От парадоксов к теории

Факты – упрямая вещь, но ещё более упрямы люди, объясняющие эти факты в соответствии с теми или иными стереотипами, которые сложились, в том или ином обществе,

в течение последних тысячелетий. Эти стереотипы начали получать сначала религиозное, затем научное и, наконец, историческое «обоснование» с тех пор, как древние аферисты, мошенники и работорговцы нашли способ перевести физическое рабство в рабство экономическое (механизмы известны и постоянно совершенствуются). Уровень накопленного капитала, по закону перехода количества в качество, позволил большинству работ в области «гуманитарных» знаний (история, юриспруденция, экономика, образование т. д.) придать им законный и заказной характер. Заказной характер и материальная или идеологическая зависимость легко выявляются через противоречия, которыми грешат практически все работы, не только в «гуманитарных» областях знаний, но и во многих областях естественных наук.

Найти работу, пронизанную от начала до конца стремлением к объективности и истине, практически невозможно. Противоречия так и прут из щелей идеологических построений, учений, религий и философских систем. Это стало уже инструментом «вывода» из-под критики, той или иной идеологии, политики или философии. Противоречивый материал очень трудно поддаётся критике. Если на одной странице одной и той же работы утверждается одно, а на другой прямо противоположное, то, какое бы из них не критиковалось, автор сочинения всегда может заявить: «Вы плохо читали мою работу, на странице такой-то, я утверждал то же, что и вы», или наоборот, это «вы утверждаете то же, о чем у меня давно уже написано». Словоблудие стало наиболее распространённой болезнью «гуманитарных» областей знаний и избавиться от него так же трудно, как и от потопа, даже если этот потоп – информационный. О том, почему и как это происходит, хорошо написано у О. М. Гусева: «Против России много веков ведётся ожесточённая информационная война. Как и во всякой войне, в ней разрабатывается тактика и стратегия. Остановимся на одной из них», когда «Искусство» оглупления человека заключается в том, что в политических целях от него утаивается какая-то часть информации, …т. е. нарушается один из постулатов Русского Ведического знания, которое исходит из приоритета целого знания по отношению к частичному знанию» [1] . И далее: «Когда к хорошему техническому специалисту обращаются с какой-нибудь проблемой, он скажет: “Поступайте так-то и так-то!”. Но можно ли явиться к историку и спросить: “В стране сложилась непонятная обстановка. Что нас ждёт? Как нам действовать, чтобы не оказаться облапошенными?”. Одна мысль о такой попытке вызовет ироническую усмешку. Любопытствующего “специалист” по истории под завязку накормит лишь общими рассуждениями» [2] .

То, что вышеизложенное относится не только к истории, но и ко всем наукам об обществе является следствием отсутствия теории общества, несмотря на огромное количество «частных» теорий в экономике, социологии, философии. Общей теории обществоведения нет вообще!

Любой технический специалист, отвечая на тот или иной вопрос, всегда опирается на ту или иную теорию. Например, тот же утюг или электроплитку нельзя сделать, не зная закона Ома. И только потом практика работающего утюга подтверждает теорию. Шахматы существуют всего 1500 лет, но и они имеют свою теорию, просто потому, что ни политики, ни экономисты, ни ученые не вмешивались в процесс её создания. Интерес в её создании был только у самих шахматистов. В то же время власть к теории шахмат равнодушна. У власти отсутствует интерес к тому, есть теория шахмат или её нет, и потому она есть. Техника изначально создавалась как замена человеческому труду, как механический раб – робот, заменяющий живого раба. И, как следствие, власть заинтересована в теории, развивающей технику, и потому, и тем более теория есть. По свидетельству Клауса Шваба: «Первая промышленная революция длилась с 1760-х по 1840-е годы. Её пусковым механизмом стало строительство железных дорог и изобретение парового двигателя, что способствовало развитию механического производства» [3] .

Другими словами, с момента начала роботизации труда и создания «конкуренции» живому труду прошло всего около 250-ти лет. Несмотря на столь короткий срок, техника развивается, имея под собой основательную теорию и фундаментальную науку.

Человечество существует уже как минимум 50 000 лет, а по последним данным Homo sapiens появился не позднее 100–200 тыс. лет. Конечно, первые десятки тысяч лет человеку было не до теории, а как писал К. А. Тимирязев: «Учение о борьбе за существование останавливается на пороге культурной истории. Вся разумная деятельность человека одна борьба, – с борьбой за существование» [4] .

