Остров Разочарования
Шрифт:
Так получилось, что в то время, как Джошуа Пентикост в своей каюте наслаждался общением с Шекспиром, римскими и греческими классиками, на «Пилигриме» зрело недовольство.
Примерно на половине обратного пути разыгрался шторм, и «Пилигрим» потерял из виду остальные корабли. Команда усмотрела в Этом добрый знак и ближайшей ночью выбросила за борт капитана и нескольких неугодных ей матросов. Вслед за тем бунтовщики вор- вались в каюту Пентикоста и связали его раньше, нежели он спросонок успел разобраться, что произошло.
Помощник капитана, возглавлявший бунт, приказал положить корабль на курс, который предохранил бы его от встречи с остальными судами экспедиции. Надо было создать у них представление,
Девять суток рыскал «Пилигрим» по океану, удаляясь все дальше и южнее от обычных торговых путей в поисках подходящего места, где можно было бы без помех и свидетелей высадить пленного хозяина.
На десятые сутки с фок-мачты заметили небольшой гористый остров, не обозначенный на карте. В те далекие времена такие острова были частым явлением.
Все же, опасаясь наткнуться на обитаемую землю, «Пилигрим» остановился кабельтовых в восьми от берега, выслал разведку на шлюпке, а сам лег в дрейф.
Разведка добросовестно обследовала остров. На нем было много зелени, несколько пальмовых рощ, речушки с прохладной и вкусной водой. С юга и востока его окаймлял довольно высокий горный кряж, защищавший от холодных ветров, дувших с юга, и знойных сухих ветров, дувших из центральноафриканских пустынь.
В долине, образованной этим полукольцом, подходившим вплотную к берегу, судя по всему, царил ровный, нежаркий климат, росла густая и сочная трава, которой хватило бы на круглогодовой выпас сотен голов крупного рогатого скота. На внутренних склонах гор там и сям мелькали белыми ватными комочками никем не пуганные горные козы. Но нигде — ни на берегу, ни в долине, ни на горных склонах — не замечено было никаких признаков человека.
Разведке так понравилось на острове, что снова возник вопрос: а не убить ли все-таки мистера Пентикоста? Ну, в самом деле, что за жизнь для такого просвещенного человека на необитаемом острове, вдали от общества и деятельности, к которой он так привык? Право же, уж лучше смерть. А остров хорошо было бы оставить за собой в качестве базы на тот случай, если бы, распродав негров, команда вдруг собрались заниматься морским разбоем.
Около суток жизнь Пентикоста висела на волоске, пока не взяла верх точка зрения тех, кто после продажи и корабля и негров хотел вернуться на родину и вести образ жизни, достойный богатого и уважаемого английского джентльмена.
Ранним утром двенадцатого марта тысяча шестьсот двадцать седьмого года Пентикоста разбудили, умыли, в последний раз побрили, накормили вкусным и питательным завтраком, который он, однако, проглотил без особого аппетита, и высадили на берег.
Занимавшаяся заря едва успела позолотить вершины гор. Весь остров еще был окутан сероватой предрассветной мглой. Было не холодно, но сыро. Поэтому связанного по рукам и ногам Пентикоста, из уважения к его возрасту и высокому общественному положению, не швырнули на гравий, а довольно бережно усадили на одну из девяти бочек, которые заспанные и злые с перепоя матросы выкатили из шлюпки на берег. В четырех бочках было продовольствие, в четырех порох, в одной ром. Вслед за этим вынесли на берег и положили около молчавшего Пентикоста два мушкета, два пистолета, несколько ножей, топор, пилу, два ящика гвоздей, кой-какую домашнюю утварь и вернулись на корабль за его библиотекой, которая уже была заблаговременно упакована. Благополучно выгрузив книги, матросы совершили еще один рейс на «Пилигрим» и возвратились с тридцатью четырьмя неграми и негритянками, состояние которых было настолько тяжелым, что не было никакой надежды довезти их живыми до порта назначения. Их вывели связанными одной веревкой, которая в данном случае, казалось, не столько удерживала их от побега или сопротивления, сколько от того, чтобы они не попадали от слабости в воду.
