Остров отчаяния
Шрифт:
— Мы избавились от Ионы, вот что имеет значение, — произнес к их удивлению турок. — Сейчас, без Ионы, все хорошо.
Стивен подошел и глянул на безбородое желтое истощенное лицо. Турок хитро прижмурил один глаз, повторил:
— Сейчас нет Ионы. — Потом закрыл другой глаз и замолчал.
— Это правда, сэр, — сказал после паузы Хирепат. — Я слышал об этом по всему кораблю — от прежних товарищей по нижней палубе. Они были убеждены, что Ионой был мистер Ларкин, вот почему, по их словам, он так много выпивал. Да он и сам в это верил. Матросы сильно обрадовались, когда Ларкин пытался взобраться в баркас с последней волной отплывавших,
Стивен кивнул: весьма вероятно. Он мог поделиться своими наблюдениями по поводу силы суеверий, если бы крик «Земля на горизонте» не помешал ему сформулировать мысль до конца.
Поднявшись на палубу, они посмотрели туда же, куда были направлены пристальные взгляды матросов, качающих помпу, и там, на левом траверзе, на мгновение показалась заснеженная вершина, появляющаяся и снова скрывающаяся в облаках где-то в десяти-пятнадцати милях к северу. Стивен, Хирепат и немногие из оставшихся матросов-новичков вместе с заключенными ликовали от восторга: они бы принялись орать, скакать и подбрасывать шляпы в воздух, если бы не сдержанные, обеспокоенные взгляды моряков, которым было понятно, что всё зависит от рулевого весла.
Если оно позволит кораблю приводиться к ветру, и на любом галсе держаться к нему достаточно круто, то все в порядке. Даже если они смогут привестись к западному ветру круче галфвинда всего на один румб, то смогут добраться до острова на одном левом галсе, но данный маневр следует произвести в течение ближайшего часа. В противном случае корабль увалится под ветер и его отнесет еще дальше от острова. А если рулевое весло не приведет их круче к ветру хотя бы на самую малость в ближайшие минуты, корабль будет обречен бесконечно скитаться, и лишь кусок изношенной парусины, которая долго не продержится, отделяет пробитое днище от антарктического моря.
И снова корабль погрузился в лихорадочную деятельность. Немногие могли помочь в управлении рулевым веслом, учитывая его длинную и сложную оснастку, но как только обрасопили реи, чтобы привести, насколько это будет возможно, нос корабля к норд-осту, все кинулись к помпам, стремясь облегчить корабль, дабы он смог легче слушаться руля, когда это потребуется.
— Ура, налегай на рукоятки, — кричали они, и вода снова мощной струей забила наружу.
Стивен стоял между Муром и его оставшимся сержантом. Оба, умудренные опытом теоретики морского дела, в промежутках уведомляли его о событиях на корме, которые развивались безумно медленно: они продолжали смотреть на гору, видимую четче, когда дождь развеял облака, и объясняли, что корабль ни на милю не сдвинулся к подветренной стороне. Из разговора об осторожных перестраховывающихся парнях, и тому подобном, стало ясно, что капитан ничего не оставлял на произвол судьбы: несомненно это было проявлением мудрости, хотя и выдавало громадное нетерпение, сильное желание испытать рулевое весло, вне зависимости от его готовности.
Прошел час: дождь стучал по запарившимся спинам откачивавших, и, наконец, часть матросов отозвали-таки на корму. Оставшиеся у помпы видели, как легла рукоять весла в свое гнездо позади бизань-мачты, видели, как натянулись тали и спустя мгновение, в которое к дождю добавился снег, они услышали крик:
— Правый борт, товсь! Помалу, помалу давай, еще пол-сажени. Левый борт, одерживай!
Характер движения «Леопарда» ощутимо изменился. Все еще качая рукоятки как заведенные, помповые подставляли лица ветру, и чувствовали, как он задул с траверза, постепенно заходя к носу. Услышали знакомое им покрикивание матросов у булиней:
— И раз, и два, крепи! — Это значило, что корабль взял круто к ветру, возглас, который не слышался уже в течение многих недель.
Круче на один румб, но не более. Несмотря на все приказы с юта, всевозможные манипуляции с огромным веслом, круче к ветру «Леопард» не держал. Установить контр-бизань Джек не мог, а все их недавние усилия создать дифферент в корму, чтобы повернуть через фордевинд, сейчас мешали приводиться к ветру, или, по крайней мере, приводиться к ветру, сохраняя хоть какое-то продвижение вперед.
— Тем не менее, — сказал Мур, — «Леопард» вытянет. Это будет непросто, но он вытянет.
И действительно, Стивен, глядя вперед, заметил, что курс «Леопарда» лежит не прямо на остров, но немного с наветра.
Теперь настала длинная череда операций, выполненных с необычайной скоростью: реи обрасопили, кливеры потравили, закрепили заново и вынесли шкоты на ветер, вспыхнули, распустившись, стаксели, матросы кинулись на нос и на левый борт полубака так, чтобы их вес помогал — все мыслимые маневры, позволяющие кораблю выиграть несколько ярдов на ветре, чтобы преодолеть естественный снос: эффект волн, что продолжали отворачивать нос от ветра, и мощного течения, постоянно влекущего на восток. Сначала Мур объяснял все эти манипуляции одну за другой, но сейчас замолчал, и пока Стивен наблюдал за островом, он увидел, как тот постепенно перемещается: сначала от точки справа от бушприта, к точке, где бушприт прямо указывал на пик, и, наконец, к точке на расстоянии мили слева. Никогда он не видел примера сноса более четко: все это время «Леопард» держал курс на норд, и всё же все это время скользил немного в сторону — в открытое море, которое само находилось в движении, явственно смещаясь прочь, на восток, так что с учетом этих двух факторов казалось, будто сам остров движется на запад.
Хотя быстро наступали сумерки — на юго-западе понизу разливался пурпур — скалистые берега были хорошо видны, с тучами морских птиц над ними, и мельчайшими очертаниями пингвинов, толп пингвинов, стоящих на пляжах или выходящих из моря. И более того, там, с подветренной стороны от выступающего наружу выступа располагалась небольшая защищенная бухта без прибойной волны.
Новые приказы с юта.
— Он собирается бросить сейчас все силы, — произнес Мур. — Бросить свои последние резервы.
— Пол-сажени, осторожно, еще пол-сажени, — приказал Джек, и остров стал перемещаться вправо: небольшой залив открылся шире. — Пол-сажени… Господи!
Раздался долгий душераздирающий треск, и лопасть весла переломилась. И валёк и лопасть весла отправились за корму, удерживаемые оттяжкой, нос «Леопарда» от ветра дернулся, и остров долгим, медленным, плавным движением стал перемещаться влево, пока не оказался на левой раковине, уменьшаясь за кормой, такой же недоступный, как луна.
— Крюйс-марсель и крюйс-брамсель, — скомандовал Джек посреди тяжкого молчания.
Спустя три дня в лазарете появились первые случаи цинги. Все четверо заболевших были первоклассными моряками: широкоплечие, длиннорукие, крепко сбитые, ответственные, неунывающие в чрезвычайной ситуации — ценные члены экипажа. Теперь же они выглядели мрачными, вялыми, апатичными, и только понимание того, что хорошо, а что плохо, удерживало их от жалоб или открытого уныния.
Стивен указал на внешние симптомы: опухшие десны, зловонное дыхание, капиллярные кровоизлияния, а в двух случаях — вновь открывшиеся старые раны, но сильнее он все же настаивал на унынии, как наиболее важной части заболевания.