Остров. Остаться людьми. Тетралогия
Шрифт:
Кажется, нет. Тем лучше.
Он снова обернулся. Несомненно, это были живые существа. Их было много – десять, двадцать, тридцать крон, расточительно раскинувших листву, содрогались от прикосновений, и с каждым шагом поднимавшихся наверх людей они отвечали двумя шагами вниз.
Скользнув взглядом по западному склону котлована, Левша увидел, как эта земная волна разрастается. Дрожь ветвей расходилась по почти отвесной, заросшей стене клином. Как разрезаемая форштевнем вода, она расходилась в стороны, и Евгению казалось, что по склону движется, постепенно ускоряясь, невидимый, много лет назад затонувший в этих краях галеон…
– Быстрее!… – крикнул он, опомнившись. Он был единственным, кто стоял посреди этого жутковатого странного кладбища, на котором останки принято было сваливать в кучу, а не погребать. – Быстрее, черт побери!…
– Не нужно так торопить нас, – с досадой бросил ему итальянец. Чувство отвращения до сих пор не оставило его, он все еще чисто машинально вытирал руку, морщился, но все же при этом успевал взбираться сам и помогать Дженни.
Евгений не знал, как заставить своих спутников двигаться быстрее. Он боялся, что, передай он им часть своего волнения и расскажи о надвигающейся непо-нятной лавине, женщина и ребенок потеряют самообладание. И тогда ни о каком подъеме не будет и речи.
Вместе с тем он не понимал, что он мог бы в двух словах рассказать им…
Он снова обернулся, когда до края очерченной кустарником с белыми цветами пропасти оставалась треть пути. Он обернулся, и паника мгновенно овладела им. Треугольника, разрезавшего джунгли западного склона, уже не было видно. Он утонул на дне котлована. И те- › перь две гигантские кривые линии, его стороны, спускались вниз, колебля зелень и отдаляясь друг от дру-I га… Словно в землю погружался огромный, невидимый корабль, взрезая бортами основание вырытого природой котлована…
– Что это?! – внезапно крикнул итальянец, круглыми, выпуклыми глазами рассматривая дно впадины. Левша по выражению его лица догадался, что он тоже увидел то, что тревожило Евгения последние несколько минут. – Скажите мне, что это такое?! Там, внизу…
– Там что-то движется! За нами кто-то гонится!
– Кто-то или что-то?!
Этого вопроса Левша и боялся.
Итальянец оказался первым, кого паника лишила
способности соображать и двигаться.
– Переставляй ноги!… – взревел Левша и несильно, рассчитывая лишь на смачный звук, влепил Франческо пощечину.
– Да что с вами происходит? – задыхаясь, крикнула Дженни и приостановилась, оглянулась и побледне-яа. – Это пантера?… – И тут же со стоном поправила себя: – Это пантеры?!
В отличие от Франческо, который побледнел как мел, следуя какому-то женскому чутью, она держала Питера за руку и тащила его за собой. За ней карабкались итальянец и Левша, и было в этом их восхождении что-то странное. Они торопились, словно страх уйдет, а опасность минует их, стоит только взобраться наверх.
Волна разошлась по джунглям, оставив за собой лишь покачивающееся под бризом зеленое море. Левша отдирал от тела прилипшую рубашку, морщился от забирающихся в уголки глаз капель пота и беспрестанно оборачивался назад.
– Не верю… – донеслись до Дженни его слова.
Обернувшись, она с гримасой отчаяния посмотрела
сначала на замершего в десяти метрах от края котлована Евгения, а потом вниз…
– Поспешите!…
Крикнув это, Франческо схватил Питера за свободную руку, и они вдвоем с Дженни затащили мальчика наверх.
Левша остался на склоне один. Он словно смирился. И было в этом смирении что-то от отчаяния, злобы и упрямства одновременно.
И словно накрывая их бетонной плитой надгробия, на раскаленный до предела воздух острова наехало, мгновенно покрывая джунгли мраком, облако…
Евгений, когда его коснулась тень, сразу почувствовал спиной холод. Все органы чувств его были распахнуты навстречу невозможности. И когда облако наплыло тенью на остров, приминая свет и гася цвета, ему показалось, что он прижался спиной к ледяному стеклу в разгар жары…
– Уходите! – крикнул он, не глядя на Дженни. – Уведите ребенка, бегите отсюда к дьяволу!…
– Он уже здесь, – раздалось над головой Левши.
Вскинув голову, он увидел пытающегося спуститься
к нему Франческо.
– Какого черта?!
– Если уж мне суждено умереть, то я хочу испустить дух в лапах дьявола. Нет смерти лучше для священника…
– Идиот, он и есть идиот, хотя бы и на Бермудах… – прошептал Левша, разворачиваясь так, чтобы было удобно встречать приближающихся снизу гостей… Нет, скорее – хозяев этого проклятого острова.
Прозрачный край перистого облака, накрывший остров и погрузивший его в тень, волоча за собой густую, серую, почти черную, тень, скользнул, как на салазках, дальше…
Птицы ждали ночи. Ночь всегда наступает. Но не
в
полдень. Левша вдруг заметил, что не слышно гогота попугаев и пересвиста птах. И спустя секунду после резко наступившей гробовой, тугой тишины – такой тишины, что ее можно было резать ножом, – вдруг взревели лягушки. Мрак тяжело придавил остров, и котлован сразу перестал быть глубоким, а полоска света над океаном не в силах была дотянуться светом даже до берега.
Еще оставались секунды…
Одну-то из них Левша и потратил на то, чтобы среагировать на раздавшийся слева рядом с ним хруст. Он повернул голову и увидел, как сворачивается на ночь распустившийся с первыми лучами солнца бутон цветка кустарника…
Они были в пяти метрах от Левши.
И страх снова пришел к нему. Он уже давно не боялся никого и ничего. Единственное, что внушало ему страх, это неизвестность. Непонимание какого-либо события или поступка человека. Всего, чего он не понимал, он опасался. И вот сейчас, когда страх накрыл его, как облако остров, он почувствовал, как свинцовой тяжестью налились его руки.
Ощерив в усмешке, а может быть, в гримасе напряжения рот, Левша с разворота пробил с правой. Вложив в удар всю силу, что в нем была, он почувствовал, как кулак тяжело врезался во что-то, раздался треск – и кулак прошил воздух.