От предъязыка - к языку. Введение в эволюционную лингвистику.
Шрифт:
Физическая сторона тех или иных систем коммуникации воспринимается теми или иными органами чувств. Вот почему мы можем осуществлять классификацию различных форм физической стороны этих систем, связывая их с определёнными органами чувств. Мы можем выделить следующие формы общения у приматов — обонятельная (ольфакторная), осязательная (тактильная), зрительная (визуальная) и слуховая (акустическая, звуковая, вокальная). Рассмотрим их в отдельности.
Носителями обонятельной формы общения являются запахи. Они могут исходить от слюны, мочи, секретов, вырабатываемых
Осязательная форма общения — общение с помощью телесных контактов. Главный орган осязания — пальцы верхних конечностей. Типичный пример осязательной формы общения — груминг.
В качестве зрительных сигналов у обезьян используются телодвижения — жесты, мимика, позы. Их главное назначение — выражение агрессии или дружелюбия. Однако для перехода предъязыка в язык у наших предков наибольшее значение имели их указательные и изобразительные сигналы.
Как показал М. Томаселло, на материале указательных и изобразительных сигналов у наших предков формировалось сознание знаковой природы этих сигналов — в первую очередь того их свойства, которое называют произвольностью.
Как показал Д. Бикертон, для осознания перемещаемости знака наиважнейшее значение имели так называемые призывные сигналы (приглашающие, например, к дележу мяса).
Общение с помощью слуховых (звуковых, вокально-акустических) сигналов у наших животных предков следует рассматривать как зародыш человеческого языка — как предъязык. Он состоял из так называемых «первобытных междометий» — возгласов, вырывающихся из уст австралопитеков, когда они испытывали те или иные чувства.
Какая же форма общения преобладала у австралопитеков? Напрашиваются три ответа: 1) зрительная (жестовая); 2) слуховая (звуковая); 3) они сосуществовали на равных.
В первом из этих ответов убеждён Майкл Томаселло. Вот почему он возводит человеческий язык не к «междометным» вокализациям наших человекообразных предков, а к их жестам: «В целом, я лично не понимаю, как кто-то вообще может сомневаться, что именно жесты, со всей их гибкостью и чувствительностью к вниманию окружающих, а не вокализации человекообразных обезьян, со всей их негибкостью и игнорированием окружающих, являются тем самым источником, из которого проистекает всё богатство и вся сложность человеческой коммуникации и языка» (Томаселло М. Истоки человеческого общения. М.: Языки славянских культур, 2011, с. 65).
Если согласиться с автором этих слов, то остаётся непонятным, почему наших предков нужно помещать в ситуацию выбора между жестовой и звуковой формами общения? Скорее всего, этой ситуации у австралопитеков просто не было. Обе эти формы вполне мирно уживались друг с другом, не претендуя до поры до времени на соперничество. Они сосуществовали в естественной связке друг с другом. Очень хорошо её описал Б.В. Якушин: «Естественно, что изображение (с помощью жестов. — В.Д.) этих моментов (объектов охоты или врагов, схваток, поражений, побед и т. п. — В.Д.) сопровождалось эмоциональными выкриками (боевой клич, крики ярости, отчаяния, радости и т. п.)» (Якушин Б.В. Гипотезы о происхождении языка. М.: Наука, 1984, с. 128).
Ситуация выбора между жестовой и звуковой формами общения возникла не у австралопитеков, а у первобытных людей. «На определённой ступени развития в распоряжении первобытного человека, — писал А.А. Леонтьев, — должен был оказаться „двойной комплект“ сигнальных средств для одних и тех же трудовых ситуаций — действие и звук; причём звук был пригоден практически для всех условий сигнализации (кстати, он был, вероятно, очень громким — вспомним звуки, издаваемые гориллой), а действие — отнюдь не для всех: оно не годилось ночью — в темноте, ни в густом лесу, ни в условиях сильно пересечённой местности» (Леонтьев А.А. Возникновение и первоначальное развитие языка. М.: АН СССР, 1963, с. 57).
Выбор между звуковой и жестовой формами общения был сделан в пользу первой вовсе неслучайно, а по необходимости. Вот как его объясняет Б.Н. Якушин: «Итак, увеличение форм взаимодействия членов сообщества, а всего сообщества — с внешней средой требовало замены наглядно-образных, связанных с большими затратами энергии и времени средств общения (пантомима) на более гибкие, разнообразные и экономичные средства, каковые содержал звуковой язык» (Якушин Б.В. Гипотезы о происхождении языка. М.: Наука, 1984, с. 136).
4.1.2. Биотическая сторона предъязыка
На материале «междометных» сигналов (пределов) у первых людей формировались первые слова. Понадобились тысячи и тысячи лет, чтобы они стали звучать членораздельно.
В советской науке был распространён взгляд, в соответствии с которым первоначальную речь у первобытных людей делили на две стадии — нечленораздельную и членораздельную. Первая из них характеризовалась как диффузная. Л.В. Щерба писал: «Совершенно естественно думать, что на заре человеческой речи несколько внеязыковых звуковых жестов человека, начинавших употребляться с речевыми намерениями, были сложными артикуляциями… Это были „диффузные“ или „нечленораздельные“ звуки» (Спиркин А.Г. Происхождение языка и его роль в формировании мышления // Мышление и язык. Под ред Д.П. Горского. М.: Государственное издательство политической литературы, 1957, с. 34).
Признак диффузности (нечленораздельности) в наиболее яркой форме был присущ «междометиям» — возгласам, которые исходили из уст австралопитеков. Об их характере мы можем судить в какой-то мере по тем звуковым комплексам, которые Н.А. Тих обнаружила у гамадрилов: о… о… у — знак опасности, мля-мля-мля — знак расположения, ак-ак-ак — знак тревоги и др. (там же, с. 34). В свою очередь у шимпанзе зафиксированы такие «междометия» дружелюбия, как а-а-а, ак, ах, у-у-у, у к, ух, гук, о-о-о, ок, гм, хм, гы, гр, мца и т. п. (Дерягина М.А. Эволюционная антропология: биологические и культурные аспекты. М.: УРАО, 1999, с. 174).