От Орла до Новороссийска

Волков Сергей Александрович

С распадением конной группы положение Добровольческой армии становилось еще более тяжелым, и ей в дальнейшем приходилось совершать труднейший фланговый марш под ударами справа всей 1-й советской конной армии.

Между тем к 11 декабря под непрекращавшимся напором противника фронт центральных армий между Доном и Днепром отодвинулся еще далее на юг, до линии станица Вешенская – Славяносербск— Изюм; центр Добровольческой армии удерживался на среднем Донце, тогда как левый фланг, испытывавший меньшее давление, оставался у Константинограда. В тот же день командующий Добровольческой армией признал дальнейшее сопротивление в Донецком бассейне невозможным и вошел с рапортом об отводе центральной группы за Дон и Сал, оставив за нами лишь плацдарм по линии Новочеркасск – Таганрог. Вместе с тем генерал Врангель считал необходимым «подготовить все, дабы в случае неудачи… сохранить кадры армии и часть технических

средств, для чего ныне же войти в соглашение с союзниками о перевозке в случае надобности Армии в иностранные пределы».

От командования Добровольческой армией барон Врангель отказывался, предлагая свернуть ее, ввиду малочисленности, в корпус. Мы условились, что после оттяжки фронта армия будет свернута и генерал Врангель уедет на Кубань. Командующим Добровольческим корпусом, получившим позже наименование Отдельного Добровольческого корпуса, был назначен старший доброволец, генерал Кутепов⁹, который со своими славными войсками вынес главную тяжесть отступления.

К началу января 1920 года Вооруженные силы Юга насчитывали в своих рядах 81 тысячу штыков и сабель при 522 орудиях (боевой состав ВСЮР, по данным к 5 января 1920 года, соответственно штыков, сабель, орудий: Донского войска – 18 622, 19 140, 154; Добровольческие части на Дону, в Новороссии, Крыму, в Кавказской армии, на Северном Кавказе и на Побережье – 25 297, 5505, 312; Кубанского войска – 5849, 2468, 36; Терского войска – 1185, 1930, 7; Горские части – 490, 552, 8; Астраханские войска – 0, 468, 5. Всего 51 443, 30 063, 522). Из них на главном театре по Дону и Салу было сосредоточено 54 тысячи (Донская армия – 37 тысяч, Добровольческий корпус – 10 тысяч и Кавказская армия – 7 тысяч) и 289 орудий.

Настроение этой массы было неодинаково. В Добровольческом корпусе, невзирая на все пережитое, сохранились дисциплина и боеспособность, активность и готовность продолжать борьбу. Численно слабые (особенно пострадали 2-я пехотная¹⁰ и Марковская дивизии¹¹; последняя в предыдущих боях потеряла артиллерию и обозы, в тылу имелось еще 10 тысяч пополнений), они были сильны духом.

Я видел войска под Батайском и Азовом и беседовал с офицерами. Этот вечер в полутемном здании, в Азове, оставил во мне неизгладимое впечатление, напомнив живо другой такой же вечер и беседу – 18 октября 1918 года в станице Рождественской в дни тяжелого кризиса под Ставрополем. Так же как и тогда, я не увидел ни уныния, ни разочарования. Так же, как тогда, измотанные, истомленные, оглушенные событиями люди «жадно ловили всякий намек на улучшение общего положения и интересовались только тем, что облегчало нам дальнейшую борьбу».

В Донской армии последние два месяца было неблагополучно. Не только рядовым казачеством, но и частью командного состава был потерян дух… Гораздо хуже обстояло дело на Кубани. С возвращением к власти в конце декабря самостийной группы процесс разложения области и кубанских войск пошел более быстрым темпом. И без того на фронте находилось ничтожное количество кубанских казаков – все остальные «формировались» или дезертировали. Но и оставшиеся выказывали признаки большого душевного разлада, вот-вот готового вылиться в полный развал.

Перед нашей Задонской группой находился противник, ослабленный выделением 13-й и 14-й армий, которые ушли к западу против Украины и Крыма. 8, 9, 10, 11-я и 1-я конная армии располагались от Ростова до Астрахани. Войска эти образовали новый «Кавказский фронт». Численность войск на главном театре составляла 50–55 тысяч, то есть столько же, сколько имели мы (не включая, с одной стороны, 11-й советской армии, которая из Астрахани вела наступление на Кизляр и Св. Крест, с другой – войск Северного Кавказа)…

Принимая во внимание известные тогда данные, я считал, что, если поднимется кубанское казачество, успех наш будет скорый и окончательный. Если же нет, то положение наше станет весьма трудным, но далеко не безнадежным. Условия материального порядка для обеих сторон были более или менее одинаковы. Победа довлела духу. И войскам приказано было готовиться к наступлению.

