Остров Робинзона
Шрифт:
— А может быть, это индейцы? — вмешался Вагура.
Мы еще раз рассмотрели пришельцев в подзорную трубу. Нет, они не походили на индейцев. Правда, с такого расстояния мы не могли разглядеть их лиц, но на них были — по крайней мере, на некоторых — рубашки или брюки
— явное свидетельство того, что это не индейцы: туземцы в этих краях не носили такой одежды. Да и лодки были явно европейского происхождения.
— Ты заметил у них ружья или какое-нибудь другое оружие? — спросил я у Арнака.
— Пока ничего не заметил, — ответил тот.
— Может, у них вообще нет оружия?
— Похоже на то, Ян…
Вдруг Арнак, пристально смотревший в подзорную трубу, издал возглас удивления. Быстро передавая мне трубу, он прошептал:
— Посмотри сам!
Я взглянул. Один из спавших под пальмами встал. Это была женщина. Рядом с ней появилась совсем маленькая фигурка: ребенок. Новая загадка! Что все это значит?!
Как бы там ни было, следовало добраться до сути и установить, зачем они сюда пожаловали.
Не забывая об осторожности, мы двинулись вперед, как и прежде, держась края зарослей. Шагах в пятистах от бивака пришельцев сплошной стеной поднимались громадные кактусы, давая нам отличное укрытие. Мы притаились.
Отсюда открывался прекрасный вид на ручей, впадавший здесь в море, на высокоствольный лес, на рощу Попугаев, зеленевшую чуть дальше от берега, и на лагерь пришельцев, расположившихся тут же за ручьем, на другом его берегу.
Внимательно наблюдая теперь в подзорную трубу за всем происходящим в лагере, я не упускал из виду ни одной мелочи и тотчас же делился своими наблюдениями с друзьями.
— Среди спящих есть женщины и дети…
— Много? — спросил Арнак.
— Немного. Три или четыре — и столько же детей…
— А оружия много?
— Не вижу вообще… О, есть! У одного длинный нож, он сейчас срезает им ветки… Второй ему помогает, у него тоже нож…
— Может, они оружие спрятали?
— Зачем и от кого им прятать оружие на необитаемом острове? Оружие в таких случаях обычно держат под рукой.
Продолжая разглядывать пришельцев в подзорную трубу, я внезапно подскочил от удивления.
— Постойте! Невероятно! Что за странное сборище?! Среди них нет ни одного испанца! Ни одного белого!
— Как это?
— Нет, и все! Там одни индейцы и… негры!
— Негры?!
— Ну да, негры!
Я передал трубу Арнаку. Он подтвердил мое открытие.
— Что заставило их забраться сюда? — задумались мы.
— Во всяком случае, они приплыли из мест, где живут белые, — заявил я.
— Почему ты так думаешь?
— Посмотри, на них жалкие лохмотья, какие носят обычно невольники на плантациях, а кроме того, тут еще и негры! А ведь негры в этих краях не живут.
— Правда.
Присутствие среди пришельцев индейцев вызвало у моих товарищей вполне понятное волнение. Эти индейцы могли оказаться друзьями, по могли принадлежать и к враждебному племени. Рознь между некоторыми племенами так уродливо и глубоко калечила души туземцев, что порой даже жестокое рабство не могло ни вытеснить, ни заглушить у них чувства вражды. Отсюда и беспокойство моих друзей.
Внимательнее рассмотрев бивак, я пришел к выводу, что эти люди прибыли сюда не со злыми намерениями. Они выглядели до предела измученными, подавленными и часто обращали беспокойные взоры на север, туда, откуда, несомненно, прибыли. Они словно боялись, что оттуда им грозит какая-то опасность.
— Они боятся погони! — высказал предположение Арнак.
Такое же впечатление сложилось и у меня.
Один из мужчин, статный и мускулистый, подошел к ручью, напился из пригоршни, потом снял рубашку и стал мыться. Арнак, следивший в подзорную трубу за его движениями, схватил вдруг за плечо Вагуру и прижал трубу к его глазу. Оба возбужденно заговорили между собой по-аравакски, чем-то крайне взволнованные, то с чем-то соглашаясь, то выражая сомнения, то споря; потом снова хватались за подзорную трубу, словно желая еще раз убедиться. Я уловил лишь часто повторяемое слово: Манаури. Их необычайное оживление возбудило мое любопытство.
— Что это за Манаури или как его там? — спросил я.
— О-ей, Ян! — сказал Арнак. — Вон тот, что купается, очень похож на Манаури.
— А кто такой Манаури?
— Манаури — это брат матери Вагуры и один из вождей нашего племени.
— Значит, ваш близкий родич!
— Мы не уверены, что это он. Мне кажется, он, а Вагура сомневается… Мы четыре года не виделись. Можно ошибиться.
— Это не Манаури! — тряс головой Вагура.
— А я думаю, Манаури! Наверняка Манаури, — настаивал на своем Арнак.
Я велел им перестать препираться и сказал:
— Нам очень важно знать точно. Поэтому ныряйте в кусты и подойдите к нему еще на сто шагов, вон туда, к тем зарослям. Может, оттуда его узнаете.
Прихватив подзорную трубу, парни юркнули в кусты и поспешили к ручью. Резвости им было не занимать, и все-таки они не успели. Прежде чем им удалось подойти достаточно близко, индеец вышел из воды, повернулся к ним спиной, надел рубашку и вернулся к своим.
Когда я подошел к юношам, они все еще были взволнованы и не пришли к единому мнению.
В чаще кактусов мы, чуть не касаясь друг друга лбами и не спуская глаз с бивака, стали совещаться, что делать дальше.
Следовало предпринять что-то решительное, ибо пришельцы, как можно было понять по их поведению, не собирались скоро покинуть остров.
У нас давно уже вошло в обычай перед каждым важным шагом устраивать общий совет. Мнение ребят стоило выслушать, коллектив у нас был сплоченный и дружный, а кроме того, такое уважение к юношам страшно им льстило. Впрочем, они вполне его заслуживали — ведь мне не раз доводилось следовать их на редкость разумным и верным советам, особенно Арнака.