От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы
Шрифт:
В ходе опроса, проведенного статистическим отделом Московского земства в 1911 г., 67% отметили, что у крестьян есть стремление к приобретению книг, причем тех, кто полагал, что крестьяне предпочитают книги светские, было в 8 раз больше тех, кто считал, что они предпочитают духовные издания. Однако по вопросу о том, насколько настоятельна потребность в чтении, мнения разделились: из Подольского уезда писали, например, что «чтение книг население находит хотя и полезным, но не настолько серьезным, чтобы нельзя было без него обойтись; поэтому хотя население у нас почти и сплошь грамотное, но большой привязанности к чтению книг не имеет», а из Бронницкого, что «за последнее время многие считают чтение настолько полезным, что говорят: как без пищи нельзя жить, так и без чтения нельзя» 602 .
602
Цит. по: Сурин М. Книга в деревне прежде и теперь // Свободное воспитание. 1912—1913. № 7. Стб. 94—95.
Правительство осознавало значимость печати как средства влияния на социальные низы (выпускало газету «Сельский вестник», иногда субсидировало публикацию брошюр для народа монархического содержания), но по большей части предпочитало действовать запретами, всячески препятствуя проникновению к «народу» любых изданий, мало-мальски отклоняющихся от официальной картины мира.
С 1867 г. общедоступные библиотеки были подчинены Министерству внутренних дел. В 1871 г. был введен целый ряд ограничений и запретов для публичных библиотек. Министр внутренних дел мог закрывать публичные библиотеки, указывать местному начальству издания, которые не должны были находиться в фондах публичных библиотек. «Правила о бесплатных народных читальнях и порядке надзора за ними» от 15 мая 1890 г. разделяли библиотеки на платные публичные и бесплатные народные, для последних издавался разрешительный каталог, включавший около 4 тыс.
603
См.: Павлов М.А. Контроль за народными библиотеками и чтениями со стороны Министерства внутренних дел и Министерства народного просвещения в России в 1834—1906 гг. // Проблемы культуры и искусства. СПб., 1999. С. 40—43.
604
Цит. по: Блюм А.В. Система правительственной регламентации круга народного чтения во второй половине XIX в. // Книжное дело в России во второй половине XIX – начале XX в. Л., 1983. [Вып. 1.] С. 127—128.
605
Гречанинов И. Книжки для народного чтения, как условие внешкольного правильного образования русского народа // Вера и церковь. 1903. № 9. С. 636.
606
Из текущей жизни // Рус. вестн. 1902. № 1. С. 360.
607
Там же. № 2. С. 678.
В начале ХХ в., особенно во время Русско-японской войны, довольно широкое распространение в деревне получает газета. Отвечая на вопросы московского губернского земства в 1905 г. о чтении газет в деревне, один из сельских жителей писал: «Еще так недавно газета была редкой гостьей в нашей деревне. Выписывали ее, да и то далеко не всегда, только так называемая деревенская интеллигенция – учителя, врачи, священники и т.д. Война с Японией дала сильный толчок в деле распространения газеты в деревне, и в настоящее время мы видим, что газета уже начинает входить в обиход народной жизни и выписывают ее сами крестьяне» 608 . С началом Первой мировой войны интерес крестьян к газете еще более усилился. Корреспонденты опроса, проведенного в Московской губернии в 1915 г., утверждали, что после запрета продажи водки в деревне крестьяне стали больше читать, особенно газеты и журналы 609 . В отчете Пермской епархии за 1916 г. сообщалось: «Ныне интересуются газетами не одни городские жители, но и крестьяне самых глухих, отдаленных деревень. Желание узнать военные новости, что творится на фронте, где находятся близкие сердцу – отцы, мужья, сыновья, братья, весьма сильно у всех, и не редкость видеть крестьянина, сидящего на возу с газетой в руках» 610 .
608
Статистический ежегодник Московской губернии за 1905 г. М., 1906. Ч. 1. С. 170 (паг. 2).