* * *

В начале января фронт главной группы Вооруженных сил Юга шел по реке Дон до станицы Верхне-Курмояровской и оттуда, пересекая железнодорожную линию Царицын – Тихорецкая, по реке Сал уходил в калмыцкие степи. На Ростовском направлении стоял Добровольческий корпус генерала Кутепова, за Салом сосредоточивалась отступавшая Кавказская армия генерала Покровского¹², а в центре располагалась Донская армия генерала Сидорина. Против нас по Дону, от устья до Донца, развернулась 8-я советская армия Ворошилова, далее на восток 9-я Степина, а от Царицына вдоль железной дороги

наступала 10-я армия Клюева. 1-я конная армия Буденного располагалась в резерве между Ростовом и Новочеркасском. Численность войск была приблизительно одинакова у обоих противников, колеблясь между 40–50 тысячами у нас и 50–60 тысячами у большевиков. Далее на восток, между трактом Царицын – Ставрополь и Каспийским морем, фронт имел прерывчатый характер. Кроме нескольких локальных очагов зеленоармейского восстания, в этом районе обозначилось наступление частей 11-й советской армии в трех направлениях – на Дивное, Св. Крест и Кизляр, сдерживаемое северокавказскими войсками генерала Эрдели¹³.

После нескольких дней затишья советские войска Ростовского фронта перешли в наступление, нанося главный удар со стороны Нахичевани в разрез между Донской армией и Добровольческим корпусом. Очевидно, по соображениям стратегическим и политическим преследовалась еще все та же идея «разъединения», которая положена была в основу всей зимней кампании большевиков.

5 января началось наступление 8-й и 1-й конной советских армий, и в этот день большевики, овладев Ольгинской, атаковали Батайск. Но на другой день конница генерала Топоркова¹⁴ (Кубанские и Терские дивизии и Добровольческая бригада¹⁵ генерала Барбовича¹⁶, сведенная из 5-го кавалерийского корпуса¹⁷) нанесла сильное поражение дивизиям Буденного под Батайском, после чего совместным ударом с 3-м и 4-м Донскими корпусами неприятельские войска были отброшены за Дон, понеся большие потери. В то же время в низовьях Дона добровольцы (корниловцы, дроздовцы, юнкера), отбив все атаки большевиков, преследовали их к нахичеванской переправе и переходили за Дон – к станице Елизаветинской. На правом крыле обстановка складывалась хуже. Под давлением 9-й и 10-й советских армий 1-й и 2-й Донские корпуса и Кавказская армия, оказывая слабое сопротивление, отходили к западу и к 13 января, перейдя Маныч, развернулись по левому берегу его.

К этому времени советское командование произвело перегруппировку, сосредоточив конную массу Буденного и Думенки, усиленных несколькими пехотными дивизиями, на нижнем Маныче, между станицами Богаевской и Платовской. С 14 января на всем Северном фронте возобновилось наступление большевиков, и в то же время конница их, перейдя через Маныч, отбросила донцов, захватила часть их пехоты и артиллерии и угрожала выходом в тыл нашей северной группе. Но сосредоточенные генералом Сидориным в северо-восточном направлении шесть конных дивизий в боях, происшедших 16–20 января на Маныче, разбили ударную группу большевиков, взяли много пленных и почти всю артиллерию 1-й советской конной армии. 4-й Донской корпус генерала Павлова¹⁸ (сменил генерала Мамонтова, который заболел сыпным тифом и вскоре умер в Екатеринодаре), сыгравший в этом славном деле главную роль, захватил 40 орудий… Противник в панике бежал за Дон и Маныч, и, если бы донская конница не приостановила преследования, мог бы произойти перелом во всей операции.

Так же неудачно окончилось для большевиков наступление на Ростовском фронте, где части Добровольческого корпуса отразили вновь все атаки противника, нанеся ему немалый урон, атакуя и беря пленных и орудия. Держалась еще на среднем Маныче Кавказская армия – слабая числом и духом, и только правое крыло ее отходило довольно поспешно, подвергая опасности Ставрополь – тем большей, что часть Ставропольской губернии была охвачена уже восстанием.

Успехи на главном направлении окрылили наши войска надеждами. Казалось, далеко еще не все потеряно, когда «разбитая армия» в состоянии наносить такие удары лучшим войскам Северо-Кавказского большевистского фронта… 26 января я отдал директиву о переходе в общее наступление северной группы армий с нанесением главного удара в Новочеркасском направлении и захватом с двух сторон Ростово-Новочеркасского плацдарма. Наступление должно было начаться в ближайшие дни, и к этому времени ожидался выход на усиление Кубанской армии (бывшей Кавказской) пополнений и новых дивизий (к 26 января подошел к армии 2-й Кубанский корпус¹⁹).

В эти предположения вторгнулись два обстоятельства… Первое – 30 января получено было сведение, что 1-я конная советская армия перебрасывается вверх по Манычу на Тихорецкое направление; второе – неустойчивость Кубанской армии: центр ее был прорван и неприятельская конница 10-й армии прошла вверх по реке Б. Егорлык в тыл Торговой, угрожая сообщениям с Тихорецкой. Советское командование, изверившись в возможности опрокинуть наш фронт с северо-востока, изменило план операции, перенеся главный удар по линии наименьшего сопротивления – от Великокняжеской на Тихорецкую силами 10-й и 1-й конной армий.