От кобры до медведя гризли

Гржимек Бернхард

И именно из-за этих «кое-каких вещей» разгорелся бум, подобный прежнему, каучуковому. Снова развернулась бешеная гонка за прибылями и хищнический бизнес, и снова, как и раньше, в Европе охотно скупают присылаемое из Перу сырье, не задумываясь над тем, что происходит с его поставщиками в дебрях девственного леса.

Правда, на сей раз речь идет не об индейцах. Теперь очередь дошла до животных. У одного знакомого мне удалось узнать подробности о вывозе звериных шкур из Перу за последние несколько лет. При этом речь идет лишь о тех шкурах, за которые уплачены законные таможенные сборы. Но тот. кто знаком с условиями девственного леса, кто хорошо осведомлен о «неподкупности» маленьких государственных чиновников на местах, кому известно, сколь плохо охраняются границы, проходящие вдоль зеленого бассейна Амазонки, — тот легко может себе представить, как велико на самом деле число убитых и ошкуренных животных. В 1964 году из всего Перу было вывезено через таможни 678 шкур ягуаров, а в 1965 году уже из одного только Икитоса — 1113. Оцелотов в 1964 году из всего Перу было вывезено 11 496, а годом позже только из Икитоса — 12 189. Из-за того что

разбогатевшие дамочки в Европе желают во что бы то ни стало щеголять именно в желто-черных пятнистых манто, индейцам выплачивают хорошие премии, когда они убивают обладателей такого меха и приносят на заготовительные пункты. Так, в 1964 году из Перу было вывезено одних только шкур американских диких кошек маргаи (Fell's wiedii) 1037 штук. В 1965 году из одного лишь Икитоса их поступило 3106. В том же году из бывшего «каучукового города» было вывезено ровно 9 тысяч выдровых шкур, 129 тысяч ошейниковых пекари, 30 тысяч белобородых пекари, 10 500 капибар — этих огромных грызунов размером почти со свинью. (Теперь вы понимаете, почему я в своих телевизионных передачах так резко выступаю против тех, кто покупает и носит такие меха.) Одних живых обезьян увезено отсюда 36 тысяч (почти все для медицинских исследований), свыше 2 тысяч удавов, анаконд, черепах и ящериц, 32 тысячи птиц, множество попугаев.

На суперскоростном глиссере я поднимался далеко вверх по Амазонке и забирался в глубь таких труднодоступных ее притоков, как Напо. И если уж не бегемотов, как в Африке, я надеялся увидеть здесь, то хотя бы каких-нибудь цапель, аистов, куликов, уток — словом, всю ту пернатую живность, которая водится на всех африканских водоемах. Неужели и за тем вот поворотом реки они не покажутся на глаза? Но нет, не показались. Если не считать индюшачьих грифов, промышляющих на городских мусорных свалках, за все пять часов метания по Амазонке мне удалось увидеть всего одну птичку размером с воробья.

Двупалые ленивцы быстро привыкают к людям. В зоопарках они живут десятки лет и прекрасно размножаются. Свое название ленивцы получили за свой степенный и медлительный (как при замедленной съемке) способ передвижения. Подвешиваясь к веткам и лианам, они не спеша пробираются по зарослям тропического дождевого леса. И именно эта тихая и спокойная манера держаться спасает ленивцев от их врагов. Ходить по земле они не умеют, но зато умеют плавать

Некогда это выглядело совсем иначе. Так, Гарденбург, описывая свое путешествие на кану по Путумайо, большой судоходной реке, притоку Амазонки, упоминает о том, как питался черепашьими яйцами, которые всюду можно было выкопать из земли. Он встречал много удавов, ламантинов, охотился на пекари, диких индеек и диких уток. На прибрежных деревьях резвились обезьяны, а нутрии держались столь доверчиво, что не убегали даже тогда, когда к ним приближались на расстояние нескольких метров. Огромные стаи попугаев и других пестрых птиц пролетали над самой головой путешественников, и их резкие гортанные крики неумолчно раздавались повсюду. Капибары, завидя кану, удирали, словно настоящие скалолазы, вверх по отвесным склонам, а аллигаторы грелись на прибрежном песке…

Сегодня можно, ничего не опасаясь, переплывать Амазонку, аллигаторов теперь здесь не увидишь, уверяют меня местные жители. Что-то не видно и пираний, этих опасных маленьких рыбок, которые, судя по многим книжкам и кинофильмам о Южной Америке, так охотно откусывают у купальщиков пальцы на руках или ногах, а то и вовсе обгладывают их до скелета.