Но то, что и в начале XXI века отсутствует теория социума – это уже полный абсурд. Как признал в 1977 году Мишель Фуко: «У нас не было никаких понятийных и теоретических инструментов, которые позволили бы как следует уловить всю сложность вопроса власти, поскольку XIX столетие, завещавшее нам эти инструменты, воспринимало эту проблему лишь посредством различных экономических схем» [5] . Как видно (по Фуко) сложность вопроса власти упирается в сложность вопроса «различных экономических схем». Чтобы выяснить, во что, в свою очередь, упирается сложность вопроса «различных экономических схем», читаем там же: «В 1991 году

в программном докладе Т. И. Заславская дала совершенно немыслимое обоснование перестройке: «Главное социальное отношение советского общества на протяжении десятилетий заключалось в экономической эксплуатации и политическом подавлении трудящихся партийно-государственной номенклатурой. Возникшее в начале 30-х годов и резко углубившееся к 80-м социальное противостояние этих классов носило и носит антагонистический характер… Единственно разумной политикой является последовательный демонтаж тоталитарной государственно-монополистической системы в целях её замены более эффективной системой “социального капитализма”…». При этом она сообщает, что в сентябре 1990 г. на вопрос: “Каким курсом должен следовать СССР в будущем?” за “отказ от социализма и переход к капитализму” высказалось 8 %!

Однако ещё важнее, что М. С. Горбачев принципиально отверг целеполагание как необходимую функцию власти, приступающей к трансформации общества. Он с самого начала заявил: “Нередко приходится сталкиваться с вопросом: а чего мы хотим достигнуть в результате перестройки, к чему прийти? На этот вопрос вряд ли можно дать детальный, педантичный ответ”.

Никто и не просил у него педантичного ответа, спрашивали о векторе изменений.

Отказ от явного целеполагания – признак того, что власть преследует цели, настолько противоречащие целям страны, что их невозможно огласить вплоть до надёжного ослабления общества. В таком случае истинная цель оглашается только после достижения необратимости. Причины умолчания могут быть и более примитивными, например, желание уйти от ответственности при провале авантюрной программы. Цель не объявляется, а после провала говорится, что “мы этого и хотели”. Если есть контроль над СМИ, то катастрофу можно представить как следствие “тоталитарного прошлого”, “отсталости народа” и пр., иногда эти причины совмещаются – начав авантюрную программу и заведя страну в тупик, власть идёт с повинной не к собственному народу, а к геополитическому противнику и “сдаёт” страну» [6] .

Здесь необходим комментарий, поскольку не всё так примитивно, как может показаться на первый взгляд.

Во-первых, вопрос целеполагания, – это вопрос не столько к власти и даже не столько к «экспертному сообществу власти», сколько к той идеологии, которой придерживается общество в организации и строительстве своей жизни. На рассматриваемый период в стране действовала идеология марксизма-ленинизма и «явное целеполагание» заключалось в построении социализма и далее коммунизма. Вопрос наличия явного и неявного целеполагания будет рассмотрен ниже. Сейчас более важно разобраться с тем, что, во-вторых: почему в октябре 1964 года Н. С. Хрущева сняли за меньшие ошибки с самой высокой должности, а спустя 25 лет с небольшим, подобная попытка закончилась спектаклем с ГКЧП? Можно предположить, что всё это время шла тщательно скрываемая подготовка к «сдаче» или, образно, к продажи страны в рабство – оптом. Доказательство тому, такие события как дискредитация Г. В. Романова и П. М. Машерова, а затем и гибель Машерова в автокатастрофе 4 октября 1980 года. Последующие затем загадочное самоубийство генерала С. К. Цвигуна, смерти первых секретарей Якутского обкома, Татарии, Таджикистана, председателя Совмина Грузии, а после смерти Брежнева самоубийство Щелокова, Пуго и т. д. Но «перестройка», как праздник смерти, сопровождалась не только «заменой» власти, но и заменой действительно национальной элиты России. Виктор Астафьев, прощаясь с Николаем Рубцовым сказал: «Человеческая жизнь у всех начинается одинаково, а кончается по-разному. И есть странная, горькая традиция в кончине многих русских поэтов. Все великие певцы уходили из жизни рано и, как правило, не по своей воле». Пушкин, Лермонтов, Есенин, Рубцов, Тальков… В 1991-м, через два месяца, как распался Союз, выстрелом в сердце убит поэт, певец, композитор Игорь Тальков [7] :

Перестроиться не сложно,Только вот ведь в чем беда:Перестроить можно рожу,Ну а душу – никогда.

Душа – душегубов, если и приходит к раскаянию, то только в одиночестве, в стае же – никогда. Поэтому стая отличается от общества, также как антисистема отличается от системы. Слово «стая» использовал Ноам Хомский в ответе на вопрос о демократии в России: «Цель “реформ” – отбросить бывший Советский Союз обратно в третий мир, где страна пребывала пятьсот лет, до большевистской революции. Одной из главных целей “холодной войны” было снова превратить эту огромную часть мира в то, чем она была раньше – территорию, на которой Запад черпал бы ресурсы, рынки и дешевую рабочую силу.

Ельцин – предводитель стаи, протаскивающей “реформы”, а значит, “демократ”. Так мы квалифицируем демократов во всем мире: это те, кто проводит программу западного бизнеса» [8] .

Есть общее название для такой стаи – Status in statu – восходящее к трактату Агриппы де д'Обинье Об обязанностях короля и подданных (приблизительно 1620 г., опубликовано в 1877 г.). Здесь излагались взгляды католиков о том, что удовлетворить все требования кальвинистов-реформаторов – значит «создать государство в государстве». Затем у Б. Спинозы: «большинство рассматривает людей в природе, как государство в государстве» [9] .