Остров смерти
Шрифт:
– Извини, что налетел на тебя, – сказал Фалько. – Надо же было пошуметь для приличия.
– Я не ради предлога ее взял, – объяснил Илларион. – Человек в самом деле ушибся.
– Сейчас звякну докторам. Проморочат ее в любом случае часа полтора.
– Не надо морочить, пусть все как положено сделают.
Они вошли в палатку, где среди прочего стоял профессиональный видеомагнитофон.
– Ребята пашут в три смены. Вырезали все куски, где хоть кто-то маячил.
– Пошли на остров своих, чтобы ребят собрали
– Как раз командир эмчээсовцев должен туда приплыть. Будет инструктаж проводить перед третьим конкурсом.
– Если по делу, так еще лучше.
Вооружившись пультом, Илларион опустился на стул. Теперь все его внимание было приковано к экрану. Фалько тем временем заказал по телефону десяток бутербродов с икрой, балыком и паштетом из гусиной печенки.
– Только не здесь, будь другом.
– Да это тебе, закусить между делом. Я на диете – только апельсиновый сок.
– Отмени тогда. Не буду я извращаться по части еды, когда остальные варят остатки перловки.
На экране возникла неподвижная картинка: березка у берега – одна из немногих на острове.
Несколько секунд картинка маячила без всяких перемен, как стоп-кадр. Даже полоска воды не мерцала бликами.
Потом вдруг послышался знакомый голос:
– Смотри, черника. Красивые, все-таки, ягоды, с налетом. Если здесь недельку продержаться, совсем другими глазами будешь на них смотреть.
Рвать обеими руками и в рот, и в рот.
Это как раз Ольга. Вот появилась в кадре. А кто еще? Ладейников – его легко узнать по широкой спине и золотистому затылку.
– А я в горах на Кавказе кизилом питался. Он, правда, на дереве растет и побольше по размеру, продолговатый такой. Знаешь, как красиво: зеленое дерево и яркий-яркий кизил.
– Он же кислый!
– Если неспелый. Когда поспеет – кислосладкий.
– Это на войне было? – Ольга положила руку на загорелое плечо своего спутника и ласково провела пальцами по ключице, потом по выемке у основания шеи.
Забродов почувствовал себя не в своей тарелке.
Не годится подглядывать за такими интимными эпизодами. Хотя кусок этот наверняка вмонтируют в передачу ради армии домохозяек.
– Тебя ведь могли убить! – Ольга держала ягоды на ладони, а Игорь брал их губами одну за другой.
– Неохота вспоминать. Когда человек с удовольствием вспоминает такие вещи, значит треплется, хочет крутым показаться.
Парочка недолго оставалась на месте, вернулась прежняя картинка-заставка. В полной записи она, наверное, оставалась такой много часов – менялась только освещенность, все более косыми становились солнечные лучи. Но материал со всех скрытых камер уже был отсмотрен, и природа в чистом виде безжалостно обрезана.
Для телешоу, как и для расследования, важны и интересны только люди и все, что с ними связано.
Дальше мелькнул короткий эпизод, снятый другой камерой. На ствол сосны, когда-то вывернутой ураганом с корнями и теперь уже полностью задрапированной мхом, присел Костя Воробей в своей шапочке с козырьком на затылке. Стал отбивать такт ногой – похоже вспомнил какой-то мотив. Потом принюхался. Обернувшись за спину, углубился в вечерние заросли.
– Рифат? – послышался его голос. – Шабишь?
Ответ трудно было расслышать. Прошло с полминуты, потом вдруг Воробей появился из зарослей вместе с Зиной.
– Сильно красные у меня глаза? – спросила она.
– Есть немного. Ничего, скоро уже стемнеет – никто не заметит.
– Не болтай, ладно? Особенно Забродову.
– Видел я, как вы с Вероникой под крыло ему подсунулись. Что ты ему сказала? Что первый раз видишь настоящего мужчину?
Илларион снова почувствовал себя неловко.
Эти скрытые камеры специально установили в укромных и уютных уголках острова, где люди рассчитывали укрыться от постороннего взгляда. Нет, никогда он, Илларион Забродов, не смог бы работать следователем. Копаться в чужих душах, чтобы выскрести оттуда нужные для дела крохи.
Нажав на кнопку пульта он промотал кассету немного вперед. Три фигуры в отдалении, одна чуть пятится назад. Стычка по неизвестному поводу.
– Да я тебя как сопли размажу!
Это Бажин наседает, а кандидат биологических наук молча пятится назад. Хотя он мужик крепкий, а на банковском охраннике много лишнего жира за время сидячей и стоячей работы. А Струмилин подтянут, мускулист. И все-таки почему-то пятится от него.
– Да ну вас на фиг!
Это третий – пожарник Семен. Вмешиваться, охлаждать страсти он и не думает. Пусть сами разберутся. Слышно, как удаляются в сторону шаги. Медленно без слов пятящийся Вадим и напирающий Бажин тоже исчезают из кадра.
Глава 18
Тем временем от острова до левого «незаселенного» берега реки начали возводить опоры, поднимающиеся над водой на четырехметровую высоту.
Между опорами натягивались на всю длину три каната – два повыше и один пониже. Игроки сошлись во мнении, что в следующем конкурсе с помощью этих канатов придется как можно быстрей переправляться на другой берег.
– Падать не высоковато ли будет?
Вопрос Кости Воробья был безадресным, но ответил на него рыжий Семен:
– Почему сразу падать? Я понимаю один канат, а тут, на фиг три.
– Пока начнем, вода чуток прогреется на солнце, – обнадежил Ладейников, регулярно совершавший заплывы.
Споры насчет съестных запасов отчасти принесли результат, выбор продуктов стал шире.
Но расценки заставляли многих игроков отдавать предпочтение самым нехитрым продуктам.
Вот и теперь с утра только некоторые побаловались чаем, остальные варили кашу или грызли сухари.
Запас очков восполнился ночью, но только Диана Малахова позволила себе транжирить их на прихоти. Вернула себе свой же, временно конфискованный крем для загара – за островную «валюту» можно было и такую операцию провести.