Теперь здесь стало очень тихо, в этом раю. И хотя большинство животных еще существует, тем не менее туристу они больше на глаза не попадаются. Разве только в тех случаях, когда он согласится много недель плыть в маленькой лодчонке до дальних, узких протоков, уводящих в самую глубь девственного леса. Вот там их, может быть, еще увидишь. Да и то не наверняка. Они теперь и там стали очень пугливы из-за непрестанной охоты, и наблюдать за ними крайне трудно в отличие от обитателей обширных африканских национальных парков, которым нечего бояться людей. Но пока, к сожалению, ни одна южноамериканская страна не уяснила, какой приток валюты вызовет создание на этом континенте национальных парков, которые привлекут множество туристов из разных стран. Однако национальному парку недостаточно обрести официальные границы и линии на карте. Для его устройства необходима действенная охрана из лесничих, охранников или егерей, к тому же неподкупных, которые не пойдут ни на какие сделки с торговцами пушниной и охотниками. Такому парку нужны удобные дороги, по которым можно разъезжать на джипах, посадочные площадки для небольших самолетов, разумно оборудованные туристические базы и, разумеется, в первую очередь четкие законы об охране природы, которые должны неукоснительно соблюдаться.

Длинные и крепкие передние зубы позволяют собакоголовому удаву (боа) ловить и удерживать в пасти даже таких проворных птичек, как эта

Родина вот этих сумчатых крыс — опоссумов находится не в «классическом» месте обитания сумчатых — Австралии, а в Южной Америке. Молодняк мамаша таскает с собой не только в сумке, но и верхом на спине; детеныши удерживаются на ней с помощью цепкого хвоста. Однако ни один опоссум не в состоянии пользоваться хвостом как «пятой рукой» (как это делают паукообразные обезьяны — тоже уроженцы Южной Америки)

Вот африканцам из многих развивающихся

стран это удалось совместно с европейскими специалистами по охране природы. Удастся ли и южноамериканцам добиться чего-либо подобного на своем континенте?

Да, именно такой вопрос я задавал себе тогда, тринадцать лет назад, когда в 1966 году разъезжал по Южной Америке. Но с тех пор немало воды утекло. Многое сбылось из того, о чем мечтали люди, посвятившие себя борьбе за охрану природы. Немало поспособствовали этому и мои телевизионные передачи. Из собранного нами под их влиянием «Фонда помощи истребляемым животным» и черпались средства, направляемые «Зоологическим обществом» в те страны Южной Америки, где трудились заслуживающие доверия местные специалисты, готовые взять на себя организацию и разумное устройство столь необходимых резерватов и национальных парков. Вскоре они появились в Бразилии, Чили, Боливии, Эквадоре и Венесуэле.

Готовя свои телевизионные передачи, я не раз побывал снова в этих странах и интересовался, как там обстоят дела с охраной живой природы. Рад сообщить, что узнал много утешительного. Так, Галапагосские острова за это время превратились в неповторимый сказочный мир, о котором каждый любитель природы может только мечтать. Туда организованы регулярные туристические поездки, пользующиеся огромной популярностью. Потому что дикие животные там еще не научились испытывать страха перед людьми, они доверчиво разрешают подходить к себе совсем близко и даже дотрагиваться до себя. С островов были удалены тысячи одичавших коз, уничтожавших раньше почти всю растительность. Специальная охрана на предоставленных в ее распоряжение нашим «Фондом помощи» лодках теперь постоянно объезжает острова и защищает их в случае необходимости от браконьеров и различных «собирателей». Любоваться всей первозданной красотой Галапагосских островов могут сегодня не только граждане Эквадора и жители близлежащего материка, но и туристы из далекой Европы. Кто сегодня хочет принять участие в туристической поездке на пароходе по архипелагу, тот имеет полную возможность это сделать. Поездка занимает всего одну неделю, и туристов сопровождает опытный специалист-зоолог. Такая поездка оставляет столь же незабываемое впечатление, как посещение национального парка Серенгети в Африке с его миллионными стадами диких копытных. За то, что все это стало возможным, надо благодарить в первую очередь всех сознательных людей, которые вносили свои пожертвования в «Фонд помощи истребляемым животным».

