От Мадрида до Халхин-Гола
Шрифт:
— Ну что ж, повторим испанский алфавит и произношение отдельных звуков, — размеренно говорит переводчик. — Вчера мы узнали, что испанская буква «А» пишется так же, как русская «А», и точно соответствует гласной «а» в нашем языке. Так что здесь никакой разницы нет…
Серов начинает ерзать на месте.
— Извините, — говорит он переводчику, когда тот взглядывает в его сторону. — Все это — и звуки и грамматику — мы будем повторять днем и ночью. Это я вам обещаю. А сейчас мне хочется, чтобы вы прежде всего научили нас приветствовать испанцев. А то вот он, пароход, люди на нем, наши товарищи, а мы и поздороваться с ними не умеем.
Учитель
Чтобы не ошибиться, Серов повторяет слова по слогам и тут же размашисто русскими буквами записывает их в блокнот.
Перед обедом Анатолий приводит в растерянность повара — совершенно серьезно спрашивает его громовым голосом:
— Амиго, что у вас сегодня для авиадор русо?
А вечером ходит по берегу и бубнит под нос все, что было задано выучить, — отдельные слова, грамматические правила. Панасу не везет: попадается на глаза Серову, и тот допрашивает его с пристрастием. Убедившись, что Панас не знает и половины первого урока, Серов тащит беднягу на расправу к учителю. Тот смеется:
— Интересный человек…
Анатолий Серов
Нас самих многое удивляет. Уж на что Панас — разудалая головушка, да и переводчик отпустил его с миром, а вот ведь целый час послушно ходит по берегу за Серовым, и тот твердит ему:
— Следующее слово — «кверидо», что означает по-испански «дорогой». Запомнил? Ну-ка, повтори.
И Панас повторяет:
— «Кверидо» — по-испански «дорогой».
И опять, как в сказке, только с плохим, невеселым началом: просыпаемся — нет нашего парохода, а на его месте стоит другой — полупассажирского типа. Смотрим в растерянности на палубные надстройки, сияющие масляной краской, на ряды круглых иллюминаторов — и не верим своим глазам. Что же это такое? Нас обманули? Почему пароход ушел ночью, не захватив нас? Неужели придется ждать целую неделю, пока загрузят и эту посудину? Черт знает что такое!
Сопровождающий ухмыляется:
— А я думал, что летчики народ наблюдательный. Значит, ошибся. Никто из вас даже не догадался прочитать название парохода.
Смотрим на носовую часть парохода — и столбенеем. Те же белые буквы, то же название… Ничего нельзя понять.
— Один из маскировочных вариантов, — смеется сопровождающий. — Мало ли что может быть в пути. Так вот сейчас проверяется вариант номер один. Судя по вашим физиономиям, неплохой вариант…
— Здорово! — восклицает Серов. — Ну и хитрецы!
Но нам все еще не верится: неужели за одну ночь можно так неузнаваемо преобразить большой пароход? Наши сомнения быстро рассеивают испанцы. Убирается одна декорация за другой. Через два часа теплоход принимает прежний вид.
Эти «чудеса» производят на нас разное впечатление. Панас и Волощенко в восторге.
— Как в приключенческом романе! — радуется Панас.
— Знаешь, есть фильм… Забыл только, как он называется. Так вот там такое же показывали, — поддакивает ему Волощенко.
Бутрым восхищается мастерством испанцев:
— Чистая работа! Метров пятьдесят до парохода, не больше, а все как настоящее — и каюты, и иллюминаторы…
Только Минаев и Серов над чем-то всерьез призадумались. Они уединяются и долго беседуют вдвоем.
— Довольно трепать языками, — вмешивается наконец Серов в наш разговор. — Приключенческий роман! Надо серьезно подумать о предстоящем пути. Я вот думаю — и Минаев со мною согласен, — что придется нам на пароходе установить дежурства — наблюдать за морем. Испанцы будут, конечно, заниматься этим, но лишний глаз не помеха.
И, удивляя нас знанием дела, Серов подробно рассказывает о том, как вести наблюдение за морем. При этом он часто поворачивается в сторону Минаева, и тот одобрительно кивает головой.
Они хорошо понимают друг друга.
В далекий путь
Наше терпение уже истощилось, а пароход по-прежнему стоял у причала. Трюм его казался бездонной ямой. Десятки груженых платформ и вагонов подходили к подъемным кранам, быстро опорожнялись, на их месте появлялись новые — и так четыре дня подряд. Когда же насытится это морское чудовище?
Правда, нам не приходилось скучать. Изучение испанского языка шло полным ходом. К вечеру, когда кончались уроки, голова гудела от испанских существительных, глаголов и грамматических правил. Последние часы перед сном мы посвящали непритязательным занятиям. Лежа у палатки, Волощенко и Панас поочередно крутили ручку патефона и без конца рассматривали кучу фотографий — достояние Волощенко. Серов рассказывал о полетах. Я и Минаев пристрастились было к рыбалке, но развитию этой страсти помешал повар: каждый раз, когда мы ему приносили бычков, — а что мы еще могли поймать на самодельные удочки из шпулечных ниток и согнутых булавок? — повар заявлял, что жарить каких-то несчастных мальков, когда под руками есть прекрасная рыба, — значит попросту валять дурака.
Житье на берегу с каждым днем становилось все нестерпимее. Но вот в конце недели сопровождающий объявил нам, что отплытие назначено на завтрашнее утро.
Весь вечер прошел в нескончаемых разговорах. Шутка ли — завтра отплывем! Теперь до Испании — рукой подать! И в разговорах мы все чаще и чаще возвращались к одной и той же теме — к будущим боям. Теперь эти бои не беспредметная мечта. Нет. Промчится неделя, другая, наконец, третья — и мы выйдем на линию огня. Не спится. Еще раз каждый проверяет себя, безжалостно разбирает свои недостатки, осторожно взвешивает достоинства. И каждый задает себе вопрос: сумеет ли он не дрогнуть перед лицом опасности?
На рассвете мы уже на ногах. Солнце еще за горизонтом. То ли от волнения, то ли от утренней свежести пробирает озноб. Корабль высится в бухте сероватой глыбой. На нем тоже поднялись: видимо, идут последние приготовления к отплытию.
Складываем палатки, собираем вещи. Волощенко без колебания запихивает костюм и галстук в чемодан, клетчатое пальто перебрасывает через плечо, патефон с тросточкой в одну руку, чемодан — в другую, и уже стоит, посмеивается, ждет нас. Тут же к нему присоединяется Панас. На берегу он с нескрываемым удовольствием отказался от всех прелестей одежды цивилизованного человека и целыми днями щеголял в трусах. Сейчас он собрался на корабль в мгновение ока: варварски скрутил костюм в клубок и сунул под мышку, полупустой чемодан поддел двумя пальцами и, недовольный нашей медлительностью, встал рядом с Волощенко.