Освободи свой денежный поток
Шрифт:
Я думала о мистере Смукту, оторванном от своих детей, когда мы с мамой сели на поезд в Венгрию, а оттуда в Австрию, где мы должны были впервые сесть на самолет и лететь в Тель-Авив. Я буду скучать по его улыбке. Но мы отправлялись в экзотическое путешествие к многообещающему будущему, и я не могла позволить себе оглядываться.
Мы с мамой возложили все мечты на переезд в Израиль. Мы верили, что эта страна совершенно изменит нашу жизнь, станет новым началом и откроет бесконечные возможности. Полные воодушевления перед будущим, мы двигались вперед. Прибыв в Израиль и скинув тяжелую зимнюю
А затем началась жестокая реальность.
Благотворительная организация дала нам ключи от маленькой однокомнатной квартирки и скромную сумму, чтобы помочь пережить первые дни. Здание, где располагалась квартира, буквально стояло в чистом поле, где не было дорог и почти не было людей. Мы всегда жили в городе, и мама сразу же ощутила беспокойство и страх. Что делать здесь?
Школа была в двадцати милях от жилища. Продуктовые магазины и уличные рынки – там же. Дыхание перехватывало от паники, пока мы смотрели на три емкости с едой на полу кухни – банку оливок, бутылку масла и банку джема. Также было несколько пакетиков крекеров и бутылка какого-то сока.
В Румынии еда не была роскошной, но мы не голодали. Мама с папой всегда заботились о том, чтобы мне было что есть. Живот скрутило, и я стала искать поддержку в глазах матери. Но она выглядела столь же жалко и растерянно, как и я.
Мы с ужасом оглядели новое окружение.
Мама тут же решила, что мы не можем там оставаться. Мы заперли за собой дверь и сели на автобус до города, где жила ее сестра. Там ждал второй удар. К нашему глубокому удивлению, сестра матери, заботившаяся о больном муже, переехала, и возможности ее найти не было. Вместо этого мы сели на другой автобус – в большой город Тель-Авив.
Когда мы приехали, было уже раннее утро. У нас не было пристанища и пищи. Мы отправились в ближайшую закусочную и рухнули на стулья. Мама заказала чашку супа и хлеб. Я была измучена, голодна и бездомна – тот суп был лучшим из всех, что я когда-либо пробовала!
Той ночью пришлось спать в полицейском участке, и с помощью полиции мама вышла на след своего племянника – сына старшего брата, погибшего на войне. Какое облегчение – найти члена семьи! Он взял нас к себе домой, и мы жили там два месяца.
Затем меня приняли в кибуц «Моссада», место, где бедные дети и сироты ходили в школу, жили и работали. Подобно детям мистера Смукту, мне пришлось разлучиться с родителями.
Мы с мамой отправились туда на автобусе, и у меня с собой был чемоданчик с нехитрой одеждой, книгой и деревянной куклой. Всего в десять мне придется жить самой по себе, с ватагой детей из других стран – я была в ужасе. В то время я не знала иврит, хотя и говорила на венгерском, румынском, французском и русском языках.
Когда мы добрались, приятная женщина и молодой человек показали общежитие, где мне предстояло делать домашние задания и спать. Помимо комнаты, которую я должна была делить с тремя другими девочками, в кибуце также были столовая, кухня, школа, библиотека, гладильни, прачечные, курятник, индюшатник, конюшня, поля овощей, фруктовые рощи, большой склад с яйцами и другими продуктами, общий зал, который также использовался для молитвы, а в полях
Я, городская девочка, была там явно не на своем месте. Но это был новый дом, и мне нужно было сделать все возможное, чтобы прижиться здесь, хотя я и чувствовала себя чужой.
Занятия продолжались четыре часа ежедневно, а потом я делала домашнее задание, сидя на камне неподалеку от общежития, если позволяла погода. А еще я работала. Сначала мне поручили собирать куриные яйца и приносить их на склад, откуда их отправляли в другие места.
Поначалу куры казались мне громкими и жутковатыми, но я решила, что меня не напугаешь кучкой кудахчущих перьев. Спустя пару недель я начала петь, обходя их и собирая яйца. Так атмосфера становилась гораздо дружелюбнее, так что я смирилась с новой работой.
Я ужасно скучала по маме. Она навещала меня раз в неделю, но в остальные дни я была отчаянно одинока и грустила. Соседки по комнате не были добры ко мне; единственные слова, которыми мы обменивались, касались обязанностей: чья очередь стирать, выносить мусор или протирать скромную мебель, где мы хранили драгоценные гостинцы из дома. Моя жизнь была строго регламентирована. Я просыпалась в 6:15 каждое утро под пронзительный и неизбежный звук колокола, разносившийся по зданию, – еще раз он раздавался каждый вечер, в 10 часов, чтобы мы гасили огни. Я работала, когда мне велели, и посещала школу, когда меня ждали в классе. Мы трудились по часам, за исключением субботы, Шаббата. Только в этот день у меня было немного свободного времени, чтобы почитать и осмыслить все это.
После трех месяцев на птицеферме я попала в гладильню, где помогала гладить одежду для израильских солдат. Еще через три месяца меня перевели в поля, и я целыми днями собирала оливки и апельсины.
К тому времени я уже освоила язык и получала отличные отметки. Мне нравился учитель, но самым счастливым событием стал тот день, когда в гладильне я познакомилась с Ризой, моей первой подругой в Израиле. Она была сиротой из России, и вместе с ней приехал брат.
Мы вместе делали домашнюю работу, читали книги и спорили о том, что было для нас важно, – но самое главное, заботились друг о друге, и эта крупица заботы в столь регламентированном мире стоила многого. Мои родители были живы, хотя и находились далеко. Я так и не узнала, как она потеряла своих: я никогда не спрашивала, а сама она об этом не распространялась.
Мне так повезло, чувствовала я, что Риза – моя подруга. Риза была блондинкой, а я брюнеткой. Как и я, она была худой и высокой для своего возраста девочкой-интровертом. Но по-настоящему укрепили нашу дружбу общие испытания, выпавшие на нашу долю еще до того, как нам исполнилось одиннадцать лет. О, какую усталость мы чувствовали в конце дня! Мы смеялись над собственным изнеможением.
Суббота стала для нас особым днем. После завтрака мы отправлялись на молитву в местный зал. Тогда я впервые в жизни получила возможность установить связь с Богом, и меня потрясло, насколько утешительно знакомство с высшей силой. Я делилась всем, что было у меня на уме, всеми деталями новой жизни в Израиле, с Богом. И не забывала молитву «Модэ ани», которой научил меня мистер Глюк в Румынии.