От буквы

Горшенев Герман

– Похоже на настоящую. Сами видели, как выпала, или купили, обменяли?

– Сами. Дядя Эллард, мы бы так уверены не были.

– Это, дети, правильно. С такими бумагами никогда нельзя быть уверенным. Пойдёмте к руководителю, я думаю, это надо нашим командирам показать, только вы пока никому про неё не рассказывайте, очень уж это специфический материал. Жил с проклятым серебром не находили очень давно, а те, которые существуют, – это там, далеко за Темными горами, и они все под контролем у некромантов. А ещё говорят, жилы есть у демонов, в подземном плане, но туда ещё никто не добирался.

Пока шли к зданию управления, я поинтересовался:

– Дядя Эллард, так никто ничего и не вспомнил?

– Нет. Похоже, сам мир защищает наши воспоминания.

Никто не может ничего вспомнить. Я, дети, прекрасно помню, как меня гоняли в учебке, учили, между какими позвонками нож втыкать, чтобы караульный даже не пикнул, как поддерживать, чтобы не грохнулся, чтобы ни одна железяка на амуниции не звякнула. Прекрасно помню сержанта, который мне руку поправлял. У меня рост и там был высокий, и длинный я был. Если работать по человеку ниже тебя на голову, то это надо приловчиться. Всё помню, а вот номер части и как звали, вспомнить не могу. Точно знаю, что она моя жена, и имена прочитали над головой. Дурацкие они, не так нас звали. Это само сущее нас защищает, мы старые и просто живём, а вы, детки, сюда играться приходите, нам, старикам, на радость. Вы для нас все родные.

– А я читала, – начала Лариселла, – что НКВД устраивал репрессии.

Эльф заржал:

– Я тоже читал. Нам ваши книжки в этот мир диктовали, да и интересно узнать историю, что потом было. Мы такого слова и не знали. Про НКВД много всяких сказочек рассказывают. И то, что мы из пулеметов в спины штрафникам стреляли, и всякую прочую глупость. Пулемёты у нас были тяжелые, «максим» назывались, мы их по двое таскали, или вообще крупнокалиберные, станковые, тогда втроём с одним пулемётом управлялись. Один патроны тащит, а пулемёт другие двое. Мы атаки поддерживали. Знаешь, максим километра на два даже броневики пробивал, бывало. А без надзора нельзя. Помимо тех, кто на фронте струсил, или бежал, или из окружения вышел и под подозрение попал, туда все уголовники шли, которым по 20 лет тюрьмы давали. Они за год могли свой срок искупить, но если не следить, из армии в банду превратятся. Тех, кто обратно побежал или в атаку не пошёл, мы потом всегда могли наказать, а пулеметы нам нужны, чтобы фашистов давить. Сами за оружие брались, кто-нибудь из наших офицеров все время впереди шел. Мы всегда на первой линии были. У нас трусов не терпели и наказывали сразу.

Я остановился. Привязанному за лошадиное тело и со связанными руками на человеческом, кентавру на крупе кололи наколку. Витиеватый узор переходил с груди и плеч человеческого тела на конское. Обычной тушью и медицинской иголкой изображали красивые цветочки, пара розочек и миленький домик с трубой, весёлыми окошечками и дымком. Человекоконь страшно ругался, пытался вырваться, а мужчина неизвестной мне человекоподобной расы, с острыми ушами и коренастый, как гном, цыкал зубом и, сплевывая вбок, продолжал своё дело, злобно ухмыляясь.

– А нечего воровать, ты, скотина, какой раз к нам попал? Вот теперь и ходи с цветочками на заднице, воин великих степей, – приговаривал мастер татуажа.

Я спросил у эльфа:

– А что это он делает?

– Да этот кентавр уже третий раз к нам забредает, всё что-нибудь украсть норовит. Мы его уже какой раз ловим, предупреждали ведь, теперь мы ему наколку цветочками сделаем. Если выжигали клеймо, то после смерти, на возрождении, клеймо пропадает, а наколки, оказывается, этот мир принимает как украшение и сохраняет, а вывести их ох как сложно. Многие кентавры даже обходить наши поселения начали. Представляешь, какой позор потом вернуться, а у тебя цветочки на крупе. Нет мозгов с первого раза понять, вот теперь пусть ходит «красивый». – И крикнул кентавру: – Эй, пегий, как тебе украшения? – И обратился к мастеру, делающему татуху: – Валет, ему уже пора церковь с тремя куполами колоть, ну-ка, сколько ходок?

