От ненависти до любви
Шрифт:
Кари уже давно все уловила, и ей просто не сиделось на месте.
– Да, да, Пинки, я поняла. До чего же здорово!
– Вот и хорошо, но выслушай меня до конца. Начальство будет наблюдать за тобой сквозь увеличительное стекло. Я полагаю, тебе не надо напоминать, что каждый твой шаг будет тщательно фиксироваться, поэтому на первых порах постарайся не делать резких движений.
– Я обещаю, Пинки! Честное слово!
Тот посмотрел на ее сияющее лицо с горящими глазами и выругался.
– Как бы я хотел тебе верить, Кари, но ты же, черт побери, не можешь без скандалов!
Загудел
– Черт!
Хантер был по уши занят, разгребая накопившиеся документы и почту, и не хотел отвлекаться. Ему предстояла адская работа – разобраться со всем тем, с чем не успела справиться его секретарша, а поскольку засиживаться допоздна не хотелось, он должен был трудиться не покладая рук. Ведь вечером Хантера ожидала встреча с Кари.
– Я же просил не отвлекать меня, если только не случится землетрясение, – раздраженно бросил он в интерком.
– Прошу прощения, но к вам – миссис Макки.
Хантера окатило жаром. Первым делом он подумал, что с ним приехала повидаться мать, но это было совершенно невероятно. Она почти никогда не покидала дом без отца. А помимо матери, он знал только одну миссис Макки…
– Пусть войдет.
Хантер встал, застегнул пиджак и обошел вокруг письменного стола. В этот же момент распахнулась дверь, и в кабинет вошла Пэм.
Она выглядела просто потрясающе. Прямые черные волосы доходили до подбородка и концами загибались к щекам, тело было стройным и грациозным, как всегда, без единой капли жира. Она казалась чуть выше Кари и была необыкновенно привлекательна для мужчин, хотя и совсем иного рода. Если Кари была воплощением женственной беззащитности, то Пэм излучала холодную изысканность. Даже тогда, когда Кари делала свою работу, она казалась теплой и доступной, Пэм же была сама неприступность.
Хантер протянул ей руки и лучезарно улыбнулся:
– Вот это сюрприз!
Женщина засмеялась и взяла обе его ладони. Бросив взгляд на заваленный бумагами стол, она проговорила извиняющимся тоном:
– Я понимаю, ты очень занят…
С улыбкой Хантер усадил ее в кресло и ответил:
– Просто ты выбрала для визита неудачный день. Я отсутствовал всю прошедшую неделю.
– Да-а? – Пэм удивленно вздернула одну бровь. Это движение было до боли знакомо Хантеру.
– Что-то вроде краткосрочного отпуска, – небрежно обронил он, присев на краешек стола и давая понять, что этот предмет не подлежит обсуждению.
Женщина окинула его оценивающим взглядом своих больших влажных глаз, суливших гораздо больше теплоты, нежели она могла дать на самом деле.
– Ты прекрасно выглядишь, Хантер.
– Ты – тоже, – искренне ответил он комплиментом на комплимент. На ней был шикарный костюм, к тому же прекрасно сидевший на ее изумительной фигуре. Внешность Пэм была неизменно безупречной.
Она тряхнула волосами и засмеялась.
– Ты, как всегда, галантен. Но все же приятно это слышать. – Склонив голову к плечу, женщина продолжала: – Когда ты сообщил мне, что согласен на развод, я почувствовала, что тебя что-то подгоняет. Я просто сгораю от любопытства: в чем же секрет подобной спешки? Ведь он наверняка существует?
– Да, – сдержанно кивнул Хантер.
– Хм… Женщина?
– Да. – Еще один кивок.
– Ты счастлив?
– Очень. –
Она пожала плечами.
– Мне достаточно моей работы.
Вот он – тот самый барьер, который разделял их с самого начала. Когда Хантер впервые встретил Пэм, она училась на последнем курсе медицинского института. Его привлекли в ней ее ум, отвага и честолюбие. Именно последнее и стало тем камнем, который раздавил их брак. Как и любой другой мужчина, Хантер хотел чувствовать, что в нем нуждаются. Нет, он не был деспотом, как однажды в шутку назвала его Кари. Он был совсем не против того, чтобы жена делала карьеру. Проблема заключалась в том, что карьера для нее стояла на первом месте, а все остальное – в том числе и муж – было отодвинуто на задний план.
С каждым годом их брак неуклонно превращался в соревнование, в котором каждый стремился опередить другого в достижении вершины на избранном им поприще. Однажды Хантеру предложили повышение, однако для того, чтобы получить его, необходимо было переехать в другой город. Пэм наотрез отказалась двигаться с обжитого места, поскольку не хотела утратить позиций, завоеванных ею в центральном городском госпитале. Для Хантера это явилось наглядным свидетельством того, что важнее для жены – он или ее карьера. Пилюля была очень горькой.
– До чего же ты упрям, Хантер. Мы не живем с тобой уже три года, и все это время ты упирался, не давая мне развода, а тут вдруг звонишь и говоришь, что решил наконец меня осчастливить своим согласием.
– Ты же знаешь, что я не терплю неудач. Вот и здесь – в самом главном начинании своей жизни, то есть в браке – мне не хотелось признавать своего поражения. – Он криво усмехнулся. – Однако в конечном счете пришлось это сделать. Что ж, надо сдвинуться с мертвой точки и жить дальше.
– Я никогда не воспринимала это как поражение одного из нас или обоих. Просто мы переросли друг друга.
«Наверняка она посещает психоаналитика», – едко подумал Хантер, а вслух сказал:
– Вероятно, ты права.
Он согласился только для того, чтобы избежать еще одного спора на эту тему, которую они обсуждали уже тысячу раз. Кроме того, ее мнение на этот счет уже нисколько его не заботило.
– Смотри, что я тебе привезла, – проговорила Пэм, вытаскивая из сумочки большой конверт. – Судя по всему, у адвокатов нет твоего нового адреса, поэтому оба экземпляра оказались у меня.
– Окончательные бракоразводные документы? – спросил Хантер, не заглядывая в конверт.
– Подписанные, со всеми печатями, да еще с доставкой. Как видишь, я сделала все, что могла.
Женщина поднялась, Хантер – тоже. Взяв бывшую жену под руку, он проводил ее до двери.
– Я рад, что увидел тебя, Пэм.
– Я тоже, Хантер, – ответила она, встретившись с ним взглядом. – Что ни говори, у нас были и неплохие дни, правда?
Он понял, что женщина пытается внутренне оправдать себя. Теперь, когда она перестала быть частью его жизни, он почувствовал, что способен относиться к ней с большей теплотой. Да, если напрячься, то, возможно, ему и удастся вспомнить несколько хороших дней в длинной череде тех, когда все между ними шло шиворот-навыворот.