609
См.: Статистический ежегодник Московской губернии за 1915 г. М., 1916. Ч. 2. С. 94, 118.
610
Цит. по: Емелях Л.И. Крестьяне и церковь накануне Октября. Л., 1976. С. 54.
В начале ХХ в. Н.А. Рубакин констатировал появление «все более нарастающей толпы читателей – читателей из широких слоев трудящегося народа, прежде всего фабричных и крестьян» 611 . В этот период существенно расширяется рабочая аудитория, что было связано как с ростом численности рабочих (в 1913 г. в стране было 17 480 тыс. рабочих, в том числе рабочих крупной промышленности и транспорта, составлявших элитный слой рабочих, отличавшийся наиболее высоким уровнем образования и наиболее развитым классовым самосознанием, – 3915 тыс. чел. 612 ), так и с повышением уровня их грамотности (в 1897 г. среди рабочих было 40% грамотных, к 1917 г. – 64%) 613 . Правда, потомственные квалифицированные рабочие составляли небольшую часть общего их числа, среди рабочих преобладали выходцы из деревни и отходники, что существенно затрудняет характеристику специфики читательских вкусов и интересов рабочей аудитории 614 . Тем не менее, «отрываясь» от деревни, от традиционного образа жизни и включаясь в жизнь городскую, рабочие испытывали потребность в новых формах коммуникативной регуляции. Межличностное общение, непосредственное усвоение образцов не во всех профессиях, не при всех бытовых ситуациях было возможно. Следовало учиться, причем сложной, квалифицированной работе можно было научиться только по книгам. В усвоении образцов городского поведения, усвоении новых моральных норм помогала художественная литература, и прежде всего – роман. Наконец, все большее число рабочих втягивались в политическую деятельность, чему способствовала политическая, часто подпольная книга.
611
Рубакин Н.А. Книжный поток. Статья вторая // Рус. мысль. 1903. № 12. С. 161.
612
Советская историческая энциклопедия. М., 1968. Т. 11. С. 496.
613
Там же.
614
О влиянии отходничества на самосознание и культуру рабочих см.: Johnson R.E. Peasant and Proletarian: The Working Class of Moscow in the Late Nineteenth Century. Leicester, 1979.
В ходе переписи в Петербурге было установлено, что газеты читают примерно треть петербургских рабочих и 10% петербургских работниц 615 . В Иваново-Вознесенске в 1900 г. книги читали лишь 10% общего числа грамотных рабочих 616 . По данным анкетного опроса, проведенного в 1907 г., в Московском промышленном районе в большинстве случаев на фабриках читающие составляли от трети до половины рабочих 617 .
615
М. и О. Факты и цифры из переписи С.-Петербурга в 1900 году // Рус. мысль. 1902. № 2. С. 84 (паг. 2).
616
Дадонов В. Русский Манчестер (Письма об Иваново-Вознесенске) // Рус. богатство. 1900. № 12. С. 52.
617
Розенталь И.С. Духовные запросы рабочих России после революции 1905—1907 гг.// Ист. записки. М., 1982. Вып. 107. С. 89.
Рабочие, вырванные из сельской среды, постепенно отходили от религии и обращались к чтению. Так, по данным опроса, проведенного Екатеринославской земской управой в 1915 г., среди жителей промышленных поселков Екатеринославской губернии в свободное от работы время читали 48%, а ходили в церковь – 8% 618 .