— Мы оставляем этих негров с вами в вашем полном распоряжении, сэр, — сказал помощник капитана Пентикосту. — Мы оставляем их для того, чтобы вам не пришлось скучать без общества и чтобы вы могли пользоваться услугами этих невольников так, как вы заслуживаете этого, сэр, принимая во внимание ваши высокие и разнообразные достоинства. Мы надеемся, сэр, что вы благосклонно оцените наше лояльное отношение к вашей глубокоуважаемой особе.
— Мерзавец! — процедил сквозь зубы Джошуа Пентикост.
Как деловой человек, он понимал, что никакие уговоры, упрашивания, обещания или угрозы не спасут его. Бунтовщики не хуже его знали, что стоило ему вернуться домой, и все его клятвенные обещания потеряли бы всякую цену, а они — головы. Поэтому Пентикост не тратил излишней энергии на разговоры. Что же касается слова «мерзавец», то оно вырвалось у него только потому, что он, как большинство лицемеров, не переваривал, когда лицемерие обращалось на него самого.
Но помощник капитана обиделся. Видно было, что, даже вопреки настроению большинства команды, он старался оставить о себе у Пентикоста по возможности выгодное воспоминание.
Он огорченно откашлялся и сказал:
— Очень возможно, сэр, что вам следовало бы еще раз подумать, прежде чем так категорически осудить вашего покорнейшего слугу. Конечно, я преступил бы границы истины, если бы попытался утверждать, что комбинация с кораблем и вами, сэр, разрешена к нашему обоюдному удовольствию. Но согласитесь, сэр, так почти не бывает в наши трудные дни. С другой стороны, вы не можете не согласиться, что ответственность, которую я несу перед моими коллегами, не позволяет мне достаточно глубоко принимать к сердцу большинство ваших законных или, во всяком случае, вполне понятных претензий. Увы, сэр, обстоятельства сплошь и рядом вынуждают нас поступать далеко не так, как нам бы хотелось. Но мы были бы счастливы, сэр, если бы вы оказали должное чудесной природе этого острова и согласились с нами, что если жизнь в раю наших прародителей Адама и Евы и была, возможно, в отдельных частностях более привлекательна, чем та, которая вам здесь предстоит, то, во всяком случае, не настолько, чтобы из-за этого могли возникнуть сколько-нибудь серьезные споры между такими деловыми людьми, как мы с вами. Мы молим бога, сэр, чтобы вам здесь жилось так хорошо, как мы вам, сэр, ото всей души желаем! Прощайте, сэр!
Искренне растроганный своей прекрасной речью, помощник капитана, мечтавший о парламентской карьере, вернулся на корабль и велел поднять якорь. Не прошло и часа, как мачты «Пилигрима» навсегда скрылись за горизонтом. А достопочтенный Джошуа Пентикост остался один с тремя десятками полумертвых негров на необитаемом острове, затерявшемся в пустынных просторах южной Атлантики, вдали от обычных торговых путей. Он понимал — и не ошибся в этом, — что ему никогда не выбраться с этого клочка земли, который он про себя уже успел назвать островом Разочарования, ибо все его надежды, все мечты его жизни превратились в прах и тлен, лишь только он узнал, что его высадят на берег в этих местах, забытых богом и людьми.
Пентикосту тогда еще не было полных пятидесяти двух лет. Он был по-прежнему здоров, жилист и полон сил. Он знал много способов, как зарабатывать большие деньги, но здесь, на острове Разочарования, деньги зарабатывать было негде и не к чему. Остаток своей жизни эсквайру Джошуа Пентикосту, врачу, магистру наук, мореходу, конквистадору, судье, миссионеру, банкиру, подделывателю векселей, судовладельцу, рабовладельцу и работорговцу, предстояло провести в обстановке, в которой деньги значили не больше, чем прибрежный песок.