Остаюсь на зимовку (Охота пуще неволи. Трудный сезон)
Шрифт:
9 декабря
Был у Андрея. Оказывается, к нему песцы почти не заходят. Видел он однажды единственный след и тот лишь на реке. Странное дело, у меня они свирепствуют, а у него все спокойно.
За эти дни у нас с Мальчиком произошли события, которые могли стоить нам жизни. Однако в обоих случаях мы с честью выдержали испытания.
Сначала судьба подвергла суровому экзамену Мальчика. Получилось это так. Как-то возвращались мы с очередного обхода. Естественно, устали и изрядно проголодались. Но уже около дома обнаружили свежие соболиные следы. Мальчик вмиг воспрянул духом и пошел по следу. Мне было не до соболя. Весь остаток дня, до самой ночи я выходил прислушаться, не лает ли. Но ничего не было слышно. Утром я пошел по одному из ближайших путиков в надежде обнаружить след Мальчика. Но здесь его не было. Значит, ушел в другом направлении. Однако в этот день идти на новый поиск я уже был не в силах. Опять подосадовал, что у меня нет мотонарт. Ведь могло случиться худшее — Мальчик мог случайно попасть в один из капканов, что я установил
В обход я пошел в подавленном настроении. Отойдя километра два, вдруг обнаружил следы недавней драмы: в капкан попался песец. Угодив задней лапой, он вертелся до тех пор, пока не открутил проволоку. После этого сошел с лыжни и подался в лес. Я стоял и не знал, что делать: искать ли Мальчика или идти за раненым песцом, который, судя по следам с кровавыми пятнами, далеко уйти не мог. Решил, что труп собаки от меня не убежит, а вот песец, возможно, где-нибудь притаился, и его надо быстрее настичь, иначе где-нибудь зароется и погибнет. Следовательно, пока не занесло следы, надо искать.
Однако зверь оказался достаточно сильным, чтоб не только уйти, но и запутать следы. Он несколько раз делал этакие звездочки, уходя и возвращаясь к одному и тому же месту, и трудно было определить, по какому следу надо идти, чтобы не куролесить зря по лесу. Для этого я делал круг и находил единственный выходной след. И вдруг увидел сразу три следа: песцовый, соболиный и собачий. Они скрестились. Я сразу понял, что произошло. Песец случайно натолкнулся на след соболя и пошел дальше. Но Мальчик, преследовавший соболя, наткнувшись на свежий след песца, который к тому же пах и кровью, оставил соболя и переключился на песца. Теперь мне проще стало распутывать следы, потому что Мальчик сразу разгадывал уловки песца и шел именно по тому следу, который был последним. Собачий нюх не проведешь. Через два часа хождения по тайге я снова очутился на лыжне. Песец убедился, что по лыжне с капканом идти куда легче, чем по целине и зарослям. И тут, пройдя всего метров 300, я увидел Мальчика. Случилось то, чего я боялся. Он попал в капкан, уготовленный для песца. Но… вместо безжизненного трупа я увидел грустные виноватые глаза, смотрящие на меня с надеждой и испугом. Почему испугом? Да потому, что капкан стоял в полутора метрах от лыжни, и, чтоб угодить в него, надо потянуться за приманкой. А он прекрасно знает, какое следует наказание за попытку схватить приманку. Раза два я его крепко побил за нарушение запрета. Но он опять его нарушил. И вот теперь, увидев меня, и обрадовался, и понял, что наказания не миновать.
