Остров тетушки Каролины
Шрифт:
Из выхлопной трубы вырвалась струя синего едкого дыма, несколько раз там трахнуло так сильно, что стекла задрожали, в окошке показалась мощная рука тетушки, машущая платком, машина подпрыгнула и в облаках пыли и дыма понеслась по тополевой аллее в сторону Праги.
Когда последние громовые раскаты, вылетавшие из выхлопной трубы, затихли вдали, семейство Паржизеков гуськом потянулось в кухню. Воцарилась гнетущая тишина. Но вот Паржизек-отец, прочистив несколько раз трубку, шумно запыхтел ею и сказал, покачивая головой:
– Не знаю, не знаю, мать! Но что-то страшно мне за Каролину. Двадцать лет не
Франтик был совершенно согласен с отцом. Но когда он попробовал выразить свое мнение вслух, то получил подзатыльник. Атмосфера в семье Паржизеков накалялась.
Пани Паржизекова металась по кухне, как перепуганная мышка, пан Паржизек часто и зловеще попыхивал трубкой, а Франтик, сидевший на скамеечке у окна, с тоской смотрел на закрытый школьный географический атлас Махата. Его левый нижний угол загнулся вроде ослиного уха, и Франтику казалось, что атлас над ним подсмеивается.
Вдруг из дверцы часов, висящих около буфета, выскочила кукушка, быстро прокуковала три четверти третьего и снова скрылась.
– Пойду к перевозу, – глухо бросил пан Паржизек.
Но уйти ему не удалось.
В эту самую минуту у крыльца зашуршали по песку шаги и в окне показалась голова пана Скочдополе. Пан Скочдополе был почтальоном и доставлял телеграммы. Разъезжал он на велосипеде, который не всегда катился по прямой линии, потому что пан Скочдополе страдал прострелом и считал, что рюмка старой настойки, если пропускать ее время от времени, облегчает его недуг.
Похоже, и сейчас дело не обошлось без рюмки. Лицо пана Скочдополе сияло от удовольствия и даже слегка покраснело, что никак не соответствовало самочувствию человека, который страдает прострелом и к тому же кормит семерых детей на свое жалованье почтальона.
– Из Америки! – торжественно провозгласил пан Скочдополе, вскочил, не дождавшись расписки, на велосипед и покатил дальше, похожий на белую бабочку, порхающую над широким лугом.
Схватив телеграмму, пан Паржизек распечатал ее дрожащими руками. Внимательно прочитал. Затем вынул изо рта трубку и сунул ее в левый карман пиджака. По всей видимости, случилось что-то необыкновенное. Телеграмма была краткой:
каролина паржизекова глубочепы чехословакия не выезжайте тчк на острове восстание людоедов тчк следом посылаю письмо тчк уоррен
– Да-а… – прохрипел пан Паржизек.
Было понятно без слов, что тетушку Каролину необходимо во что бы то ни стало задержать. В ту же минуту из дверцы часов снова выскочила кукушка, быстро прокуковала три раза и спряталась.
Секунду стояла тишина, затем пан Паржизек, на которого в критический момент всегда находило спокойствие – отличительная черта браницких паромщиков, – сунул руку в карман и вытащил оттуда кошелек. Осторожно вынув из него пять крон, он передал их Франтику с кратким, но ясным наставлением:
– Садись на трамвай и поезжай на вокзал. Ты еще успеешь поймать тетушку Каролину. Вот тебе пять крон. Смотри, не растранжирь сдачу на глупости.
– Надень тапочки! – только и успела крикнуть пани Паржизекова.
ГЛАВА ПЯТАЯ,
наглядно доказывающая, что за две кроны и пятьдесят геллеров можно уехать дальше Вршовице
Если бы кто-нибудь спросил, как проще всего объяснить, что такое вокзал, ответ, по всей очевидности, был бы таков: вокзал – это место, куда прибывают и откуда отправляются поезда.
Точно такими же особенностями отличался Главный вокзал, на который примчался Франтик. Поезда приходили и уходили. С этой стороны все было в порядке. Заковыка в другом: поезда курсировали по расписанию, и оно временами соблюдалось. Именно такой случай и произошел теперь. Когда запыхавшийся Франтик вбежал на третью платформу, ему удалось увидеть только, как последний вагон пассажирского поезда, направляющегося в Ческе-Будейовице, исчезал в Виноградском туннеле.
В этом вагоне ехала тетушка Каролина. Катила себе преспокойно, не подозревая о том, что поезд неудержимо мчит ее прямехонько в котел людоедов острова Бимхо.
При таких обстоятельствах каждый на месте Франтика сложил бы оружие. Вышел бы с вокзала, купил себе на оставшиеся две кроны пятьдесят геллеров трамвайный билет, дающий право проехать на седьмом номере до Вацлавской площади, здесь бы пересел на трамвай двадцать первый и доехал до конечной станции – до Браника. Там бы вышел, добрался пешком до своего родного дома и, открыв дверь, объявил отцу с – матерью: «Я приехал на вокзал слишком поздно. Опоздал на одну минуту и не захватил бедной тетушки. Теперь мы ее никогда не увидим».
Да, так поступил бы каждый обыкновенный человек. Но только не Франтик! Ни на одно мгновенье ему не пришло в голову оставить тетушку Каролину на съедение людоедам. Ему было абсолютно ясно – судьба тетушки в его руках и наступило время показать, на что способны Паржизеки, даже если им только четырнадцать лет.
Он еще не отдавал себе отчета, как будет действовать, но твердо решил не отступать ни перед чем.
Поглядите, как безумен человек, вообразивший, что он хозяин своих поступков. Франтик задумал непременно догнать тетушку Каролину. Но как это сделать, без сомнения, знали только носильщик пан Цабицар да еще стрелочник пан Кубелка. И вот по какой причине: пан Цабицар был человеком вспыльчивым, а пан Кубелка – чересчур спокойным.
Пана Цабицара судьба предназначила для совершенно исключительной роли. Именно он, по велению судьбы, должен был отнести в вагон багаж тетушки Каролины. Шестнадцать мест, – ни больше, ни меньше. Когда пан Цабицар взялся за это дело, он не подозревал, что его ожидает. Человек он был ко всему привычный. А потому безропотно взвалил на свои плечи самый большой чемодан и отнес его в вагон. Вернувшись, он захватил еще шесть чемоданов, – словом, выполнял свои обязанности без малейшего ропота. Но когда он пришел в третий раз и увидел перед собой еще три чемодана и четыре баула, обкрученные веревками, коробку со шляпами и гладстоновский саквояж, у него разлилась желчь. В бешенстве схватил он вещи и, не заботясь о том, хорошо ли они упакованы, прыгнул с платформы в вагон, собираясь безотлагательно свести счеты с бессердечной женщиной, навалившей на него эту сизифову работу. Не удивительно поэтому, что один из чемоданов отвязался и упал на платформу, чего пан Цабицар и не заметил.