От фарцовщика до продюсера. Деловые люди в СССР

Айзеншпис Юрий Шмильевич

На рубеже 1960–1970-х годов в самом СССР начинают выходить пластинки западных рок-групп. Инициатива, по всей видимости, исходила от руководства звукозаписывающих студий. Забавно, что на первой отечественной пластинке с песнями «Битлз» не указывалось название группы, а было написано «вокально-инструментальный ансамбль Англия». При том что «Битлз» никогда не был у нас под запретом. Круг западных исполнителей, издававшихся в Советском Союзе, был достаточно узок, туда входили лишь наиболее известные и не проявившие враждебности к нам исполнители. При определении этого круга не существовало четких критериев, и вопрос о выпуске пластинки или приглашении в СССР какого-либо западного исполнителя решался на уровне конкретного руководителя в министерстве культуры. Решение целиком зависело от его личного отношения к исполнителю. Об отсутствии четкой скоординированной политики свидетельствует тот факт, что в список издаваемых групп и исполнителей попадали даже те, кого реально можно было обвинить в антисоветизме, а запрещены были отдельные альбомы и даже песни групп «Пинк Флойд» и «Бони Эм»). С другой стороны, многие группы и исполнители обвинялись в антисоветизме без достаточных на то оснований. Стопроцентным

запретом пользовались только эмигранты или их дети: сестры Берри, Теодор Вики… Их диски, если попадались на глаза таможенникам на границе, просто разбивались мастерским ударом через коленку. Поэтому именно эмигрантские записи стоили дороже всего.

Первая рок-группа СССР

20.09.2003

Через пару недель после возвращения из Лондона я отправился в Юрмалу. Люблю это место, тем более с ним связаны приятные воспоминания давней молодости. Впервые я туда приехал в 18 лет, когда отправился в Ригу покупать очень дефицитный радиоприемник высшего качества «Симфония». Сел в ночной поезд, приехал в столицу советской Латвии, сделал желанную покупку. До обратного поезда оставалась еще куча времени, я сдал покупку в камеру хранения и решил посмотреть на море, подышать целебным воздухом. Раньше все как-то не доводилось, а оно ведь вот, совсем рядом. Ну не теплое конечно, но все-таки море.

Электричка быстро довезла до Юрмалы. Как и в Риге, складывалось впечатление, словно я попал за границу: чистые улочки, аккуратные домики, ухоженные газончики. Это, конечно, не Москва. И не Бухара. Совсем другой мир. И как смогли такие разные по ментальности религии и прочим характеристикам люди объединиться в одну страну?

По узким замощенным улочкам я спустился к морю, побродил по мягкому песку, но в воду залезать не стал, хотя кто-то купался — и прохладно, и плавок не захватил. Во второй раз я приехал в Юрмалу на один из музыкальных фестивалей еще в советское время где-то в 90-м году. На «Новой волне» — фактически «Юрмале», реанимированной под новым названием стараниями Раймонда Паулса и Игоря Крутого — побывал в прошлом году. И сейчас, если еще не забыл арифметику, получается четвертый визит. Программа состояла собственно из самого конкурса в летнем театре Дзинтари и двухдневной «звездной дискотеки» на пляже. «Динамит» и Билан выступали в non-день вместе с «Дискотекой Авария», «Мошенниками», «Варварой» и другими. Ну и еще одним из планов, вполне успешно реализованных, являлась съемка клипа для Димы. Сначала хотели снять на песню «Июльский дождь» Крутого, что было бы куда выгоднее и финансово, да и с точки зрения дальнейшей ротации, но творческие мотивы возобладали. Все-таки многовато совкового в этой песне, и поэтому клип снимали на «Я так люблю тебя».

В оргкомитете мы быстро получили аккредитацию, затем немного посмотрели подготовку конкурсантов. Их весьма юный возраст меня обрадовал, ну а мастерство… Пока же в основном потенциал, который может раскрыться, а может и нет. Я пообщался с Лебзиным — режиссером-постановщиком всего действа, с Володей Матецким, поздравил Игоря Крутого с днем рождения и вскоре уже давал интервью ряду журналистов. Вопросов было много, кое-что повторялось, и как-то запомнился один журналист: его вопросы были наиболее провокационными:

— А вы, часом, не из желтой прессы?

