От Эминема до Билла Гейтса. Искусство общения и выстраивания связей
Шрифт:
Переводчик Л. Смилевска
Руководитель проекта И. Позина
Дизайн А. Маркович
Корректор Ю. Семенова
Компьютерная верстка Б. Руссо
The original publisher is Simon & Schuster First Simon & Schuster hardcover edition September 2019
Copyright © 2019 by Brian Grazer
Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст,
Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
Моей жене Веронике – во всех смыслах родственной душе.
Ты знаешь меня лучше всех.
Введение
– Брайан, смотри на меня, когда я к тебе обращаюсь!
Прошло немало времени с тех пор, как я учился в начальной школе, но я до сих пор помню, как меня вызывала учительница, мисс Дженкинс. Меня бросало в холодный пот. Сердце колотилось. И глаза смотрели куда угодно, только не в сторону мисс Дженкинс.
Кроме меня, мисс Дженкинс, вероятно, больше никому не казалась грозной. Но я ее ужасно боялся. Однажды, когда ей показалось, что я был невнимателен на уроке, она вывела меня из класса и ударила по лицу деревянной указкой, оставив на щеке пульсирующий красный рубец. Но что меня действительно поражало в мисс Дженкинс, и даже больше, чем ее нрав, так это ее способность заставлять меня чувствовать себя униженным, просто задав мне вопрос. Я почти никогда не знал ответа и вынужден был сознаваться в этом – раз за разом, громко, перед всем классом, – и это меня уничтожало. Другие ученики хихикали у меня за спиной и отпускали шутки на мой счет. Это было еще больнее, чем удар указкой по лицу. Каждое утро я боялся идти в школу, потому что ожидал нового вопроса от мисс Дженкинс – и нового унижения.
Само собой, я делал все возможное, чтобы оставаться вне поля зрения мисс Дженкинс, за исключением попыток спрятаться под партой (как бы это ни было заманчиво). Когда она задавала вопрос и оглядывала класс, ожидая ответа, я отворачивался или изображал приступ кашля. Я придумывал всевозможные причины: мне нужно выйти, у меня болит живот или якобы сломан палец на ноге. Но самой излюбленной моей техникой стала «отведи взгляд». В том возрасте прятать глаза было для меня лучшим способом не оказаться в поле зрения учительницы. Я догадался: если не встречаться взглядом с мисс Дженкинс, то она меня не спросит. Катастрофа будет предотвращена. Когда я заметил, что и другие ученики поступают так же, я понял: видимо, они тоже отводят глаза, чтобы не попасть в неловкое положение.
Конечно, мои попытки избежать учительского внимания не всегда увенчивались успехом. Когда мисс Дженкинс все же вызывала меня, я, вместо того чтобы взглянуть в ее сторону, продолжал смотреть в потолок, или на доску, или в пол. Я думал, что, если не буду смотреть на нее, может, она тоже отведет взгляд. Может, пожалеет меня и обратится к кому-то другому. Может, я вообще сквозь землю провалюсь, и она меня больше никогда не увидит. Это была несбыточная мечта. Но почему бы не помечтать, если это давало шанс не выглядеть (в очередной раз) глупо в глазах друзей и одноклассников?
По правде говоря, учиться мне было нелегко. Отвечать на уроках я не мог, потому что не в состоянии был нормально выполнять домашние задания, а происходило это потому, что чтение давалось мне с невероятным трудом. Я смотрел на слова, но не воспринимал их смысла. Я не мог их озвучить. Не мог связать символы на странице с языком, на котором говорил каждый день. Оглядываясь назад, я понимаю, что страдал от нарушения навыков чтения. К сожалению, это было задолго до того, как его стали определять как дислексию. В те времена было распространено однозначное мнение: если ты плохо читаешь, то только потому, что ты ленив или глуп.
Обстановка в семье не способствовала облегчению моего положения. Пережив день страха перед унижением в школе, я возвращался домой, где ссорились родители. Они ругались и без конца спорили, что делать дальше и не лучше ли оставить меня на второй год, но лично со мной эту проблему почти не обсуждали. Одним словом, в детстве я был вечно напуган и одинок.
И только в старшей школе благодаря моей любимой бабушке Соне мне удалось обрести некоторую уверенность в себе и изменить свои взаимоотношения с учебой. Бабушка всегда верила в меня и старалась делать упор на мои сильные стороны, одной из которых была устная коммуникация. Дело в том, что говорил я всегда лучше, чем читал. Бабушка Соня повторяла:
– Брайан, болтливость – это твой дар. Так пользуйся им!
Чем больше ее слова западали мне в душу, тем увереннее я становился в школе. Я начал задавать вопросы и участвовать в дискуссиях. Вместо того чтобы избегать учителей, я шел с ними на контакт. И вот что я заметил: если я смотрел в лицо учителям и одноклассникам, пока они говорили, то смысл сказанного доходил до меня гораздо лучше. Чем сосредоточеннее и внимательнее я слушал, тем легче мне было усвоить материал. Оказывается, все то время, что я пытался увиливать от контакта с учительницей в начальной школе, пряча глаза, чтобы она меня не спросила, я только усложнял себе процесс обучения.
Когда я поступил в Университет Южной Калифорнии, ставки возросли, и желание преуспеть подстегивало меня все сильнее. Колледж – это уже совершенно другие правила игры. Здесь требовалось быть еще более изобретательным, чтобы овладеть всем, что я хотел узнать и что мне было необходимо для достижения успеха в дальнейшей жизни. Опираясь на навыки, которые я начал развивать еще подростком, я полностью сосредоточился на своих преподавателях и налаживании взаимоотношений с ними за традиционными рамками лекций. Я ждал их после занятий в часы консультаций (мое любимое время), чтобы обсудить материал, который они преподавали. Возможность задавать вопросы в ходе личной беседы, когда мы оказывались лицом к лицу, по-новому открывала для меня основы предмета.
У занятий в группах были примерно такие же преимущества. На встречах со сверстниками я всегда узнавал что-то новое; люди стали моими живыми пособиями и шпаргалками. Я научился внимательно слушать их и распознавать невербальные сигналы – от выражения лица до языка тела. Когда я полностью сосредотачивал на ком-то все свое внимание, этот человек понимал, что он мне интересен, и становился более расположенным к тому, чтобы говорить и делиться со мной информацией. Во время таких бесед я задавал вопросы вроде «Почему нам так важна эта лекция по физике? Как она связана с реальной жизнью?», – и то, что мы изучали, приобретало для меня актуальность. Или задавал наводящие вопросы о мыслях и чувствах своих собеседников, например: «Почему ты это сделал?», «Как это на тебя повлияло?» Порой мы спорили, порой приходили к согласию, но такой обмен мнениями был гораздо интереснее, чем односторонний способ общения на лекциях. Я впитывал как можно больше информации, развивал интеллект и расширял границы своих возможностей. А уж о том, как мне нравились такие беседы, даже и говорить не стоит!