От Белого моря до Черного
Шрифт:
Наверху слепит глаза яркий солнечный свет. Сооружения деревянные — для неглубоких и относительно недолговечных шахт считалось нецелесообразным применять дорогостоящие конструкции. В капитальном здании шахтного подъемника у рычагов мощной лебедки сидит внимательная, сосредоточенная женщина. Сверху ей подают звуковые сигналы. Они означают: клеть вверх, клеть вниз, с рудой, с людьми… Соответственно она дает разную скорость подъема и спуска, а сама не сводит бдительных глаз со стрелочек на станине лебедки, отражающих в уменьшенном масштабе движение клети по стволу.
Может быть, все это — не последнее слово техники. Что делать —
Но есть одна отрасль техники, в которой горняки не терпят ни малейшего отставания от современного уровня — это техника безопасности. Шахтный подъемник оборудован автоматическим тормозом совершенной конструкции: как только трос, на котором висит клеть, перестает ее удерживать, в то же мгновение лапы тормозного устройства разжимаются и намертво хватают направляющие брусья.
Отступление от правил техники безопасности в шахтах влечет за собой для виновных суровое наказание. Прошлой зимой комиссия рудничного комитета профсоюза обнаружила на шахте № 14 недостатки в креплении кровли и некоторые другие нарушения. Комиссия признала виновным в этих нарушениях технорука шахты. Рудничный комитет выразил ему свое недоверие (именно так и было записано в решении: «выражает недоверие») и потребовал от администрации отстранения его от занимаемой должности. Технорук был уволен.
Отсюда едем в Студеновский карьер — место добычи известняка для липецкой металлургии. Карьер расположен еще ближе к городу, чем рудники, почти на самой его окраине, за глубокой впадиной Студеного лога. Мощность известнякового пласта здесь достигает 60 метров, а «торфов» над ним, то есть поверхностного слоя пустой породы — от 9 до 24 метров. Прежде чем вынимать известняк, этот слой удаляют экскаватором — по технической терминологии это называется «вскрывать торфа», хотя вскрывают, разумеется, не торфа, а полезный пласт.
Стоя на берегу Студеного лога, мы видим внизу огромное прямоугольное желтовато-белое днище котлована, откуда известняк уже вынут, хотя и не на всю его мощность. Камень берут в два уступа, высотой по 16 метров каждый. Над ними еще третий уступ выбранных «торфов». Они состоят из лёсса и песков, но эти пески не такие, как мы привыкли видеть в речных долинах, они серо-желтые, древние, осаждавшиеся в прибрежных зонах моря или озера в давно прошедшие геологические эпохи. Сам известняк весьма древнего образования — он принадлежит к Елецкому ярусу девонской системы.
На Студеновском карьере применяются мощные механизмы. Однако технология добычи остается в основе своей неизменной на протяжении многих десятилетий. Она основана на применении взрывных работ. Самоходные станки ударно-канатного бурения пробивают вертикальные шпуры — отверстия для закладки взрывчатого вещества. Глубина шпуров соответствует высоте разрабатываемого уступа, то есть равна 16 метрам, а их диаметр — 20 сантиметрам. Таким путем подготавливается массовый взрыв — основная продуктивная операция. В зависимости от величины подготовленного забоя массовый взрыв может быть большего или меньшего масштаба, но общий вес заложенной взрывчатки не должен превышать 10 тонн, так как при слишком высокой силе взрыва сотрясение вредно отражается на зданиях прилегающего горняцкого поселка.
Взрыв производится после тщательной подготовки и оповещения. Он откалывает сразу огромные массы породы, которые затем разрабатываются в течение нескольких дней и даже недель. Задача состоит в том, чтобы не только оторвать их, но и по возможности раздробить — с таким расчетом и располагаются шпуры. Однако это не всегда одинаково удается, и оставшиеся после массового взрыва крупные глыбы снова забуриваются, теперь уже при помощи бурильных молотков, бурами диаметром 2—3 сантиметра. В эти маленькие шпуры или бурки снова закладывается взрывчатка. Так камень дробится до такого состояния, когда его можно подбирать трехкубовым экскаватором и грузить в железные высокобортные платформы-думпкары.
Мы на один день опоздали к массовому взрыву — это было большим разочарованием для моего спутника, вооруженного всяческой съемочной аппаратурой. Однако мы попали на карьер как раз в то время, когда было закончено обуривание глыб и взрывники готовили малый взрыв на рыхление.
Ловкие и быстрые, как горные козы, они лазают по крутой осыпи известняковых глыб, специальной ложечкой засыпают в бурки аммонит, розовый, как клюквенный кисель в порошковом полуфабрикате, вставляют шнур с детонатором… Раздается холостой предупредительный взрыв, похожий на выстрел из ружья. Расходятся в стороны рабочие, прокладывающие колею железной дороги — она наращивается готовыми звеньями при помощи передвигающегося по рельсам крана. Ушла в безопасную зону команда работающего поблизости экскаватора. От нас требуют подальше отвести машину — мы на своем газике подъехали по бугристому днищу карьера к самому забою. Непрерывно звонят в рельсу, предупреждая о взрыве всех, кто мог бы сейчас подходить сюда извне.
Вот все разошлись. Теперь взрывники разбегаются каждый к своим буркам. У каждого в руках подожженный контрольный шнур. Его длина рассчитана таким образом, что, когда он кончится, до взрыва первых подожженных бурок останется одна минута — надо бежать в укрытие. С камня на камень, от шнура к шнуру, быстро, расчетливо, не тратя времени на разгибание, вертко и бесшумно, как ящерицы, снуют по нагромождению белых глыб эти черные фигурки с горящим шнуром в руке, поджигают шнуры, торчащие из бурок. Смотреть на них весело и тревожно: ведь малейший просчет… Что это? Раздается взрыв, а они еще на камнях! Чего же они медлят?!
Но нет, это опять еще только предупредительный взрыв — теперь специально для них, сигнал о том, что пора бежать, на тот случай, если вдруг что-то не поладится с контрольным шнуром. Наконец они бегут. Не идут вразвалку, демонстрируя свою лихость, а действительно бегут со всех ног — тут шутки плохи! И прячутся в маленьком железном блиндаже метрах в тридцати от забоя.
Вот все они укрылись, проходит еще несколько секунд, и начинаются взрывы. Одни громкие, резкие — видно как от них далеко разлетаются небольшие осколки; другие глухие — кажется будто бы даже какие-то замедленные, но после них так и разваливается огромная глыба. Осколки свистят, как на войне, и я, находясь на вполне благоразумном отдалении, инстинктивно поглядываю вокруг, ища укрытия. Мой спутник, пристроившись за большим обломком в зоне, куда достигают осколки, самоотверженно «ведет огонь» своим телеобъективом.