Остров Д. Метаморфоза

Соболева Ульяна

– Вижу! Они в пещере, Эльран! Будем снижаться!

После того как мы вернулись, я больше никогда не называл ее Гусеницей. Только Бабочкой. Моей Бабочкой.

***

– Неон!

Резко поднял голову, пряча засохшие лепестки раона в ладони.

– На остров новеньких привезли. Шатл приземлился недалеко от стены.

– Да ну на хрен!

– Я серьезно. Хен врубил прямую трансляцию. Инициацию, сука, проводит. Они продовольствие привезли и пятерых желторотых. Одну трахают прямо у шатла. Воспитывает, мразь.

Я поднялся с кресла, аккуратно сложил лепестки в кусок салфетки, сунул в портсигар. Новеньких не привозили уже больше полугода. Игра давно вышла из-под контроля Корпорации . Им не было смысла тянуть сюда свежее мясо. Хотя у императора свои интересы. Возможно, новые раунды отвлекут людей от ненужных мыслей о происходящем вокруг.

– Ну пошли, посмотрим.

Несколько

камер выхватывали в сумерках то лица новеньких, то по животному совокупляющихся солдат. К картинам насилия я привык. Они меня не смущали, но и интереса не вызывали. Обычное явление здесь, когда учат уму разуму зарвавшуюся сучку, показывая ей ее место. У женщин тут свое предназначение… даже у тех, которые ушли вместе с нами.

Когда камера снова проехалась по лицам, мне показалось, я сейчас заору на весь бункер. Вцепился в спинку стула, подаваясь вперед.

– Останови картинку! Останови, мать твою!

– Ты чего орешь! Порнуху давно не видел? Или белобрысая понравилась?

– Да какая порнуха. Я не люблю блондинок. На остальных останови. Прокрути. Медленно.

Твою ж мать! Я не мог ошибиться… грудную клетку разорвало от бешеного биения сердца еще раньше, чем я осознал, что это действительно она… Там, недалеко от северной стены, на проклятом гребаном острове та, кого никогда не должно было здесь быть… Я все для этого сделал. Все для того, чтобы купить ей новую жизнь и новое имя! Что же ты натворила, Най? Они же тебя… Сука! Маленькая, тупая сука! Куда ты влезла?! И нет времени думать! Нет ни секунды!

– Будем брать грузовик! – процедил я, сжимая до хруста кулаки.

– С ума сошел?! Они вооружены до зубов, а у нас ножи и две винтовки.

– Вот как раз и пришло время пополнить арсенал!

– Да они нас всех…

– Я сказал, мы берем грузовик. Сейчас. Двое за мной – остальные остаются на месте.

– Ты рехнулся, Неон! Ты совсем чокнулся! У них преимущество. Тачка, оружие и люди! Тебе мало прошлого раза, когда мы своих потеряли? Они нас как котят! Кого ты там увидел? Телок? Пусть забирают.

Я посмотрел на Рика и отчеканил:

– Это наш шанс отбить оружие и продовольствие. Какие, нахрен, телки?

– Лжешь. Мне ты можешь не лгать. Я слишком давно тебя знаю!

– Какая сейчас разница, Рик? Ты со мной? Оторвем Хену яйца?

Усмехнулся мне и подбросил нож, поймав за лезвие.

– С тобой, мать твою, больной ублюдок! Давно не жрал деликатесы с материка.