В некоторых аспектах читательские вкусы рабочих существенно отличались от крестьянских: они обычно без особого интереса относились к религиозной литературе, прохладно воспринимали «сказки» и гораздо более заинтересованно, по сравнению с крестьянами, читали романы и повести, особенно приключенческие и уголовные. В «народной библиотеке» при Раменской мануфактуре в 1901 г. в книговыдаче беллетристика составляла 54,8%, а книги духовного содержания – 12,9% 619 . В рабочей среде большинство читателей тяготели к уголовно-приключенческой литературе и историческим романам 620 . Московская городская дума в 1911 г. констатировала, что «значительное большинство взрослого рабочего населения богатой столицы <…> за целый год буквально ничего не читает, кроме разве “Газеты-копейки”, газет, получаемых в пивных, да еще, быть может, лубочных изданий уголовных романов» 621 . С классикой рабочие были знакомы очень слабо. Когда в 1901 г. были опрошены все рабочие-читатели одной из фабричных библиотек, оказалось, что 56% не читали ни одного из основных произведений русских классиков, а «Воскресение» Л. Толстого, например, читали лишь менее 10% 622 . И тем не менее, согласно воспоминаниям одного уральского горнорабочего, «чтение художественной литературы накладывало на молодежь отпечаток некоторой культурности. <…> В обращении с людьми, особенно с девушками, стало появляться больше вежливости, реже стала слышаться похабная ругань. Конечно, это были еще единицы среди рабочей молодежи, но все же они своим поведением вызывали невольное уважение <…>» 623 .
618
Кирьянов Ю.И. Бюджет времени рабочего капиталистической России // Ист. записки. М., 1974. Вып. 94. С. 175.
619
Народная библиотека при Раменской мануфактуре: Каталог и обзор деятельности библиотеки по 1-е января 1902 года. Бронницы, 1902. С. 14.
620
См.: Книга и читатель. 1900—1917: Воспоминания и дневники современников. М., 1999. С. 32—40, 43—45, 58; Москвин В.В. Литературные запросы рабочих России (конец XIX – начало XX вв.) // Русский язык, культура, история. М., 1997. Ч. 2. С. 65. Ср.: Свифт Э. Развлекательная культура городских рабочих конца XIX – начала XX века // Развлекательная культура России XVIII—XIX вв. СПб., 2000. С. 300—315.
621
Цит. по: Жулев П. Современный читатель из народа // Рус. школа. 1912. № 9. С. 6.
622
Шестаков П.М. Образовательные учреждения и грамотность рабочих на мануфактуре т-ва «Эмиль Циндель» в Москве. М., 1904. С. 25—26.
623
Ермаков П.П. Воспоминания горнорабочего. Свердловск, 1947. С. 110.
Одновременно с просвещенческой деятельностью образованных слоев шел встречный процесс: все больше крестьян и особенно рабочих стремились овладеть знаниями посредством книги, чтобы изменить и личное положение, и социальный строй, оценивавшийся ими как несправедливый. Вот типичные высказывания читателей «из народа»: «Путем чтения многого можно достигнуть без всякой посторонней помощи» 624 ; «Нам вряд ли кто по-настоящему-то поможет, коли мы сами себе не поможем»; «Я стал учить своих товарищей потому, что не мог вынести их темноты. Темный человек с руками и ногами отдает себя на съедение. Довольно уж этого, время теперь не такое» 625 . Следует отметить формирование в эти годы «народной интеллигенции», состоявшей из нескольких тысяч крестьян, преподававших в сельских школах в качестве «народных учителей», писателей-самоучек и других, путем самообразования овладевших основами «интеллигентской культуры». Они читали главным образом книги образованной аудитории и приближались к ней по своим читательским вкусам и навыкам.
624
Цит по.: Мезиер А. Читатель и книга // Северные записки. 1913. № 8. С. 138.
625
Цит. по: Рубакин Н.А. Новые времена – новые веяния // Рус. мысль. 1905. № 7. С. 111—127 (паг. 2).
