Осторожно! Злой препод!
Шрифт:
Наткнувшись на юношу вторично, я несколько удивилась. А уж осознав, что он не пропускает ни одного спектакля Рузиматова, удивилась вдвойне и даже решила заговорить. Найти брата по разуму в собственном ученике — подобного экстрима мне раньше не выпадало.
— Ой, — обрадовался Сережа, — я так хотел к вам подойти, да стеснялся. Как я рад, что вы тоже ее любите! Ее нельзя не любить, правда? Она такая красавица… такая красавица…
Он мечтательно и чуть смущенно улыбнулся.
— Кто красавица? — опешила я, чувствуя, что теряю нить разговора.
Во-первых,
— Как кто? — скромно и в то же время торжествующе потупился собеседник, словно речь шла о нем самом или, в крайнем случае, о ком-то из близких. — Диана Вишнева, разумеется. Я, как и вы, хожу на все ее выступления. Не зря ее называют божественной, вы согласны? Когда она танцует, это такой кайф… я улетаю. Да, иногда она ошибается, но ей простительно. Она делает это потому, что в увлечении целиком отдается роли. И неважно, что она сегодня два раза упала, — все равно она лучше всех!
— Диана упала? — изумилась я. — А я и не заметила.
— И правильно сделали, — горячо поддержал меня Сергей.
Ларчик открывался просто. В те годы Вишнева с Рузиматовым составляли постоянный дуэт и очень часто выходили на сцену вместе. Диану я тогда не любила, оценив лишь годы спустя, и воспринимала исключительно как существо, часто загораживающее мой ненаглядный объект наблюдения. Поэтому путем долгих тренировок я выработала туннельное зрение, позволяющее игнорировать помехи. Во время сольных вариаций Вишневой я ее, конечно, видела, а в совместных сценах не замечала напрочь. Впрочем, честно признавая за барышней огромное достоинство — низкий вес. Можно было не беспокоиться, что несчастный Фарух надорвется… он ведь не силач, а бесплотный воздушный эльф, созданный природой отнюдь не для переноски тяжестей в виде норовящих сесть на шею женщин.
— А как вам Рузиматов? — небрежно осведомилась я.
Собеседник угрожающе нахмурился.
— Это тот мерзкий тип, который сегодня Диану чуть было не уронил? Не знал бы я, что он ей нравится, подкараулил бы да всыпал гаду по первое число. Берешь в руки девушку — сам умри, а ее удержи. Ему-то, здоровому мужику, хоть бы что, а она, бедняжка, такая хрупкая…
Вот насколько непримиримые разногласия обнаружились у нас со студентом! Хотя, если хорошенько вдуматься, они нас обоих неплохо характеризуют.
Постепенно мы привыкли к регулярным встречам на третьем ярусе «Мариинки» (денег у обоих было в обрез, и сидели мы только там) и даже медленно, но верно сумели настроить друг друга в пользу своих кумиров. В институте Сергей деликатно не выходил за рамки общения по учебной программе.
Однако настал день, когда он не выдержал, подкараулив меня в неурочный для него час перед аудиторией.
— Александра Игоревна, — задыхаясь, пролепетал он, глядя на меня круглыми от ужаса глазами, — с вами все в порядке? Вчера танцевал Рузиматов, а вас там не было…
— Вчера был четверг, — голосом змеи, которой наступили на голову, прошипела я.
— Ну да, — согласился студент.
— По четвергам вечерами я работаю на подготовительных курсах, — сообщила я, с трудом сдерживая ярость. — Вы же сами знаете, я всегда приглашаю вас туда переписывать контрольные.
— Точно, — вспомнил Сергей и жалобно продолжил: — А прогулять курсы было нельзя? Один разок, а? Ведь Рузиматов же, Рузиматов!
— Уйдите, — с горечью велела я. — Я сейчас кого-нибудь убью, а вас не хотелось бы.
— Надо было сказать, что вы заболели, — оживился собеседник. — А врача, мол, вызывать было поздно, потому что уже вечер. Вы в следующий раз обязательно так и сделайте, и не придется мучиться.
— Ага, — злобно фыркнула я. — Двадцать пять школьников притащатся в институт с разных концов города, чтобы обнаружить записку, что я заболела. Вам бы на их месте это понравилось?
— А попросить кого-нибудь поработать вместо вас? За деньги…
Я вздохнула. А то я это все не обдумывала сто раз!
— Уж не знаю, сколько надо предложить человеку денег, чтобы он согласился войти в аудиторию к двадцати пяти незнакомым школьникам и удерживать их там полтора часа подряд.
— Простите, — сочувственно кивнул студент. — Ужасная у преподов работа. Но я надеюсь, Рузиматов больше не будет выступать по четвергам… не садист же он, правда?
Прошло несколько месяцев, и утром в пятницу Сергей снова поджидал меня у аудитории.
— Вот! — гордо произнес он, протягивая мне непонятную бумажку.
Я, опешив, взяла листок. Принес, что ли, задание на проверку? Но нет. Никаких формул, просто написано: для Александры Игоревны и какая-то завитушка.
— Что это? — заинтересовалась я.
— Я вчера был на концерте, где выступали Вишнева и Рузиматов. Весь антракт искал вас в зале, а потом вспомнил — четверг! И так мне жалко вас стало, просто до слез. Вот сидите, думаю, сейчас в аудитории с глупыми школьниками и страдаете, зная, что в консерватории танцует Рузиматов. Как бы сделать, чтобы вы меньше переживали? Вот я и придумал: подкараулил нашу любимую парочку после концерта и попросил Фаруха расписаться. Только, говорю, мне самому вашего автографа даром не надо, вы уж напишите, что для Александры Игоревны, хочу ее немножко утешить. Он и написал. Нормальный мужик ваш Рузиматов, не гордый.
— Спасибо! — восторженно поблагодарила я.
Никогда не собирала автографы и не вижу в них ни малейшего смысла, но этот храню до сих пор. Согласитесь, он того стоит!
— А себе вы, наверное, взяли автограф у Дианы? — уточнила я напоследок.
— Что вы! — ужаснулся собеседник. — Просить автограф для себя… как можно… я постеснялся…
Забегая немного в будущее, добавлю: со временем Сергей стал встречаться мне в «Мариинке» все реже, затем и вовсе исчез.
Лет через пять он неожиданно нашел меня в институте. Если честно, я его не узнала, приняв солидного мордоворота в костюме и при галстуке за явившегося призвать меня к порядку отца одного из двоечников.