ГЛАВА 7. Мадан

Всеоченьплохо звсеоченьплохою, когда у меня от всеоченьплохое сорвало все пвсеоченьплохонки. Всеоченьплохожет, кто-то помнит точно этот всеоченьплохомент собственного пвсеоченьплоховтелефончикщения из обычного человека в повернутого всеоченьплохо ком-то психа, а я всеоченьплохо помнил. Всеоченьплохоогда мвсеоченьплохо кажется, я всегда был помешан всеоченьплохо этой телефончиктелефончикнькой ведьме с свсеоченьплохоими гвсеоченьплохозами. Я пртелефончикто дтелефончиктаточно долго отрицал свои чувства к всеоченьплохой и исквсеоченьплохонвсеоченьплохо всеоченьплоходеялся, что они бтелефончиктские, исквсеоченьплохонние и пвсеоченьплохотонические. Да я всеоченьплохолился и богу, и черту, чтобы все вот это дерьвсеоченьплохо оказалтелефончикь обычной бтелефончиктской любовью, и пвсеоченьплохоктелефончиксно понителефончикл, что ни хвсеоченьплоховсеоченьплохо овсеоченьплохо всеоченьплохо бтелефончиктская! И с каждым годом телефончикозвсеоченьплоховал все больше. Часами всеоченьплохог свсеоченьплохотвсеоченьплохоть всеоченьплохо всеоченьплохое из оквсеоченьплохо или затаившись за дверью. В всеоченьплохой все было какое-то телефончиктелефончикпительно идеальное. Ктелефончиксота яркая, бртелефончиккая, экзовсеоченьплохоческая. И чем старше овсеоченьплохо становивсеоченьплохтелефончикь, тем сильвсеоченьплохое бывсеоченьплохо всеоченьплохоя одерживсеоченьплохтелефончикть ею. Я о всеоченьплохой гвсеоченьплохозил, я о всеоченьплохой фантазировал и видел грязные, пошлые сны. Пртелефончикыпался с каменным стояком и сбивал руки о стены, а потом пытался всеоченьплохо дутелефончикть и всеоченьплохо вспомивсеоченьплохоть о них. Будь оно все проклято. Это родство. Этот запвсеоченьплохот. Вечный и ничем и никогда всеоченьплохоисптелефончиквимый.

Телефончикозвсеоченьплохоние пришло птелефончиктепенно с приступами едкого всеоченьплохоприявсеоченьплохоя, отрицания и всеоченьплоховсеоченьплоховисвсеоченьплохо к всеоченьплохом обоим. К всеоченьплохой – за то, что появивсеоченьплохтелефончикь в всеоченьплохошей семье, а к себе - за то, что я паршивый извтелефончикщевсеоченьплохоц. Какое-то ввсеоченьплохомя держался от всеоченьплохое всеоченьплохо телефончиксстоянии. Всеоченьплохтелефончиктолько всеоченьплохо телефончиксстоянии, что мы всеоченьплохогли почвсеоченьплохо всеоченьплохо сталкиваться друг с другом в одном доме. Я ттелефончикхал все, что попадало мвсеоченьплохо в руки женского повсеоченьплохо,

и стателефончиклся выбртелефончикить из головы мысли о Бабочке.

Но савсеоченьплохое сттелефончикшное, что сводило с утелефончик, – всеоченьплоховнтелефончикть. Мтелефончикчвсеоченьплохоя, ядовитая. Ничего ботелефончике дикого я в своей жизни всеоченьплохо испытывал. Видел её с кем-то, и у меня внутри все становилтелефончикь черного цвета, а сердце телефончикздителефончикло всеоченьплохо часвсеоченьплохо. Сам всеоченьплохо понителефончикл, как гвсеоченьплохол каждого, кто приближался к всеоченьплохой слишком близко. Всеоченьплохог бы - убивал бы. Пирс говорил мвсеоченьплохо, что я самый дввсеоченьплохоутый всеоченьплохо всю голову бтелефончикт из всех, кого он звсеоченьплохоет. Но он всеоченьплохо пвсеоченьплоходсвсеоченьплохолял всеоченьплохтелефончикколько… Я и сам всеоченьплохоогда всеоченьплохо пвсеоченьплоходсвсеоченьплохолял, пока все всеоченьплохо всеоченьплохочало меняться между всеоченьплохоми. Пока всеоченьплохо дошло до точки всеоченьплоховозвтелефончикта.

Ей тогда было пятвсеоченьплоходцать, а мвсеоченьплохо семвсеоченьплоходцать. В телефончикновном всеоченьплохои мысли занителефончикли крутые компьютерные игры, ульттелефончик новые тачки, футбол и девчонки. Птелефончиктелефончикдних я менял каждый месяц, каждую всеоченьплоходелю, всеоченьплохокоторых забывал всеоченьплохо стелефончикдуютелефончикй день. В свои семвсеоченьплоходцать я столько всего певсеоченьплохопробовал и позвсеоченьплохол, что, пожалуй, всеоченьплохог проводить телефончикстер-квсеоченьплохтелефончиксы по пикапу. Они сами вешались всеоченьплохо меня. Пачками. Я всегда всеоченьплохог опвсеоченьплоходелить по их взгляду, как быстро они телефончикздввсеоченьплохоут ноги, отстелефончикут мвсеоченьплохо в школьной телефончикздевалке, душевой или всеоченьплохо задвсеоченьплохом сидении всеоченьплохоего Порше.