С формированием подобного импульса связан расцвет различных образовательных, научно-популярных журналов, ведущих переписку с читателями, дающих им программы для самообразования («Вестник знания» (1903—1917), «Знание и жизнь» (1905), «Самообразование, наука и знание» (1907—1908), «Знание для всех» (1913—1917), «Общедоступная наука для всех» (1914), «Самообразование» (1908—1915) и др.), и серий (как познавательных, например «Библиотека для самообразования», так и литературных, типа «Универсальной библиотеки»). Для этой аудитории вопросы веры, которые ранее было практически запрещено обсуждать в печати и которые волновали значительные массы секуляризирующегося населения, теперь приобрели высокую значимость. Широко читались издания, посвященные исторической критике христианства (Э. Ренан, Ф. Фаррар и др.), самым читаемым и популярным автором стал Л. Толстой, причиной чего были не столько его художественные, сколько религиозно-публицистические произведения («В чем моя вера?», «Исповедь» и т.п.) и отлучение его от церкви Синодом.
Представители этой среды не только стремились овладеть сокровищами человеческой мысли, но и осознавали свою специфичность, пытались создавать свою культуру.
Немалая часть рабочих, попавшая под воздействие оппозиционной интеллигенции (существовали многочисленные кружки самообразования в рабочей среде, руководимые интеллигентами; газеты и книги для рабочих и т.п.), читали самообразовательную и революционную литературу 626 . П. Тимофеев, сам рабочий, вспоминал, что в начале XX в. на больших машиностроительных заводах имелись группы «вполне сознательных и даже, если хотите, интеллигентных рабочих», которые много читали и размышляли о своем положении. «Здесь читалось все, что только попадалось под руки. Всякая нелегальная книжка или газета представляла собой документ огромного интереса. Весть о каждом вновь вышедшем номере “Рабочей мысли” или “Искры” с быстротой молнии облетала все заводы, и с нетерпением ожидался день, когда он попадет в их руки. Конечно, в кружках эти газеты читались нарасхват. Чтобы не попасться, уходили в лес, в поле, и номер переходил из рук в руки, как какая-нибудь святыня» 627 . Чтение просветительской и революционной литературы сопровождалось резким разрывом с религией, о чем свидетельствуют следующие типичные высказывания рабочих: «Каждый рабочий, затронутый пропагандой, первым долгом старается покончить с религиозными вопросами и начинает ненавидеть то, чему вчера еще поклонялся» 628 ; «…на [Смоленские] курсы я пришел глубоко религиозным, слепо веруя в бога и царя. Курсы переродили меня. Из верующего фанатика я стал атеистом, из верноподданного – революционером, большевиком» 629 .
626
Богатый материал о распространении марксистской литературы в рабочей среде собран в работах: Саралиева З.Х. «Капитал» К. Маркса и рабочее движение в России. М., 1975; Она же. Источники о роли библиотек в распространении экономического учения марксизма в рабочем движении России (1895—1917 гг.) // Археографический ежегодник за 1973 год. М., 1974. С. 86—101; Крейдлина Л.М. Распространение и пропаганда произведений В.И. Ленина в России (1894—1917 гг.). Л., 1981; Жебрак Е.Е. Марксистская книга в чтении пролетариата России // История русского читателя. Л., 1982. [Вып. 4]. С. 86—101.
627
Тимофеев П. Чем живет заводской рабочий. СПб., 1906. С. 7, 6.
628
Миронов К.В. Из воспоминаний рабочего. М., 1906. С. 21.
629
Жуков Ф. Мой учитель // Правда. 1939. 28 февр.
Круг рекомендуемой литературы (и в пособиях по самообразованию, и тем более в устных рекомендациях руководителей кружков) был весьма узок и однотипен. В политической сфере он ориентировал не на размышление о собственных проблемах, а на усвоение основополагающих марксистских и вообще революционных догм.
Выше были охарактеризованы различные читательские субкультуры, обладающие специфическими социокультурными запросами и обращающиеся к соответствующим типам литературы. Однако в этот период формируется и массовая культура, перекрывающая социальные и социокультурные барьеры. Легче всего и в наибольшей степени она захватывала слои, слабо индоктринированные традиционными культурными стандартами и нормами: учащихся и малообразованного читателя.