Мужчина заржал и показал кулак с большим оттопыренным пальцем – знак того, что идею понял и сделает всё как надо. Эльф в форме НКВД пожал плечами и улыбнулся:

– Приходится перевоспитывать. Прибьёшь, так они потом возрождаются у себя и опять приходят, а так десять

раз думают, надо им оно или не надо, пусть лучше немцев грабят, хотя ганцы тоже что-то придумали.

В большом кабинете, куда нас привели, уже было немало народу. Усадили с краю стола, чтобы мы не мешали, но всё прекрасно слышали. Лист с картой получил в руки маг – парень деревенского вида, нос картошкой и камуфляж поверх пехотной формы. В точности как я себе представлял бойца разведроты, только у него был целый чемодан с магическими принадлежностями, на шее висело несколько амулетов и на поясе, в подсумках, вместо рожков к автомату склянки с эликсирами. Своё дело он знал. На обратной стороне карты засиял целый текст. Маг, закончив ворожить над листом бумаги, задумчиво почесал нос.

– Это писали какие-то сумасшедшие, – произнес он. – Они пишут, что в шахту может войти только отмеченный Богом воров и убийц, хотя если дословно переводить: «Отмеченная Богом воров и убийц». Где вы будете искать такую женщину? Даже Сонька Золотая Ручка была только воровкой, а тут нужна и воровка, и убийца сразу, ещё и заслужившая отметку Бога воров и убийц. Это невозможно. Этого не бывает вообще. Даже если есть такая тётка, то как вы с ней добазариваться собрались?

– Добазаримся. Не таких добазаривали, – спокойно ответил дядя Эллард, что-то записывая в своём блокноте.

– Товарищи, это ещё не всё, – продолжил маг. – Вы же понимаете где это находится? Если кто не понял, это и близко, и очень далеко. Это наша сторона Тёмных гор, и штурмовать их не надо, но и с нашей стороны такие твари, что нам потребуется огромное количество ресурсов, чтобы вооружиться и собрать целую армию.

– Это решаемый вопрос. Товарищ Шрам нам обещал всестороннюю поддержку и дополнительно до тысячи заключённых для технических работ, до полутора тысяч солдат-срочников для проведения войсковых операций. Думаю, мы и жульё можем под ружьё поставить в случае необходимости. У них сильно срок скашивают при действиях в военное время. Многие мне уже об этом прямо намекнули, – сказал, по-видимому, их начальник, носивший в петлицах звезду и аж четыре ромба.

Я сидел молча и охреневал. Вот это у старичья размах! Мы тут рейды в полсотни игроков собираем и считаем, что целую армию организовали, а они тут зеков и салабонов по головам, тысячам считают и думают, что это только помощь.

После обсуждения планов я робко, но нагло напомнил, что карту притащили именно мы.

– Разумеется, и наши юные следопыты должны принять участие в поисках этого месторождения, – подтвердил мне их главный начальник, обращаясь к магу. – Составьте рейд на поиски месторождения таким образом, чтобы нашим друзьям тоже досталась их доля приключений.

Мы уходили довольные, как тараканы. Нас берут в состав поисковой группы, ещё и подтвердили, что мы получим долю от добытого, но сразу оговорили, что проклятого серебра нам не дадут, а своё честно нажитое заберем деньгами или вещами.

Глава четвёртая. Шрам. Хороший волчонок

Этот мир был настоящим. Он был создан в точности как игровой, причём игровой тех давних времён, когда капсул виртуальной реальности ещё не было и люди понимали игры в полном погружении в рамках своего ограниченного знания. Полное погружение – это когда то, во что ты играешь, неотличимо от реальности. В современных играх никто не делал полосок, циферок. Да, был перед глазами компас, какие-то данные, но их было немного. Смысл игры с полным погружением – это именно полное погружение, а не тогда, когда бегает куча народа, а над ними сияют полоски, над каждой травинкой висят свойства. Это всегда была излишняя информация, от которой у игрока взрывалась голова, и совершенно не нужно было всё это запоминать и видеть. Эта информативность страшно раздражала, и даже новички, чуть-чуть поиграв с полосками, отключали их из своих интерфейсов. После этого полоски перестали делать совсем. Да, были цветные индикаторы, от красного до чёрного, как полоска жизни или какие-то свойства, но их наличие совсем не обязательно и даже больше вредило делу, чем помогало.