Остров без сокровищ
Шрифт:
Становится все яснее и яснее, отчего Джим Хокинс столь склонен к умалчиваниям и к прямой лжи. И почему делает такой упор на свое якобы малолетство. Букет уголовных статей у парня уже подбирается внушительный: кража, мародерство, пособничество в контрабанде, хищение королевской собственности в особо крупных размерах… А ведь мы еще не добрались до самого интересного.
Кстати, о бриллиантах… В сундуке Билли Бонса и в самом деле могли отыскаться алмазы! Если Бонс участвовал в знаменитой дележке алмазов вице-короля Индии, – вполне могли! Пусть не все сорок два камня,
Но Хокинс ничего о драгоценных камнях не сообщает. Возможно, принял за стекляшки и не счел достойными упоминания. Сунул машинально в карман, да и позабыл… Бывает.
Джим Хокинс, как часто с ним случается, перегибает палку. Он слишком навязчиво вбивает всем в голову (и жителям деревни, и читателям своего мемуара): мы с матерью не открывали сундук Бонса, не открывали, не открывали, мы только еще собираемся это сделать! Поневоле возникает подозрение, что с содержимым сундука Хокинсы уже ознакомились.
Когда?
Сразу после смерти Билли Бонса, перед визитом в деревню.
Времени у них хватало, даже с избытком. Билли Бонс получил черную метку, констатировал: «Осталось шесть часов», и тут же умер. На метке указан срок до десяти вечера, значит смерть произошла в четыре.
Если верить Хокинсу, он немедленно отправился вместе с матерью в деревню за помощью: «Медлить было нельзя ни минуты. Надо было что-то предпринять. И мы решили отправиться вместе в ближнюю деревушку за помощью. Сказано – сделано. С непокрытыми головами бросились мы бежать сквозь морозный туман».
До деревни несколько сот ярдов, максимум пять минут ходьбы. Но Хокинс и его мать «бросились бежать» – значит, добрались еще быстрее. Но пусть будет пять минут, Джим сообщает нам, что пару раз они останавливались и прислушивались.
Пять минут. Туда и обратно – десять. За какой срок можно переговорить с местными жителями? Если обходить все дома один за другим, можно и в несколько часов не уложиться. Но едва ли Хокинсы так поступили. Миссис явно обращается с обвинениями в трусости ко многим мужчинам деревни одновременно. Где их можно было застать всех разом под вечер? Правильно, в трактире. Там и происходил разговор. А миссис Кроссли в таком случае – содержательница трактира или жена трактирщика.
Сколько надо времени, чтобы обратиться за помощью, получить отказ, заряженный пистолет и сумку миссис Кроссли? Полчаса, наверное, хватит. Но не будем мелочиться. Допустим, что миссис Хокинс была на удивление красноречива. Что обратилась к собравшимся с длинной речью. Накинем на речь еще десять минут. Даже двадцать, не жалко.
Получается ровно час. Десять минут на дорогу туда и обратно, пятьдесят минут на пребывание в трактире.
Вернуться в «Адмирал» Хокинсы должны были около пяти. Они вернулись, и тут часы пробили шесть раз! Шесть вечера! Куда делся час? Что за провалы во времени?
Час никуда не девался, просто Хокинсы отправились в деревню не в четыре, а в пять. А до того посвятили час исследованию сундука Билли Бонса.
Но в чем тогда смысл разыгранного в деревне представления? Если
Если не понимают, тем более нет разницы. Зачем акцентировать внимание на том, что сундук до сих пор не тронут, если в ближайшем будущем его все равно предстоит вскрыть?
Смысл в разыгранной в деревне сцене появляется, если предположить, что завершилась она иначе, чем планировали Хокинсы.
Дело обстояло так: они вскрыли сундук, забрали из него нечто ценное. Карту и что-то еще. Что именно? Неизвестно… Может, и в самом деле мешочек с драгоценными камнями. Может, второй мешок с золотыми монетами, побольше размером.
И тут появились опасения: а вдруг у Бонса и впрямь есть наследник, или просто кто-то, хорошо знающий о содержимом сундука? Маловероятно, но вдруг… Нехорошо может получиться. Доказать хищение трудно, но слухи в любом случае поползут…
В общем, мать и сын привели сундук в порядок, аккуратно уложив все обратно. Точнее, почти все. Заперли, вернули ключ на шею мертвому Билли Бонсу. Затем отправились в деревню, и в самом деле рассчитывая, что кто-то из жителей согласится пойти с ними в трактир. Тогда можно будет вторично вскрыть сундук при нескольких свидетелях и избавиться от любых потенциальных обвинений.
Но план не сработал. Жители деревни оказались слишком трусливы. Миссис Хокинс вполне искренна, когда негодует и обзывает их цыплячьими душами…
Она не совсем права. Дело не в испуге. Джим уверяет нас, что одно лишь имя Флинта нагнало страху на деревенских. Позвольте усомниться… Реально напугать прибрежных жителей это имя могло в колониях, где разбойничал знаменитый пират. Для обывателей Южной Англии, даже если они слышали о Флинте, – он опасность далекая и крайне абстрактная. Флинт их пугал не более, чем современного жителя Бобруйска пугают современные сомалийские пираты.
Нежелание вмешиваться вызвано другими причинами. Местные обыватели уже сообразили, что конфликт связан с контрабандистами. Кто им покровительствует, они наверняка знали (в их глазах это не порок, мы уже разбирались с отношением простых англичан к контрабандистам и дешевым контрабандным товарам). А Трелони – не Флинт, жизнь в этих краях может испортить любому, и становиться у него на пути себе дороже.
Как бы то ни было, расчеты Хокинсов не оправдались. Пришлось импровизировать, и не совсем удачно.
К тому же бандиты слепого Пью внести дополнительную сумятицу в планы Джима и его матери: заявились в трактир на три часа раньше, чем грозились.
Итак, миссис Хокинс и Джим вернулись в трактир. И чем же они занялись?
Джим уверяет, что практически все время до появления бандитов его мать занималась тем, что считала гинеи…
Трудно поверить. Даже если учесть, что гинеи встречались в мешке Бонса реже других монет, отсчитать надо было не более двадцати штук. Возможно даже меньше, поскольку кроме обычных гиней в то время имели хождение монеты номиналом в две и в пять гиней.