Осторожно! Злой препод!
Шрифт:
— Ага, — понимающе кивнула подруга и светским тоном обратилась к продавщице: — Вы какое вино нам порекомендуете в это время года на вечер под гречневую кашу?
Как сейчас помню — продавщица возмущенно фыркнула, а мы почему-то выбрали светлую полусухую «Анакопию», в упоении употребив ее дома с экзотической закуской, не предусмотренной ни в одном своде правил хорошего тона.
Сколько лет прошло с тех пор, признаюсь лишь под дулом пистолета (честное слово, все врут календари и паспорта!). Недавно я возвращалась поздно вечером из института. Рабочий день прошел стандартно. Три часа лекции, после которых садится голос и невыносимо болит спина (ларингит, тонзиллит, остеохондроз, артроз и остальные верные друзья петербуржцев с годами любят меня все острее и непреклонней). Бутерброд с сыром, проглоченный на улице, пока я, обгоняя даже самых прытких бодрячков-студентов, на бешеной скорости привычно неслась из одного корпуса в другой (ненавижу опаздывать, а здания отнюдь не рядом, к тому же надо успеть за перемену получить ключ от аудитории и отпереть дверь). Три часа практики с попытками индивидуально объяснить каждому сложную новую тему (некоторые норовят сесть так, чтобы до них было не добраться, но не на ту напали, я ловко перегибаюсь через парты). Перерыв аж в полчаса, чашка кофе с конфетой на кафедре (конфета, разумеется, прихвачена из дома — вы, надеюсь, не решили, что нам бесплатно раздают сладкое, столь необходимое трудовым мозгам?). И, наконец, бросок на вечерние курсы по подготовке к единому государственному экзамену, причем даже одна его гнусная аббревиатура (ЕГЭ — разве не ужас?) вызывает у меня аллергию и скрежет зубовный — то вместе, то поврозь, а то попеременно.
На занятиях не замечаешь времени и не чувствуешь усталости, зато по окончании я с потрясением обнаружила, что не в силах открыть наружную дверь корпуса — пришлось навалиться на нее всем своим не вполне солидным весом. Открыла-таки, выбралась на воздух — там льет дождь. Полтора часа добираться до дому — пешком, в метро и на маршрутке, и нет с собой зонта. А пальто у меня, между прочим, светлое, и туфли ему в тон.
Тут, конечно, разумный человек (кстати, есть среди моих читателей такие?) возмущенно заметит: «Женщина, у вас все в порядке с головой? Молодежь чихвостите, а сами хоть немного соображать умеете? Житель Петербурга вообще не должен выходить из дома без зонта — всем известно, что в вашем городе дождь может начаться в любой момент. А пальто практичнее покупать серое, на котором брызг не видно».
Ты прав, о разумный человек. Обычно я не расстаюсь с зонтом, считая его неотъемлемой частью организма, вроде руки или ноги. Но в тот день моя изящная сумочка была отягощена парой учебников, расчетным заданием в количестве двадцати пяти вариантов, шестью кусками мела (бывает, что в институте его не найти, спокойнее носить с собой), двумя тряпками (одна за длинный день сильно пачкается, а сушить негде), бутербродом с сыром и конфетой. Не говоря о косметичке, в которой у меня всегда таятся синяя и красная ручки, пропуск, проездной билет, туалетная бумага, анальгин и деньги (а вы, наивные, что себе представляли?). Зонт категорически оказался лишним на этом празднике жизни.
А если о расцветке пальто… не скрою, долгие годы я целенаправленно выбирала одежду цвета грязи, и брызг на мне действительно было не видно — я на редкость удачно сливалась с асфальтом. Но потом вдруг посмотрела на небо — темное. Опустила взгляд на землю — еще темнее. В последней надежде повертела головой по сторонам — везде темно, мрачно и депрессивно. Одни светофоры взбадривают, подмигивая яркими огнями. Согласитесь, этого мало для счастья? Вот я и решила внести посильный вклад в борьбу за красочность жизни, в дальнейшем не сливаясь с асфальтом, а, наоборот, на нем выделяясь — в чем весьма преуспела. Мне даже буфетчица в институте недавно сказала: «Все сейчас в черном, а на вас гляжу — глаз радуется. Входите — будто весна пришла!»