Я же первым делом бросился освобождать его лапу. Он заскулил от боли. Это меня обрадовало: если лапа не потеряла чувствительность, значит, она не замерзла и, следовательно, останется целой. (У собак не бывает гангрены, так как они отгрызают замерзшие конечности, чем и сохраняют себе жизнь.) Я сначала удивился тому, что лапа даже не замерзла, хотя и была зажата дугами капкана. Но потом присмотрелся и все понял. Мальчик поступил совсем не так, как любой дикий, зверь, попавший в капкан. Если тот рвется из ловушки, пока не потеряет последние силы, то Мальчик предпочел их сохранить. Впрочем, он думал, конечно, не о сохранении сил, хотя именно это и спасло его. Сила — это энергия, а энергия — это тепло, а тепло это жизнь. Несмотря на мороз, Мальчик не только не замерз сам, но и смог держать в тепле зажатую в капкан лапу. Для этого он вырыл глубокую яму, уйдя в нее с головой, улегся там калачиком. В снежной яме было тепло и он мог бы просидеть там и больше, чем эти двое суток Однако спасло его, безусловно, другое — вера во всемогущество человека, что явилось основой его иного поведения в сравнении с дикими зверями. Те не знают, насколько всемогущ человек, а собаке это известно. Человек легко может бросить к ногам собаки птицу, сидящую на дереве, или соболя, загнанного туда же. Собаке это недоступно, и она умеет оценить превосходство. Собака знает и то, что, если человек захочет, она не сдвинется с места, привязанная цепью. Попытки вырваться ни к чему не приведут, и она понимает бессмысленность этого занятия. Поэтому, когда Мальчик попал в капкан, он понял, что вырваться из него невозможно, поскольку это сооружение человека, а все, что делает человек, выше собачьих возможностей. Эта вера во всемогущество человека и спасла Мальчика, ибо он, понимая бессмысленности попыток вырваться, не стал понапрасну дергаться, чем сохранил свои силы и, в конце концов, жизнь. Более того, вера в человека, в хозяина была настолько в нем непоколебима, что он не только не сомневался, что его вызволят из беды — нет, он думал совсем не об этом! — он думал о другом: что он ослушался запрета и теперь наказан. Да, да, он воспринял все это как наказание за ослушание, и поэтому-то во взгляде его была вина и покорность, а вовсе не призыв к избавлению от мучений.
Я понял его взгляд и потому не стал причитать и жалеть его. Наоборот, укрепил в нем уверенность в его вине, чтобы в будущем больше не попадался так глупо. Собаки прекрасно разбираются, ругают их или хвалят.
Вырвавшись на свободу, он первым делом облегчился. Вот ведь чистюля, двое суток терпел! Когда же я попытался к нему приблизиться, пустился от меня наутек, страшно ковыляя на трех лапах. Меня это рассмешило, и я погнал его, чтоб он отогрел и размял затекшие члены. Так мы гнались вплоть до самого дома. Время от времени я останавливался, чтоб дать ему отдохнуть и зализать кровоточащую рану. Но дома я его все-таки отстегал в педагогических целях. Он не сопротивлялся — знал, за что.
О песце конечно, забыл. Так он и ушел по лыжне. Больше его следы мне не встречались.
А Мальчик уже через два дня был в форме. Рану свою он зализал. Лучшего лекарства в таких случаях и не требуется. Поэтому я не вмешивался в курс лечения. Я только предоставил ему возможность всецело заниматься его лапой и не брал с собой на охоту. Правда, раньше я оставлял его дома, чтобы наказать этим за какую-либо провинность. Сидеть одному на цепи было для него страшным горем. Но на этот раз цепь не потребовалась. Достаточно было строго взглянуть на него и напомнить о его провинности, как он виновато, по-прежнему сильно хромая, шел на свое место. Хотя был готов сопровождать меня уже на следующий же день.
Итак, испытание судьбы закончилось благополучно.
