Островитянка. Трилогия «Материализация легенды». Том 1
Шрифт:
– Ты уже собрался? – сзади за локоть меня взяла моя бабушка, – мамина мама…
– Да, я готов. Бабуля, я в город еду. Что-то надо? – Меня не оставляет ощущение, что я собрался ехать в театральную кассу за билетами себе и… кому-то очень дорогому мне, кроме моих дорогих родителей, человеку, который где-то незримо рядом. Меня не покидает ощущение желания этой поездки в город и предвкушения радости последующей за ней потом радости от прикосновения к прекрасному, – театра, сцены, толпы в фойе…
– Ты когда вернешься? – мама не поднимала глаз от стола. – К обеду будешь?
Я наклоняюсь к маме, обнимаю ее со спины, целую в макушку головы, – благо, что она сидит на стуле и на много ниже выросшего выше нее старшего сына, – и чувствую запах ее волос… Такой милый, такой дорогой. Нет, ну конечно, много людей говорили мне, что новорожденные детки пахнут молоком, если их очень внимательно понюхать. И это объяснимо. Но запах волос матери охарактеризовать и описать просто невозможно. Это просто запах родного человека, которого любишь и бережешь…
– Мам, ты не волнуйся… Я приеду, хоть точно время не скажу.
Мама подняла голову и улыбнулась своей самой милой в мире улыбкой.
– Я буду тебя ждать, – и опять опустила глаза к клеенке.
– Мам, обедайте без меня, если я не успею вернуться вовремя. Кстати, мам, я возьму вам билеты в театр, – сходите с папой. Я в кассе позвоню, согласую с вами, на какую вещь вам взять. Не будешь возражать?
– Бери, я с удовольствием пойду с папой. Какая разница, какой спектакль? Ты прав, мы что-то давно не были в театре… Когда вы подросли с братом и разъехались, мы как-то стали редко бывать в театре…
Чувство умиротворенности и умиления будто стало заволакивать туманом увиденную сценку с родными… Туманом времени, прошедшего после смерти бабушки и родителей… Я рванулся к ним и…
… и проснулся. И начал с закрытыми глазами рассуждать. Да, уж… Сон во сне… Или что это было? Прикосновение к прошлому? Но я никогда не покупал родителям билеты в театр, – это была прерогатива отца. Когда они были еще живы, было принято и хорошо ходить не только в театр, но и в кинотеатр.
Но мама, – милая мама, – сон или видения вызвали столь сильное ощущение прикосновения к прошлому, к любимому, к дорогому и далекому…
Мать сказала, что будет меня ждать… Это что? Призыв? Предсказание смерти? Предупреждение об опасности? Да ладно тебе купаться в мистике и притягивать к словам потусторонний смысл! А с другой стороны, мы во сне живы или мертвы? Да я и сам сейчас жив или где? Чувство боли и вины наполнило меня с ног до головы. Я всегда стремился создать своим близким зону комфорта, заботился о них. Вот только сложилось так, что никогда не жил с родителями, и потому они не попадали в эту зону комфорта. Я не создавал для них зону комфорта. И Я НИКОГДА НЕ ПОКУПАЛ РОДИТЕЛЯМ БИЛЕТЫ В ТЕАТР! В мой памяти, – кроме этого сна, – стерся запах волос моей матери!.. Если бы не фотографии разных лет, боюсь, что в моей памяти стерлись бы и улыбка, и внешность самой мамы в разные годы… Во сне я не оглянулся посмотреть в глаза бабушке, державшей сзади меня за локоть, и не знаю, где в тот момент находился отец… Целый сонм мыслей и вопросов окружил мои чувства вперемешку с чувством вины перед родителями.
… Утро, я проснулся и с закрытыми глазами потянулся. Как будто спал в мягкой постели, – ничего не болело, на щеках и спине не было областей ночного сдавливания тканей тяжестью своего тела. Ноги и руки были отдохнувшие. Поясница и ягодицы ничего не ощущали… Что? Стоп? Как это не ощущали? А ветка, ствол? Я разлепил глаза и отчаянно замахал руками и ногами, стараясь за что-нибудь зацепиться. Ну, ничего себе! Я спал рядом с верхушкой дерева в горизонтальном положении, а кончиками свисающих облепивших меня плющей-лиан играла какая-то маленькая обезьянка. От моих размахиваний она отпрыгнула от меня и скрылась в недрах дерева.