Итак, я ступила левой ногой прямо в лужу, разлившуюся у порога. Дорвавшаяся до воды туфля так радостно хлюпнула, что я поняла: ставить рядом правую ногу мне жалко. Да, это неполиткорректно, но пусть хоть она останется относительно сухой! Балансируя, я принялась выбирать для нее подходящее местечко.
В этот момент мимо пронеслась машина. Брызги окатили меня до самой макушки. Что, по большому счету, не столь уж важно, учитывая, что я не удержалась в акробатической позе и с размаху плюхнулась прямо в отвратительную жижу.
Молодая мать спасала бы ребенка, а я инстинктивно прижала к груди сумку. Там студенческие работы — не хотелось бы, чтобы они промокли до полной нечитаемости. Лишь убедившись в их сохранности, я занялась своею собственной.
Судя по тому, что я сумела подняться, сохранность была неплоха. Ну в груди колет, коленка ноет, спину ломит — мелочи жизни. А что пальто выглядит словно очень старая половая тряпка, это и вовсе ерунда. Кому какое дело до моей одежды? Жители большого города ко всякому привыкли. Может, я хиппи или бомж? Или мода сейчас такая. Носим же мы джинсы с дырками — почему бы не иметь пальто с пятнами? Зато брызги с лица и макушки быстро смылись проливным дождем.
Все правда, но такая меня тоска взяла — не описать словами. Более серьезные невзгоды переношу стоически, а тут вдруг сломалась. Бреду, мокрая и грязная, и ничего мне не мило — ни я сама, ни мир вокруг. Поплакала бы, да и того нельзя — у меня от слез мигрень.
Дорога вела мимо общежития. Несмотря на холод, одно из окон было открыто. На подоконнике, поджав ноги, сидели двое — парень и девушка, оба мне незнакомые. Представьте себе, они не целовались. Парень, макушку которого зачем-то венчала широкополая обвислая шляпа, играл простенькую мелодию на губной гармошке — не слишком умело, однако увлеченно. Странные звуки далеко разносились в тишине. Девушка же, игнорируя технику безопасности, далеко высунула голову на улицу, с удовольствием подставляя лицо дождю. Увидев меня, она улыбнулась и помахала мне с высоты, чуть не упав вниз.
Не знаю, почему, но я сама и мир вокруг вдруг оказались не так уж плохи. Да чего скромничать — чертовски мы с миром хороши, причем в любую погоду, и неважно, чистые мы или грязные. Не завидуй, любезный читатель, — ты тоже хорош. А уж читательница-то как прекрасна — загляденье! Жизнь вообще дивная штука, не правда ли?
Лекция четвертая,
из которой проницательный читатель, наконец, узнает, что же главное в работе преподавателя. Непроницательный рано обрадовался — ему тоже не отвертеться
В мой выходной рано утром раздался телефонный звонок. Неожиданно разбуженная, с трудом продрав глаза и еле преодолевая головокружение, я подняла трубку. Звонили с работы. Секретарша сообщила, что в университет прибыла прокуратура с целью изучить наши должностные преступления. В связи с чем я сегодня же должна предоставить объяснительную записку: почему я пропустила заседания кафедры такого-то и такого-то числа? Срочно, и чтоб причина была уважительной!
Читатель! С настойчивостью опытного менеджера повторю: приобретя книгу, которую сейчас листаешь, ты поступишь весьма экономно. Возможно, автор скоро попадет в тюрьму, что, как известно, резко повышает литературную ценность произведения (удивительный, хоть и несомненный факт). Тюрьма почти неизбежна, ибо прокуратура продолжает копать, а я, признаться, напрочь не помню: почему меня, черт возьми, угораздило пропустить целых два заседания за год?
Так что поклонникам, если они есть, не мешает начать сушить для меня сухари (наиболее щедрых честно попрошу лучше навялить побольше мяса), а недоброжелатели могут радостно потирать руки. Мое будущее темно и неопределенно. Да и есть ли оно у меня в принципе? Не могу удержаться, чтобы не процитировать нашего гениального министра Фурсенко дословно — любое, даже самое мелкое отступление от текста лишь испортит шедевр. «Я принципиально не согласен, что у преподавателя должна быть спокойная работа, — подчеркнул в одном из официальных интервью чиновник. — Такой в вузе никогда не было, нет и не будет. Работа — и обучение студентов, и научная — должна быть на износ».