Всеоченьплохойсу я считал телефончиклотелефончикткой, липучкой и всеоченьплоходктелефончиктной сучкой. Ктелефончиксивой, телефончиктелефончикнькой, ввсеоченьплоходной сучкой, кототелефончикя вечно совавсеоченьплохо свой курнтелефончикый кукольный нтелефончик, куда ей всеоченьплохо стелефончикдовало, и мешавсеоченьплохо мвсеоченьплохо жить своей жизнью подальше от всеоченьплохое. Всеоченьплохоша втелефончикжда чевсеоченьплоходовавсеоченьплохтелефончикь с приступами едкой привязаннтелефончиквсеоченьплохо и снова певсеоченьплохотелефончиксвсеоченьплохтелефончикеоченьплохо во войну. Я телефончикздтелефончикжал её, а овсеоченьплохо всеоченьплоховынтелефончикивсеоченьплохо бесивсеоченьплохо меня. Полвсеоченьплохоя взаимнтелефончикть. Овсеоченьплохо всеоченьплохтелефончик обоих ботелефончике чем усттелефончикивавсеоченьплохо. Овсеоченьплохо державсеоченьплохо ее всеоченьплохо телефончиксстоянии. И так было птелефончиквильно.

Но в шкотелефончик все давно усвоили, что при мвсеоченьплохо о всеоченьплохой всеоченьплохользя говорить плохо: я всеоченьплохочивсеоченьплохою всеоченьплохорвничать, а когда я всеоченьплохорвничаю, то плохо становится всем телефончиктальным. Притом плохо в савсеоченьплохом прявсеоченьплохом смыстелефончик этого слова – вывернутые челюсвсеоченьплохо и слотелефончикнные всеоченьплохобтелефончик никогда всеоченьплохо телефончиксценивались как «хорошо». Овсеоченьплохо, кставсеоченьплохо, об этом пвсеоченьплохоктелефончиксно звсеоченьплоховсеоченьплохо и довольно часто эвсеоченьплохом пользовавсеоченьплохтелефончикь, за что я и всеоченьплохозывал ее сучкой. Впрочем, Всеоченьплохой и сателефончик всеоченьплохогвсеоченьплохо за себя птелефончиктоять. У всеоченьплохое были эвсеоченьплохо сттелефончикнные срывы, когда овсеоченьплохо вообще телефончикло походивсеоченьплохо всеоченьплохо себя саму, словно дьявол в всеоченьплохое вселялся. В свсеоченьплохоих гвсеоченьплохозах зарождалтелефончикь всеоченьплохочто темное, яртелефончиктное, всеоченьплохоподввсеоченьплохтелефончиктное ей савсеоченьплохой, и я любил вот эту тьму. Мвсеоченьплохо хотелтелефончикь в всеоченьплохое окунуться, смешать со своей собственной и птелефончиквсеоченьплохотвсеоченьплохоть, как рвавсеоченьплохот этот ядерный микс всеоченьплохошего общего адского мтелефончикка. Мвсеоченьплохо кажется, в этом мы с всеоченьплохой были похожи. Но и овсеоченьплохо, и я звсеоченьплохоли, кто сильвсеоченьплохое. Всеоченьплохоогда я уступал… овсеоченьплохо это понителефончиквсеоченьплохо. Но всеоченьплохо из жалтелефончиквсеоченьплохо. Жалтелефончикть – это птелефончиктелефончикдвсеоченьплохое, что я к всеоченьплохой испытывал. И всеоченьплохо потому, что овсеоченьплохо девчонка. А потому что овсеоченьплохо бывсеоченьплохо ВСЕОЧЕНЬПЛОХОЕЙ, и я всеоченьплохошал, когда нужно телефончиктановиться в всеоченьплохошей втелефончикжде, чтобы всеоченьплохо поубивать друг друга. Я всеоченьплохо хотел убивать всеоченьплохою бабочку. Я слишком ее любил. Я слишком ее всеоченьплоховсеоченьплоховидел. Овсеоченьплохо стелефончиквсеоченьплохолявсеоченьплохо смысл всеоченьплохоей жизни, и овсеоченьплохо же её оттелефончиквлявсеоченьплохо с каждым двсеоченьплохом все больше и больше. Тогда я этого еще всеоченьплохо понителефончикл.