— Нет, что вы…

На следующий день я читал свои маленькие интервью с несколько видоизмененными ответами. Ну, пресса есть пресса — особый жанр. А поскольку параллельно я готовил съемки клипа, то был совсем не против небольшого промоматериала в рижских газетах об этом событии. А поскольку у меня сохранился номер телефона подковыристого парня, то я сразу позвонил ему на сотовый номер. Поняв свою возможную выгоду, журналист охотно согласился поехать на съемки клипа и написать об этом. И мы договорились встретиться у концертного зала через час. И надо же такому случиться, что в течение этого часа я прочитал свежий номер газеты «Вести Сегодня» со статьей этого самого Димы Марта, оказавшегося заправским борзописцем. Статья шла под кричащим заголовком «Айзеншписа Юрмала не интересует». Хм, если не интересует, какого… тогда я сюда вообще приперся? Моя «прямая речь» совсем не соответствовала тому, что я в действительности говорил. Да, несомненно, поскольку я никого не привез на конкурс, он не вызвал у меня такого интереса, как в прошлом году. Тогда Дима поделил третье место с латышским исполнителем, и лишь националистическое лоббирование Паулса отодвинуло его на четвертое. Ну а коли так, то понятно, почему меня больше интересовали «Звездная дискотека» с моими артистами и съемки клипа. Но о конкурсантах я отозвался вполне уважительно и уж конечно не обзывал, что это конкурс пенсионеров. Мои хвалебные слова в адрес организаторов фестиваля — а это очень непростое дело — также были выхолощены из интервью. И я вскипел от злости. И, увидь я этого Диму через день или, может, даже через час, мог бы остыть, а тут вот он, тепленький. И я наехал:

— Я думал, ты порядочный парень, а ты порядочный негодяй…

И уже приготовился его бить, но он уловил мой боевой настрой и опередил меня, ударил ногой по ноге. И даже шрам остался. Тут уже все мои тормоза отказали окончательно, и я начал избивать его. Он закричал, начал вырываться. Высокий, гад, до лица дотянуться не мог, лишь порвал его майку.

Потом нас начали разнимать, он вырвался и убежал, а меня просто колотит — нервы, давление, сердце. Скоро Март мне звонит на сотовый:

— За что, Юрий Шмильевич???

— А зачем ты все извратил в статье?

— Да я просто постебался, чтобы было смешнее. И что теперь делать?

— Чтобы было смешнее? А вот мне стало грустно. Теперь, надеюсь, и тебе невесело. Не знаю я, что делать. Например, извинись перед оргкомитетом, напиши опровержение.

— Да, да, обязательно сделаю, а сейчас я должен пойти к врачу, я весь залит кровью, голова болит.

— Неужели так сильно я побил тебя?

— Да-да.

Через час опять звонок от Марта, мол, отдал заявление ген. директору фестиваля Александру Румянцеву, а в газете напишет опровержение во вторник. Раньше не получается. Частично он свое обещание сдержал: в следующем номере в правом нижнем

углу маленькими буковками действительно приводилась моя прямая речь о Юрмале. Если раньше Дима ссылался на отсутствие диктофона в качестве оправдания своих перефразировок, сейчас ее воспроизвели дословно. А в конце заметки стояла приписочка: «О том, что произошло позже, смотрите на последней странице». И на последней странице красовалась огромная фотография Димы, на щеке которого — огромный синячище. Да еще странная полоса на горле, будто я долго душил его. Вообще-то синяк проявляется не сразу, как-то ударили меня в глаз, так только назавтра он вылез, а тут типа «съемки с медосмотра». А если еще «футболка залита кровью», то должны быть царапины. И где же они? В общем, подкрасили парня, чтобы мои побои внушительнее смотрелись. Статью, кстати, написал не сам Дима, а его коллега Соловьева, которая якобы пришла на встречу вместе с ним и видела все происходящее из-за столика в кафе. В общем, тоже все сочинила. Например, что никто и не пошевелился, чтобы нас разнять. Вообще, «Вести Сегодня» были в оппозиции фестивалю, их даже не аккредитовали. Дима в качестве оправдания говорил, что это в редакции все переиначили. Возможно, что именно редакция собственной газеты его и подставила. Филимонов из столь же желтой «Экспресс-газеты» тоже мне как-то жаловался на своеволие местных редакторов, которые правят материалы корреспондентов «как интереснее» в ущерб объективности. Так их печатный товар лучше продается… Что же, в прошлом году торт от компании тортометателей влетел в Паулса, в этом — Айзеншпис подрался. Будет что вспомнить, может, вообще это самое интересное из произошедшего. Впоследствии, кстати, ряд более объективных газет отмечал обоюдную драчливость как Марта, недавно имевшего схожий инцидент с Шурой, так и меня. В качестве избитого примера приводилась история моих мордобойных взаимоотношений с ведущим телепередачи «Вездеход» Александром Валовым. Первый раз он нахамил мне в клубе «Студио», за что и получил несколько тумаков. Может, и незаслуженно, авансом: скверное настроение было. А может, просто с кем-то его физиономию перепутал. Тогда Отар Кушанашвили благородно за него вступился, мол, не трогай паренька. Но, как оказалось, напрасно. Словно я чувствовал, что он еще крупно проштрафится. И точно — в передаче «Топ-40», которую он вел на радио РДВ, Валов стал бездарно прикалываться по поводу обилия эфиров моей подопечной Саши. Он прозрачно намекнул, будто она зарабатывает на эфиры телом. Как же можно такое говорить?! Эта тема не подлежит публичному обсуждению. Досталось от Валова и Никите. Он объявил, будто Никита всем жалуется, что я плачу ему мало денег с концертов. Не думаю, что Никита говорил что-то подобное. Он получал ровно столько, сколько было оговорено в нашем контракте, и финансовых претензий ко мне никогда не имел. В общем, в клубе «Кристалл» ровно на следующий день я изрядно проучил Валова, и пусть еще спасибо скажет службе охраны. Вообще-то я не против разумного стеба над артистами, все-таки шоу, а не заседание профкома, но многие журналисты просто их оскорбляют. И рано или поздно за такие выпады приходит расплата…

