Остров Тамбукту
Шрифт:
— Нисколько. Потом я вам расскажу, как мы стали с ним родственниками. Полагаю, что он согласится сложить оружие. Почему не попытаться?
— Мы пришли сюда не для того, чтобы делать попытки! И никаких переговоров! Я поговорю с их малыми и большими вождями языком орудий и пулеметов!
Он встал, встал и я. Разговор был кончен.
Я вышел на палубу. Вдали показалось селение. Через час «заговорят» орудия, и Калио обратится в пепелище. Сколько невинных женщин и детей погибнет!.. Погибнет и Зинга. Нет! Нет! Я должен предотвратить несчастье, но как? Капитан неумолим!
Я снова подошел к нему. Он стоял на палубе и рассматривал в бинокль селение.
— Господин капитан!..
Он обернулся. Бинокль повис на груди.
— Я вам ручаюсь, что вождь Калио сдаст селение со всеми жителями без боя.
Капитан мрачно спросил:
— Вы ручаетесь?
— Да, ручаюсь! Я хорошо его знаю. Ходил к нему в гости. Мы с ним вроде сводных братьев. Я ему скажу, что вы его наградите...
— О, разумеется! — усмехнулся капитан, обнажив желтые зубы.
— Как только он сдаст селение, вожди всех остальных селений последуют его примеру. Они как овцы, — с болью сказал я, — пошла одна, другие сами двинутся за ней.
— Может быть, вы правы, — пробормотал капитан и, глянув на меня холодными глазами, спросил: — Но я одного не понимаю: почему вы так заботитесь о дикарях? Почему так беспокоитесь за них?
— Потому что... Как вам объяснить?.. Я хочу вам помочь. Ведь мы союзники. Кроме того, у меня есть невеста, которая живет в этом селении...
— Невеста? Разве эти дикари обручаются?
— Конечно...
— Хорошо! — кивнул головой капитан. — Объясните мне ваш план.
У меня не было никакого плана. Я просто хотел спасти жителей Калио — вот и все. Хотел спасти Зингу.
— Я сойду сам на берег, — торопливо заговорил я, — уговорю вождя и жителей селения сдаться без боя. Объясню им, что их ожидает, в случае если не согласятся. Они меня послушают. Если вы отнесетесь к ним хорошо, и другие селения откажутся от сопротивления.
— Хорошо! — снова кивнул головой капитан. — Надо экономить снаряды. Даю вам полчаса на переговоры. Как услышите сигнал — орудийный выстрел, сейчас же возвращайтесь на судно.
У меня вырвался вздох облегчения. Капитан на полчаса откладывал уничтожение селения, достаточно времени для того, чтобы туземцы бежали в джунгли, где никакой снаряд их не достигнет.
Подводная лодка бросила якорь в виду селения. Матросы спустили на воду резиновую лодку, и через полчаса я был на берегу.
Селение было безлюдно. Амбо, наверно, успел предупредить туземцев, и все ушли в горы. А может быть, люди издалека заметили подводную лодку и бежали. Но почему они оставили селение без защиты? Где стрелки? Если капитан увидит, что не встретит сопротивления, он высадит матросов на берег и предаст огню все хижины...
Я не собирался возвращаться на подводную лодку. Не было смысла дальше играть роль посредника, раз это было бесполезно. Капитан Сигемитцу хотел захватить остров, покорить или уничтожить все племена — и ничто не могло ему помешать в достижении этой цели. Нельзя ожидать пощады от людей, которые превратили весь мир в ад. В это время Германия и Япония находились в зените славы — на западе армии Гитлера достигли Ла-Манша, на востоке — Волги, на севере — Шпицбергена, на юге наступали в пустынях Африки, а японцы были, в Китае, и их подводные лодки сновали даже в Индийском океане. Кто мог убедить капитана, что ему не удастся покорить какое-то «дикое» племя?
«Да, — подумал я, — моя роль посредника кончена, пора идти в горы к Боамбо».
Приходилось торопиться, потому что скоро начнут стрелять орудия... И действительно, в ту же минуту раздался орудийный выстрел — условленный сигнал, звавший меня вернуться на судно. Но вместо того, чтобы идти на берег, я пошел в джунгли...
Едва я углубился в лес, стрела пропела над моей головой и вонзилась в дерево.
— Не пускайте стрел, комунатуа! — закричал я. — Не пускайте стрел, я ваш лапао!..
С ближайшего дерева соскочил молодой туземец и крикнул:
— Комунатуа! Это наш пакеги!
С соседних деревьев послезали и другие туземцы и окружили меня. Все намазали себе лица сажей, а тела разукрасили белыми полосами. В шевелюре торчали перья попугаев. Это была их военная «форма», и она действительно делала их страшными.
— Ты пришел с большой пироги, — сказал один из туземцев, свирепо смерив меня взглядом. — Ты был у желтых дьяволов. Ты наш враг.
Остальные подошли ближе с поднятыми копьями, готовые их всадить в меня.
— Да, я был у желтых дьяволов. Я теперь иду к тана Боамбо. Но перед этим хочу поговорить с вашим ренгати. Отведите меня к нему.
Стрелки повели меня на берег. Тут я увидел то, что капитан с подводной лодки даже в бинокль не мог разглядеть: в кустах и среди скал притаилось много стрелков, молча наблюдавших за подводной лодкой и готовых к бою. Среди них был и ренгати. Он встретил меня холодно.
Я объяснил ему, что Боамбо послал меня к желтым дьяволам предложить их вождю уйти отсюда со своими большими пирогами и оставить племя в покое. Но желтый вождь — уин биля (плохой человек) — и не хочет уходить. Он скоро начнет пускать «молнии» и сожжет все хижины.
— Но вы не пугайтесь, — обратился я ко всем туземцам. — Желтый вождь сожжет хижины, но до вас не доберется. Залягте и ждите. Если желтый предводитель пошлет стрелков, встретьте их как полагается.
— О, мы знаем! — сказал ренгати.
Сейчас японец мог привести в исполнение свою угрозу — обратить селение в пепелище. Ну что ж? Туземцы построят себе новые хижины в горах, но не преклонятся пред ним.
Капитан, вероятно, подумал, что я стал жертвой «черных дикарей», — как он презрительно называл туземцев, — и, может быть, представлял себе, как они пляшут вокруг костра, на котором я буду зажарен. Он едва ли допускал, что я мог добровольно остаться у туземцев и драться вместе с ними против своего «союзника».
Через полчаса, после сигнального выстрела, орудия открыли ураганный огонь. Снаряды со свистом пролетали над нашими головами и с грохотом разрывались в селении. Через несколько минут оно горело со всех сторон.
Подводная лодка подняла якорь и тронулась вдоль берега. Позже мы слышали новую канонаду: японцы обстреливали соседнее прибрежное селение...
II
Как храбро ни сражалось племя, оно не могло прогнать захватчиков с острова. Одной храбрости недостаточно для победы. Необходимо еще и мощное оружие, а туземцы располагали всего десятью ружьями, кроме стрел и копий.