Тамандуа только в редких случаях отправляется днем на поиски съестного, а именно муравьев и других насекомых, которых он ловко подбирает своим клеиким языком. Будучи чем-то взволнован, он начинает источать очень неприятный запах, за который получил у себя на родине прозвище «лесная вонючка». В желудке молодого тамандуа было обнаружено пятьсот граммов муравьев и их личинок

Но что именно Перу окажется второй из южноамериканских стран, выигравших сражение за диких животных, — вот этого я никак не ожидал! Здесь речь пойдет о викунье, представителе мелкого безгорбого вида верблюдов, к которому относятся также гуанако и обе одомашненные формы — алпака и лама. Но именно у викуньи самая драгоценная. пользующаяся наибольшим спросом шерсть. Достаточно сказать, что шаль размером 90 X 140 сантиметров в Италии стоит 1800 марок.

В облике обезьян уакаои есть что-то человекоподобное. Прежде всего из-за их почти лишенных растительности лиц и лысины на голове, напоминающей высокий человеческий лоб. Но чем больше признаков человеческого находим в лице животного, тем придирчивее почему-то к нему относимся…

Во времена инков, а точнее около 1500 года, в Перу еще насчитывалось свыше миллиона викуней, с которых умело состригали шерсть и изготовляли одежду. Варварские европейские завоеватели вместе с древней культурой инков уничтожили своей бездумной стрельбой и викунью. Истребление викуньи продолжалось и в последующие за этими времена — и все из-за ее роскошной шкуры. Если в конце прошлого века в Южной Америке обитало еще примерно 400 тысяч викуней, то к 1968 году общее их количество снизилось до 10 тысяч. Из них в Перу обитало 5–8 тысяч животных, а в Боливии, Чили и Аргентине, вместе взятых, — 2 тысячи. Поэтому перуанцы в 1966 году объявили расположенные высоко в Андах Галерские пампасы заповедными. Охраняемая территория находится в каких-нибудь 450 километрах южнее столицы страны — Лимы и занимает площадь в 607 квадратных километров на высоте 3600–4100 метров над уровнем моря. Вначале там оставалось еще 1700 викуней. Наше «Зоологическое общество» выделило необходимые средства на постройку метеорологической станции и четырех скромных жилых домиков для охраны, покупку 60 ружей, 60 полевых биноклей, служебных значков и другого снаряжения, оплачивает содержание вездехода и лошадей. Кроме того, было отпечатано 40 тысяч листовок и 5 тысяч плакатов, разъясняющих властям и населению всю важность охраны викуней.

Охрана парка сразу же с энтузиазмом принялась за дело. В апреле 1974 года она совместно с нашим уполномоченным доктором Рудольфом Хофманом выследила группу злостных браконьеров, убивших уже 80 викуней. Поимка их вылилась в настоящее сражение, во время которого было убито два охранника и еще два ранено. Но борьба их не безрезультатна: благодаря тщательной охране число этих ценных животных в Галерских пампасах выросло с 1700 до 30 000!

Большая часть викуней, обитающих в Южной Америке, на сегодняшний день находится в Перу. Общее по стране число их теперь приближается к 45 тысячам. Во время моего пребывания в Перу нам предлагали для передачи франкфуртскому зоопарку и мне лично несколько экземпляров этого редкостного животного. Но я отказался — не надо никаких исключений: никому так никому.