Битломания, охватившая весь мир, не миновала и меня. И еще как не миновала! Словно неизлечимая болезнь, словно окончательный диагноз. Уже первая услышанная композиция — «I want to hold your hand» — мне безумно понравилась. А когда громко прозвучали такие бессмертные хиты, как «Мишель», «Yesterday», которые признали и недоверчивые музыкальные авторитеты, любовь к группе стала безграничной. И если записи Пресли я мог слушать часами, то «Битлз» — сутками. И чтобы динамики погромче звучали! Отцу эти мои увлечения сильно не нравились, да и негативной реакции соседей он всерьез опасался. И действительно, как-то по их «стуку» к нам заявился участковый и сильно удивлялся моим космополитическим вкусам:

— У нас масса прекрасных, мелодичных песен с понятными текстами. Сколько можно ерунду эту западную слушать?

Отец его поддерживал, а мама вяло защищала меня, типа: «Ну послушает и скоро надоест». Жизнь показала, что не надоело. Пока же сошлись на том, что я резко убавлю громкость звучания. Мои уверения, что на тихом звуке нельзя расслышать всю красоту аранжировок, приняты не были.

Битлы в отличие от суперменского Пресли выглядели «своими свойскими ребятами», и именно этот образ «ребят с нашего, хоть и английского двора», дал импульс созданию многочисленных команд а-ля «Битлз». Попытки, как бы теперь сказали, клонирования происходили повсюду в мире, не остался в стороне и я с друзьями. И мы создали группу «Сокол». Как вы, наверное, уже догадались, название ей дали по месту жительства инициаторов проекта. Юра Ермаков, ставший музыкальным руководителем, проживал в генеральском доме у метро «Сокол», здесь же поблизости обитал гитарист Игорь Гончарук. Клавишник Слава Черныш тоже являлся нашим соседом, хотя его основное жилье находилось в центре, он имел вторую квартиру на Новопесчанной. Зная и признавая мою активность и организаторский талант, друзья назначили меня кем-то вроде импресарио новой команды. В ее первый состав также вошли отличный гитарист Валерий Сиротский и Серега Тимашов — гигант ударных. Два последних участника незадолго до этого работали в «Братьях». Иногда именно с «Братьями», образовавшимися в 1963 году, принято связывать начало советской рок-музыки, но тот коллектив был все-таки полуресторанным, исполняющим и советские песни. Для «Соколов» совок считался полностью неприемлемым, долгое время репертуар исполнялся только на английском языке.

Первые публичные выступления состоялись в кафе «Экспромт» на площади Курчатова. Купили красочные открытки, на обратной стороне которых напечатали: «Дорогой друг! Приглашаем на вечер встреч с группой “Сокол”». Поставили печать, вырезанную из школьного ластика с изображением хищной птицы. Билет стоил 5 рублей. Естественно, он продавался с рук и только по друзьям, официально через театральные кассы мы этого делать не имели права. Зато вполне легально могли снять на вечер все небольшое кафе, как его снимали на день рождения или свадьбу, и в общем-то могли петь для своих гостей практически что угодно. Идея набирать гостей среди своих друзей, друзей своих друзей и далее была в чем-то новаторской и оказалась весьма продуктивной. В первую очередь откликались любители музыки. Я звонил, например, приятелю Володе Киселеву и говорил как бы невзначай: