Остров звезд
Шрифт:
Толпы фанатов, спешные перелеты и переезды из города в город: Лос-Анджелес, Прага, Рим, Монте-Карло, Ницца, Париж, Шанхай, Токио, Москва и даже трудновыговариваемый русский Владивосток, или он все-таки японский?
Мы отмахали полмира, следуя за своей мечтой! И если бы я собирал мили, давно бы стал золотым клиентом. Да все авиакомпании быстро разорились бы на нас. Очень вовремя Вуду взял в аренду самолет – небольшой бизнес-джет Bombardier Challenger 300 – и установил туда мини-студию, где мы могли заниматься творчеством даже во время перелетов.
ГЛАВА 10. ПОРА ЗАЖЕЧЬ!
Еще один концерт, один из многих. Двухтысячный или больше – мы уже потеряли счет. Большой зал State Music Hall
– Привет, синьоры! – странная привычка капитана воздушного судна здороваться после каждого приземления теперь даже не казалась нам забавной.
Закинув спросонья инструменты на плечи, мы медленно спустились по трапу позевывая и потягиваясь, на взлетно-посадочную полосу, где нас уже поджидал микроавтобус, готовый преодолеть очередные футы до ворот, а там, скользя через весь город, разгрузить у концертного зала. Какие еще достопримечательности? О чем вы? Максимум водитель возьмет автограф и все. А иные даже не знали, что за группа едет у него за спиной. Слишком непривлекательными мы были в тот момент. На головах петухи и слипшиеся копны волос, изо рта воняет, что из навозной кучи. Одна мечта – добраться до ванной очередного отеля. А что нам оставалось? Вся неугомонная жизнь нашего музыкального бэнда – голубое небо и лабиринт улиц. На впечатления места просто не остается. Я бы и рад был поваляться на пляже где-нибудь в солнечном Камари 61 , оставив все мысли на потом, но турне такого не предполагает – нас ждет очередной концертный зал, который слишком похож на такой же другой.
61
Камари – вулканические (черные) пляжи на острове Санторини, Греция.
С самого утра меня преследовало какое-то паршивенькое чувство, такое, знаете ли, что зудит комаром над ухом. Я уж и пытался его прогнать, и сделать вид, что его не замечаю, но осторожное и опасное чувство меня все время нагоняло, будто зная обо всех наших планах.
Уже сев в автобус, я обернулся на парней. Им, кажется, не было дела ни до чего. Эрл хохотал над очередной довольно-таки эстетической шуткой Хемингуэя. Вот медведь так медведь, кажется, его ничем не проймешь. А вот тебе на! И я даже было попытался вяло улыбнуться, но улыбка вышла кривой и крайне нездоровой. Даже Хем округлил глаза. Да что ж такое?
В какой-то момент, пока мы пересекали город, кажется, мне даже удалось избавиться, потерять тот назойливый шум в ушах. Да и потом, суета в гримерке, саундчек – и все, как будто его и не бывало. Можно было подумать, что в аду просто на мгновение вспомнили про меня, а потом забыли, отвлекшись на других грешников. Впрочем, мы не такие. Хоть церковь и далека от рок-музыки, но и мы, порой, приходим в храм с молитвами и свечами. Все такие милые и пушистые. Ад – это не про меня, несмотря на цепи, кожу и длинные волосы. Не суди, да не судим будешь.
Когда все уже было готово, и я сидел в одиночестве перед зеркалом в бэкстейдже 62 , давящее чувство тревоги вновь набросилось на меня, как соседская овчарка на Хайера. Я не рассказывал?
У Хая специфические отношения с братьями нашими меньшими – плохие, чего уж тут скрывать. И если кошки максимум шипели, а чаще – держались от него подальше, то собаки кидались на него, чуя за версту, будто именно он своровал тщательно запрятанную вкусную кость. Впрочем, по правде говоря, я бы и сам не разделил с ним банку пива, так, на всякий случай. А уж звери чувствовали внутри него нечистую силу, прямо как в тех фильмах ужасов. Так вот, эта овчарка прямо-таки изрыгала на него всеми нечистотами организма, когда Хай проходил рядом. Сатанинское отродье! И даже непонятно, кому больше идет такой эпитет – собаке, или самому Хаю.
62
Бекстейдж (от англ.: backstage – закулисье, закулисный, находящийся за кулисами) – действия, процессы, которые не видит зритель – «за кулисами», «за сценой», «за кадром».
В общем, я снова почувствовал это внутри себя – то непонятное чувство. Сердце зашлось в быстром ритме, пульс участился. Неясное предзнаменование. Что-то неуловимое, странное, и в тоже время гнетущее. Стены тесной комнаты гримерки давили еще сильнее. Такое бывало раньше, не соврать, но я никогда не обращал внимания. Только бы удалось унять внутреннюю дрожь. И на том спасибо!
О, Господи, если вы думаете, что звездам хорошо живется, вы просто ничего не знаете о нас! Внутренние демоны каждый день крошат плоть, пытаясь найти выход… Не так уж нам и легко. День за днем – работа, без выходных. Так и до антидепрессантов рукой подать.
– Кейси, на выход через пять минут, – я и не заметил, как Вуду оказался рядом. Он хлопнул меня по плечу и указал рукой в сторону двери.
– Окей, – я кивнул головой в ответ и посмотрел на себя внимательно в зеркало в поисках малейших изъянов. Вроде все в порядке. – Фуууххх, – выдохнул я с облегчением. То самое необъяснимое чувство опять исчезло, как и не бывало.
– Блудный сын! Блудный сын! – Стонали тонкие стены.
Что же, пора зажечь!
До конца интро 63 оставалось ровно тридцать секунд. Я сам придумал его, чтобы оставить время на моральную подготовку к очередному выступлению. Проходил это и знаю, что все будет позже: и крики из зала, и энергетика, летящая со сцены, вернется, преумножившись в разы. Все это нужно было лишь мне самому. Вот Эрл уже сыграл свое соло, а Хем, повторяя за ним рисунок, выдал самую толстую ноту, и даже Хайер был близок к очередному музыкальному оргазму. Теперь и моя очередь.
63
Интро – небольшая музыкальная пьеса, предваряющая выступление группы.
Вуду хлопнул меня по плечу – такой жест вошел в традицию. На самой высокой ноте я появился на сцене в свете прожектора. Зал неистовствовал. Я ощущал себя богом! Я мог делать с ними все, что захочу.
Круг света лег на мои плечи.
– Привет, Алабама! – рев из зала похоронил мои слова под собой, примерно в паре метров. – Ну что, зажжем?
– Даааааа! – зал ответил мне стократным, отражающемся от стен эхом. Другого ответа я и не ожидал. Что же… я провел пальцами по струнам и зрители замерли в предвосхищении. Стало настолько тихо, что я слышал биение собственного сердца. Через мгновение, когда музыка польется в уши зрителей благоговейным музыкальным водопадом, они опять взорвутся криками и овациями. Обожаю!
Я обернулся и подмигнул Эрлу. Это был наш знак – зал готов.
Хочешь ли ты понять, что значит мечта?
И как идти к ней, не сворачивая ни на миг?
И если бы тобой был я,
Ты услышал бы мой пронзительный крик.
Я начал с нашего главного хита. Его и так миллион раз крутили по радио, а просмотры на Ютубе перевалили за сотню миллионов. В черном мареве зала тысячами зажглись мобильники, словно свечи, покачиваясь в такт. Как же было красиво! Словно черноту ночи озарили все ярчайшие звезды. Это ли не момент славы?