Я быстро пришел в себя и понял, что выскользнул из ночных привязок, или они отцепились сами и теперь висели на мне, – и во сне я отплыл от ствола дерева на несколько метров в сторону и вверх. Я глянул вниз и охнул: подо мной была высота стандартной советской многоэтажки. Лепешка от меня после падения с такой высоты на земле должна была бы быть очень красочной. А учитывая еще и большое количество пеньков и сухих веток поваленных деревьев, – еще и выглядеть в виде дикобраза или гигантского ежика. Мне стало немного не по себе. Нет, неправда: мне стало ОЧЕНЬ не по себе!
Я совсем забыл все свои вчерашние упражнения и достижения по управлению своим телом в воздухе. Возможно, сказалось потрясение от просыпания на высоте. Или я не до конца еще проснулся?
Я оглянулся по сторонам и замер. В принципе, я с вечера выбрал самое высокой дерево, а теперь находился почти рядом с его верхушкой, и видно было далеко. С одной стороны открылась очень интересная картинка: островок в лагуне.
Что это: продолжение сна или новые видения?
Я сразу забыл о своем положении в пространстве, подтянулся руками за ветки к дереву и инстинктивно спрятался за его стволом. Можно подумать, что меня кто-то на таком расстоянии увидит… Увидеть столь маленькую точку, как я, на фоне леса на таком расстоянии без специального наблюдения и высококачественной оптики, думаю, просто невозможно. Ну, или с помощью висящего над головой дрона…
Я оглянулся по сторонам, – дронов не наблюдается. Да и откуда они тут возьмутся? Глухомань!…
Небольшой островок в центре лагуны, замеченный мной ранее с высоты и привлекший внимание, открылся не ближе, чем вчера. Пытаюсь разглядеть его подробнее. Надо бы подобраться поближе. Издалека это выглядит как бы типа микроскопического нестарого замка на острове, – скорее дачный вариант какого-то аристократа из «новых русских», чем пиратский притон. Видна башенка наблюдательного типа, имеющая обзор на все стороны света. Возможно выполняющая роль антенны, громоотвода, колокольни и бог знает чего еще. Там можно напичкать кучу следящей аппаратуры, можно заточить на высоте прекрасную плененную принцессу, а можно разводить голубей…
Э-э-эх! …Разводить голубей… Как я мечтал в детстве о такой своей голубятне: самому разводить голубей!… Заходить в вольер или будку, слушать курлыканье пернатых друзей, вдыхать пещерный аромат из запахов помета, сухого корма, перьев… У меня обязательно были бы несколько любимчиков, которые сразу же садились бы мне на плечи, руки, заглядывали в глаза с близлежащих полок…Выгонять их всех на прогулку около будки или на крышу голубятни, свистеть (может быть тогда бы я, наконец-то, научился бы свистеть в 2 пальца или просто без рук?…), подзывая или разгоняя их, махать круговыми движениями длинной палкой с тряпкой, чтобы эти сизые лентяи летали дольше, чем «взлет-посадка», т.к. без полетов, без физических нагрузок, они быстро зажиреют и начнут болеть и умирать. Мне всегда очень хотелось, чтобы в моих любимцах был снежно белый голубь и нежная серая голубка с голубоватыми вкрапления в виде отдельных перьев. Потом задумчиво кормить любимых питомцев с рук и рассыпая корм по полу вольера, по земле, насыпая его в корыто. Хотелось сидеть с соседскими пацанами около голубятни на крыше или около будки во дворе, обсуждая преимущества разных пород, окрасов, возрастные особенности обучения почтовым навыкам… При этом гордо, и в то же время заботливо, наблюдая, куда садятся – на какие крыши – мои питомцы. Ходить по голубиным рядам птичьего рынка и присматриваться к разным чужим птицам, примеряя, как бы эта птичка смотрелась бы в моей стае…