…Со мной все было иначе. Как-то я пошел в очередной обход. Предстояло по пути переправиться через один из притоков Вахты — Дялингду. Ширина его метров 30–50, глубина тоже небольшая, но течение очень бурное, и в недавнюю оттепель, когда реки вздулись, на нем в некоторых местах образовались купола. По одному из таких куполов я и решил пройти. Дальнейшие события произошли с такой молниеносной быстротой, что я действовал автоматически, не отдавая себе отчета. Послышался треск, и я почувствовал, что лечу вместе с куском льдины, на которой стою, вниз. Реакция была мгновенной. Льдина еще не коснулась воды, а я уже бросился, распластавшись, на край твердого льда. В следующее мгновение перекатился на спину и вскочил на ноги. Внизу бурлил водный поток, а кусок льдины, на котором я только что находился, уже исчез подо льдом. Я рассмеялся, издав нечто подобное победному кличу, и покатил дальше. Но только дома, в спокойной обстановке, осознал, какой смертельной опасности подвергался. Ведь замешкайся я на какую-то долю секунды, и уже вряд ли смог бы запрыгнуть на край льда. А затем меня моментально унесло бы под лед, откуда возврата нет. Вот так бы неожиданно и оборвалась моя эпопея. И никто никогда не узнал бы, как все это произошло.
24 декабря
Долго зима топталась где-то, не решаясь прийти. А уж пришла, так не обрадовались. С 15-го температура опустилась до -37° и теперь все дни держится около -40°. Но отлеживаться нельзя. Все эти дни я ходил, несмотря на морозы и несмотря на то, что «в ботиночках». И не напрасно. Каждый день возвращался с добычей. Соболи, видно, тоже забегали. В результате теперь у меня в активе 20 соболей и три песца, а в пассиве еще семь соболей и один песец. Это те, что не достались мне, но я их учитываю (для себя) и заношу в специальную графу своих таблиц. В конце концов, потери — явление не типичное, и в будущем я постараюсь от них избавиться. А пока для выведения закономерностей надо учитывать каждого соболя.
У Андрея 29 в активе, в пассиве же всего один. Зато и песцов нет, хотя они наведывались изредка в его капканы. Но он теперь устанавливает капканы только на деревьях (NB), поэтому-то и вероятность поимки песца сильно уменьшается. Я посоветовал ему последовать моему примеру.
Завтра к нам должен прилететь самолет. Я полечу в Верхнеимбатское, чтоб заново отовариться и заодно немного развеяться. С этой целью и явился на базу. Ведь в Верхнеимбатском не знают, построил я зимовье или охочусь с базы.
Результатами я доволен, несмотря на высокий процент потерь. Для начала это неплохо, если к тому же учесть еще и небольшую площадь охвата. Рассчитываю за оставшиеся два месяца поймать примерно столько же. А на следующий год постараюсь территорию удвоить.
13 января 1972 г.
Я снова в своем зимовье. Каникулы кончились. Более полумесяца продержали нас в деревне. Это необычно. Но и события, которые там развернулись, тоже были необычными. Погибли два охотника. Один из них охотился, как и мы, на Вахте, только в 150 километрах ниже моего зимовья. Смерть настигла охотника прямо в пути. По позе видно было, что он мучился. Сначала предположили, что у него был острый приступ аппендицита, потом сказали — отравление. Мы так и не узнали подробностей следствия. Нашли его на двенадцатый день после смерти. Рядом лежали две собаки. Они были еще живы, хотя сильно исхудали. Верные своему хозяину, они не покинули его даже мертвого, хотя до деревни дорогу знали и могли бы пройти это расстояние всего за два дня. Однако они предпочли умереть вместе с ним, но не оставлять его на съедение с диким зверям. Второй охотник погиб при более загадочных обстоятельствах. Труп его был найден напарником погибшего уже на следующий день после смерти. Но, обнаружив окоченевшее тело, напарник не стал его трогать. Он решил добраться до деревни. Для этого надо было совершить трехсуточный переход. По пути он написал на снегу SOS, чтобы пролетающие местные рейсовые самолеты оповестили о бедствии. Стало известно, что с охотником произошел несчастный случай — он ранил себя из собственной же винтовки. Это был сравнительно молодой парень, тоже приехавший на охоту из города. Все это случилось перед самым Новым годом. В среде охотников события эти были восприняты спокойно, без паники, сдержанно. Люди больше думали об этом, чем говорили.