Освобождение шпиона

Корецкий Данил Аркадьевич

— Откуда ты все это знаешь? — изумился Воронов.

— Неважно. Важно, что знаю.

Следователь и будущий пособник шпиону смотрел на Анну новыми глазами. Теперь он видел перед собой опытного секретного агента в облике красивой и строй­ной Женщины, как в голливудских фильмах.

— Дальше. Кто будет охранять Мигунова? — спроси­ла Анна.

— Спецконвой, — сказал Воронов. — То есть специ­ально сформированный наряд. Кого выделят. Обычные милиционеры. Это не те волкодавы, что охраняют пожизненников на «Огненном Острове»,..

— Можешь

устроить так, чтобы там оказались люди, хорошо тебе знакомые?

— Да какая разница? Я и так каждого мента в Заозерске знаю. И они меня знают... Я для них вроде как на­чальство: милицейские преступления — наша подслед­ственность.

— Хорошо. Значит, с ними ты легко договоришься, — сказала Анна, улыбнувшись краешками губ.

— О чем? — спросил недоверчиво Воронов. — Взятки тут исключены, да и вообще, есть определенные грани­цы...

— Ты их не перейдешь. Просто Мигунов не захочет показывать при посторонних, как он убивал сокамер­ника. Понятно? Ты попросишь конвой удалиться, и в комнате останетесь только следователь, подозреваемый и двое понятых. Конвоиры ведь послушаются тебя?

— Конечно, — сказал Воронов. — Но дальше-то что?

Навстречу им из-за поворота вышла компания моло­дых людей. Впереди шагал рослый парень, укрывая от ветра полой своей куртки девчонку в ярко-красных колготах, которая была на две головы ниже его. Осталь­ные шли чуть поодаль, что-то вроде почетного эскорта. Поравнявшись с Вороновым и Анной, парень состроил восторженную гримасу и сказал что-то своей девчонке. Та рассмеялась. Воронов посмотрел им вслед. На курт­ке у парня было выстрочено: «U.S. Army Special Forces». Спецназ армии США. Символично...

На горизонте опять полыхнула зарница, на землю упали первые капли дождя,

— У него будет твой пистолет, — сказала Анна, когда компания прошла. — Мигунов отберет его у тебя. Стар­шему следователю ведь положено личное оружие?

— При особых обстоятельствах.

— Ты проводишь следственный эксперимент с убий­цей. Чем не обстоятельство?

Анна посмотрела на небо, надвинула на голову ка­пюшон.

— Конвой выйдет в коридор. Мигунов набросится, отберет пистолет. Прикажет лечь. Запрет дверь в кори­дор. Свяжет тебя и понятых. Затем переоденется... Да, скорее всего, ему придется одолжить чью-то одежду - твою или кого-то из понятых, что подойдет по ком­плекции. А потом он выйдет через черный Ход, где его будет ждать машина. На этом твое участие в операции заканчивается...

Воронов знал , что его одежда Мигунову точно не по­дойдет. Мигунов выше его, шире в плечах, мускулис­тее... Несмотря на восемь лет, проведенных в колонии особого режима. И в том, что он, зек, сможет отобрать оружие у старшего следователя, сытого и здорового, в общем-то, мужчины — в этом не будет никакой натяж­ки. Они все правильно рассчитали. Воронова опять уколола непонятная ревность, обида. Она так спокойно об этом говорила, как о само собой разумеющемся...

— Ладно, Мигунов сел в машину и уехал, — произнес он сухо.
– Это вы, положим,

хорошо придумали. А что будет со мной?

Анна замедлила шаг, .повернула к нему лицо.

— О тебе я тоже подумала, Виталий, — сказала она. — В первую очередь — о тебе.

Так беззастенчиво врать человеку, который рискует своей шкурой, нехорошо. Но от него зависит судьба операции, значит, врать — надо. Деструкция и цинизм в чистом виде. Хотя Лернер, как человек аккуратный, сделал соответствующий прогноз.

— В худшем случае тебя уволят из Комитета за халат­ность. А скорее всего, просто объявят строгий выговор. Это наиболее вероятно...

Она снова коснулась его руки - Воронов вздрогнул. Его как током ударило. Но руку не убрал.

— Будет трудно, Виталий, не спорю. Служебное рас­следование, неприятные вопросы, подозрения коллег. Только подозрения - не доказательства. Через месяц- другой все закончится, и ты сможешь вылететь в Моск­ву или Владивосток. А оттуда — мы проложим маршрут в Штаты. Или, если захочешь, попутешествуешь по Ев­ропе. Ты сможешь себе это позволить. Самые лучшие гостиницы и рестораны, всякие удовольствия...

— Какие удовольствия ты имеешь в виду?
– бросил Воронов.
– Секс, Наркотики? Дискотеки для геев? Что- то еще?

Анна пожала плечами.

— Зря ты так. В Европе есть не только это. «Ла-Скала», Прадо, зал «Олимпия», Колизей, Лувр, нако­нец. Карнавалы, фестивали, концерты, выставки - все это длится, не прекращаясь, круглый год, перете­кает одно в другое... Это Европа, Виталий, это не Заозерск. Там — жизнь, там время летит со скоростью света...

— Мне ничего этого не надо. Я хочу долететь до мес­та, и чтобы ты меня встретила. Именно ты!

— Конечно! — энергично кивнула Анна.
– К этому времени я обустрою квартиру, приготовлю все необхо­димое: посуду, одежду и обувь для тебя. Кстати, возьми!

Она протянула Воронову небольшой сверток.

— Спрячь, — повторила она. — А то промокнет.

Воронов быстро, словно боясь обжечься, сунул свер­ток в свою сумку.

— Здесь двадцать тысяч долларов и банковская кар­точка на твое имя. На карточке пятнадцать тысяч — ею расплачивайся,, когда выедешь за границу.

— Я ПОНЯЛ;

— Запомни, главное в операции — точность, — про­должала Анна, стряхивая с челки капли дождя. — Точ­ность буквальная, посекундная. На этом все держится. Ты назначаешь следственный эксперимент на ближай­ший четверг, на 9-00. Это старт операции. Ровно в де­вять вы уже должны быть в этом твоем полигоне, без конвоя. Ты, Мигунов и понятые. Да, понятых подбери не слишком умных, а главное — не героических... По­нял, что я имею в виду?

Следователь кивнул.

— Продумай все заранее, перестрахуйся там, где это необходимо. Тщательно проинструктируй Мигунова. У вас будет тридцать минут. В 9-30 к черному ходу подъ­езжает машина. Ждать она не сможет, поэтому Мигунов точно в это время должен выйти на улицу. Никаких за­держек! Это очень важно. Ты понял меня?