От лжекапитализма к тоталитаризму!
Шрифт:
Такой ответ всё равно будет читателям непонятен. И это не мудрено.
Во-первых, понятие «тоталитаризм» скомпрометировано и оплёвано настолько, что о нём, кажется, уже и заикнуться нельзя, даже «гитлеровский фашизм» (который, как известно, назывался не фашизмом, а национал-социализмом) сюда приплетён. Но это не должно нас смущать. И большевиков, и социализм, и коммунизм хулили и клеймили позором, а они свою службу плохо-бедно, но сослужили.
Во-вторых, хотя становление корпоративных и тоталитарных государств составляет сущность политических процессов, происходивших в XX веке, наука этих явлений не заметила и продолжает хранить гордое молчание по этому поводу, отвлекаясь лишь на то, чтобы «заклеймить тоталитаризм» как некое подобие ада.
Такая позиция буржуазной науки объяснима
Вот почему в новой работе я прослеживаю развитие корпоративных и тоталитарных государств в мире и уже на этой основе пытаюсь представить картину будущего России. А сделать это очень нелегко, ибо для этого придётся совершенно по-новому взглянуть на весь ход мирового развития за последние сто лет. Начнём с начала прошлого века.
Анализируя «из сегодняшнего далёка» путь, пройденный человечеством в XX веке, и сопоставляя его с объяснениями политиков и историков, невольно приходишь к неутешительным выводам. Большая часть пролитой крови, пережитых мук и страданий миллионов и миллионов людей — это расплата за ошибочные представления о мире и о сущности происходящих событий. Мир непрерывно изменяется, но люди с большим запозданием осознают происшедшие перемены и действуют в соответствии со своими устарелыми представлениями. Естественно, их суждения и действия оказываются ошибочными, и итог получается совсем не такой, какой ожидался.
В Евангелии Иисус Христос в краткой форме сформулировал закон, определяемый природой «падшего» человека: люди, в массе своей, «видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют… ибо огрубело сердце людей сих…».
Не будем вдаваться в подробный разбор приведённых слов Господа, причин окаменелости людских сердец, потому что это — тема особого разговора, которого человечество ждёт уже почти две тысячи лет, и пока не заметно, чтобы кто-то его спешил начать. Марксизм лишь ограничился констатацией своего рода «закона отставания сознания от бытия». Отметим лишь сам неоспоримый факт запоздалости и, следовательно, устарелости людских представлений о мире, да и о самих себе, и подтвердим это лишь немногими примерами.
Стало уже притчей во языцех, что «генералы всегда готовятся к прошлой войне». Вот три коротких подтверждения этой истины.
Когда началась Крымская война, император Николай I, как и большинство образованного общества России, был уверен в нашей скорой победе. Ведь всего 38 лет назад русская армия разгромила вторгнувшуюся в нашу страну армаду Наполеона, то есть, по сути, вооружённые силы почти всей Европы, и после этого Александр I стал распорядителем судеб европейских государств. Позднее, когда на сцене одного из парижских театров появилась пьеса о неблаговидных похождениях Екатерины II, Николай, вступившись за честь своей бабки, вызвал к себе французского посла и потребовал немедленного запрещения этого пасквиля. В противном случае он обещал прислать в Париж «миллион зрителей в серых шинелях». И французской правительство, испугавшись такого поворота в ходе «театрального сезона», без промедления исполнило это требование императора России. Всё это создавало и у императора, и у российской общественности представление о нашем военном могуществе, о способности России по-прежнему распоряжаться судьбами Европы.
А что оказалось на деле? Русская армия вступила в войну с тем же вооружением, с каким воевала против Наполеона, с ружьями. Военно-морской флот состоял из тех же, что и прежде, парусных кораблей, а войска шли в Крым пешим маршем. Между тем армии наших европейских противников были
Разве в России не знали об этих новшествах? Знали, и очень хорошо. Когда читаешь журналы тех лет, видишь, как авторы, следившие за развитием техники в Западной Европе, писали об этом, стараясь удивить нашу читающую публику. Но всем казалось, что эти новшества — это одно, а война, если таковая паче чаяния случится, — это совсем другое. Сейчас даже неловко читать, почему император и его окружение так долго противились строительству железных дорог в России, какие до нелепости смешные доводы при этом приводились. И в этом состоянии самоослепления Россия вступила в войну, оказавшись к ней совершенно не подготовленной.
Итог известен: война оказалась проигранной, причём так позорно (в восприятии общественности), что Николай, как предполагают, даже покончил с собой. Хотя, если быть объективными, — Крымская война если и была «позорно проиграна», то не одной Россией, а и её противниками. Коалиции сильнейших держав Европы в союзе с Турцией в результате кровопролитных боёв удалось захватить маленький клочок Крыма возле Севастополя, но всех остальных фронтах она успеха не имела. Её силы были на исходе, тогда как в России поднималось мощное патриотическое движение, и дело шло к превращению кампании во вторую Отечественную войну, которая должна была бы закончиться нашей победой. Смерть Николая и вступление на престол Александра II, видевшего смысл своей жизни и цель России во вступлении нашей страны в «семью цивилизованных государств Европы», предотвратили такой исход. К тому же главная — религиозная — причина войны (препятствия, чинимые турками христианам, желавшим посетить Святую землю) была устранена, то есть Россия одержала моральную победу. Так что в данном случае следует говорить не столько о поражении, сколько об упущенной победе. Но с чисто военной точки зрения Крымская кампания «развеяла миф о непобедимости российской армии», утвердившийся в мире после разгрома Россией армии Наполеона (точнее, почти всей объединённой Европы). Это наше поражение имело громадные политические и экономические последствия и предвещало новые бедствия для России. Запад убедился, что Россия — вовсе не прежняя могущественная держава, а «колосс на глиняных ногах», за счёт которого можно поживиться, и это ещё более усилило его всегдашнюю враждебность к нашей стране, став залогом неизбежных новых агрессий против неё.
Другая, столь же неудачная война — русско-японская. В России вряд ли был хоть один известный деятель, который принимал бы Японию всерьёз. Чтобы эти узкоглазые низкорослые азиаты, обитавшие на каких-то островах, решились потягаться с могущественной Россией, раскинувшейся от Балтики до Тихого океана, — да ни в жисть, если им жить не надоело. И власть, и общественность России проглядели, что Япония — уже совсем не та средневековая страна, которой великие державы могли, наведя пушки своих кораблей на беззащитные города, навязывать свою волю. Она была даже уже не той, какой застал её адмирал Путятин, подписавший в 1855 году русско-японский договор. Прошло всего полвека, и Япония превратилась в одного из самых агрессивных хищников, и все силы страны были нацелены на становление и укрепление её военной машины.
Но Россия жила устарелыми представлениями о Японии, и даже великий Менделеев, откликаясь на начало войны, призывал Россию не оккупировать Японию и не отрывать куски от её территории, а ограничиться наложением на неё умеренной контрибуции. И только страшные поражения «на сопках Маньчжурии» и у островов Цусима в Корейском проливе открыли русским глаза на реальное положение вещей. И потому таким шоком для России стали Портсмутский мир, потеря не только Порт-Артура и Дальнего (а на их устройство и укрепление были затрачены огромные средства), как и прочих наших позиций в Китае и в Корее, но и половины Сахалина. И это позорное поражение имело громадные отрицательные последствия, положив «начало концу» Российской империи.