Остров чародеев
Шрифт:
В один из дней на исходе зимы, выдавшийся неожиданно солнечным, к моему прилавку подошла неброско одетая бабуля – божий одуванчик. Поначалу я не обратила на неё никакого внимания – сколько их таких промелькнула мимо за время работы! Но потом стало немного не по себе – рассматривая товар, старушенция как-то странно на меня поглядывала, шепча себе поднос непонятные слова. Под конец это начало слегка нервировать и я уже собиралась предложить ей купить что-либо или проваливать подобру-поздорову. Однако бабка словно читала мои мысли – сразу же пожелала купить варежки. И, отдавая за них деньги, произнесла странную фразу: не пройдёт и
Пролетела весна, а затем и большая часть лета, я давно забыла ту историю. Как вдруг одним прекрасным утром, заправляя постель, обнаружила под подушкой странное письмо, приглашавшее в Академию Волшебства. Подружки посоветовали отправить его в мусорную корзину, посчитав за дурацкий розыгрыш. Однако любопытство пересилило, решила хотя бы разузнать что-либо про отправителя. Связным значилась некая Эльвира, проживающая на Тишегладской, которая и переправила меня сюда.
– Как и нас со Славиком. Ну и как тебе здесь?
– Да просто класс! Куда лучше, чем на рынке. А теперь твоя очередь рассказывать.
На историю Дениса Таисия отреагировала с неожиданной стороны:
– Могу предположить, на вашем сборнике объявлений находилась печать колдовства. И ты не промахнулся бы, сколько б страниц не пролистнул. Но меня больше интересует другое – кому на самом деле предназначалось послание? Как-то не верится, что оно было рассчитано сразу на двоих. Кому именно из вас пришла в голову идея зайти в то кафе?
– Славику.
– Если бы послание адресовалось только одному, второй его бы не заметил. И приглашения не получил бы, – вмешался Олаф.
– Лоренцо, что думаешь по этому поводу?
Их провожатый пожал плечами.
– Не вижу ничего необычного. В поисках учеников волшебники работают разными методами, иногда очень экзотическими. А ты, Олаф, как попал сюда?
– Благодаря увлечению паранормальными явлениями. Навроде левитации, пространственно-временных порталов, аномальных зон и тому подобного. В магию и чудеса категорически не верил, пытаясь найти для всего научное объяснение. Потому и поступил на физический факультет Стокгольмского университета. Именно знания физики, как я полагал, должны помочь в этом. А в поисках интересующей литературы, помимо библиотеки, частенько захаживал в университетскую книжную лавку. Хозяин её вскоре запомнил меня и уже с порога предлагал новинки. Но в один из дней незадолго до окончания летней сессии второго курса встреча оказалась иной. Вместо книг он представил меня седобородому старцу, сохранившему, несмотря на весьма почтенные годы, горделивую осанку и серьезный вдумчивый взгляд.
– Можешь называть меня Мастером Свенссоном, – представился тот. – Значит, это ты желаешь познать вещи, объяснить которые наука затрудняется?
Под его взглядом одна из книг внезапно взлетела в воздух и плавно опустилась на соседнюю полку. Я как зачарованный наблюдал за её перемещением, не в силах сказать что-либо путное.
– Тогда тебе нужно учиться не здесь, – как ни в чем не бывало продолжал старик, – ибо в стенах университета, даже лучшего из ныне существующих, будешь видеть лишь одну сторону вещей. Узнать другую и научиться управлять силами природы, которые считаются неподвластными человеку, сможешь, поступив в Академию Волшебства.
Естественно, я забросал его вопросами, однако Мастер Свенссон был терпелив, пояснив, что наука и магия на самом деле не отрицают друг друга, скорее – взаимно дополняют, оперируя в различных плоскостях естествознания. И до сих пор существуют те, кто продолжает «баловаться» волшебством, сохраняя и приумножая сокровенные знания. А как всё это выглядит в реальности, я увижу, когда окажусь в Академии. Если надумаешь, добавил он под конец, зайди тогда и скажи хозяину лавки.
Подумав недели две, я решился – уж очень впечатляющим оказался вид книги, перемещаемой в пространстве без каких-либо усилий со стороны. Рекомендательное письмо уже ожидало меня. А когда подошло время, хозяин лавки, оказавшийся координатором Академии, переправил меня сюда. Но скажите, – закончил Олаф свой рассказ, обращаясь непосредственно к Лоренцо, – неужели я действительно научусь телекинетическому перемещению вещей?
Тот едва заметно усмехнулся.
– Обязательно. Хочешь, для тренировки напишу соответствующую формулу. Вряд ли сразу получится перемещать предметы – если только не имеешь к тому особый дар. Но попробовать можешь.
И вытащив из верхнего кармана рубашки маленький потрёпанный блокнотик с прикреплённой к нему шариковой ручкой, он написал в нём несколько слов, а затем вырвал листок и протянул его скандинаву.
– Zeind dissjorr avdienns kevarg, – любопытствуя, прочитала Таисия. – А это чего значит? По латыни? Ваш главный нам сегодня втолковывал про необходимость её изучения.
– Запись действительно латинскими буквами, а вот перевод не найдёте даже в сборнике латинских идиом. Фактически здесь всего лишь буквенное выражение звуков, которые нужно произнести, чтобы осуществить телекинез. Вот, смотрите! – Лоренцо произнёс формулу, и сосновая шишка, лежавшая в траве, покатившись, подпрыгнула и очутилась у него в руке.
Олаф во все глаза смотрел за перемещением шишки, после чего бережно сложил и спрятал листок.
– Я буду стараться, – пообещал он, хотя никто не собирался брать с него каких-либо обязательств.
– У меня тоже есть вопрос, – заявила Таисия. – Нам сегодня раздали кристаллы, а что с ним делать, толком не пояснили. Просто глядеть на него – и всё?
– Если упростить суть вещей, то да. Ощущение, будто неотрывно смотришь на горящую неярким светом матовую лампу. С непривычки могут болеть глаза и кружиться голова. Когда немного освоитесь, выбирайте себе заклинание из числа наиболее простых и пытайтесь его произнести. Поначалу не будет никакого эффекта, потом – от случая к случаю, и, наконец, всегда, когда пожелаете.
Денис заметил, что их отряд довольно сильно растянулся по центральной аллее. Кто-то отстал, разглядывая статуи, но большинство обогнало их. Сосны постепенно исчезали, уступая место кипарисам, магнолиям и другим южным деревьям, а вдалеке за их кроной кое-где мелькали верхушки пальм. Когда от растительности, типичной для европейского материка, остались одни воспоминания, и субтропическая флора окончательно вступила в свои права, мраморная дорога разделилась на два ручейка тропинок, ведущих влево и вправо сквозь буйные заросли диковинных кустарников. Прямо его взору предстал песчаный пляж, усеянный ровным белоснежным песком, а за ним – настоящее южное море, которое раньше доводилось видеть только на картинках.