От раба до императора
Шрифт:
23
Делаю я что-нибудь? Я делаю это, считаясь с благоденствием людей. – Случается со мной что-нибудь? Я приемлю, считаясь с волею богов и источником всего, где берет начало все возникающее.
24
Каким представляется тебе омовение? Масло, пот, грязь, липкая вода – всё вещи, возбуждающие брезгливость. Таковы же и каждая часть жизни, и каждый предмет.
25
Люцилла пережила Вера, затем скончалась
26
Деятельность, свойственная человеку, есть для него источник радости. Человеку же свойственны благожелательность к себе подобным, презрение к чувственным побуждениям, различение убедительных представлений, созерцание природы Целого и происходящего согласно ей.
27
Важны три отношения: к облегающему тебя телу, к божественной причине, источнику всего случающегося со всеми, и, наконец, к живущим с тобою людям.
28
Страдание есть зло или для тела – в таком случае пусть тело и заявляет об этом, – или же для души. Но душа способна сохранить свойственные ей ясность и спокойствие и не признавать в страдании зла. Ведь всякое суждение и стремление, склонность и отвращение внутри нас, а сюда не проникает никакое зло.
29
Подавляй воображение, постоянно говоря себе: «Теперь от меня зависит, чтобы в этой душе не было ни скверны, ни вожделения, ни вообще какого-либо смятения; но, созерцая все так, как оно есть, я буду пользоваться всем сообразно его ценности». Помни об этой способности, свойственной тебе от природы.
30
И в Сенате, и в беседе с частным лицом следует говорить с достоинством, но без напыщенности. Пусть речь твоя будет правдива.
31
Двор Августа, его жена, дочь, племянники, пасынки, сестра, Агриппа, родственники, домочадцы, друзья, Арей, Меценат, врачи, жрецы – весь двор вымер. Перейди затем к другому, к смерти не отдельных людей, а целых родов, например Помпеев. На надгробных памятниках бывает начертано: «Последний такого-то рода». Подумай, сколько усилий затратили предки, чтобы оставить себе преемника, – и все же кто-нибудь да должен остаться последним. А затем уже смерть всего рода.
32
Жизнь следует слагать из отдельных действий и быть довольным, если каждое из них удовлетворяет своему назначению.
33
Не превозносись, получая, и не ропщи, когда отдаешь.
34
Видел ли ты когда-нибудь отрубленную руку, или ногу, или отсеченную голову, лежащую отдельно от туловища? Таким делает себя, поскольку то от него зависит, тот, кто, обособляя себя, не приемлет происходящего или же делает что-либо идущее вразрез с общим благом. Ты отторгнут некоторым образом от единения, согласного с природой: ты рожден быть частью, но теперь сам отсек себя. Однако здесь тебе предоставлено еще то преимущество, что ты можешь вновь привести себя к единению. Этого бог не дозволил никакой другой части: вновь сойтись, будучи уже отделенной и отсеченной. Оцени же милость, которой он взыскал человека: он предоставил его власти не отторгать себя с самого начала от Целого и отторгнутому уже дозволил вновь сойтись, срастись и занять положение части.
35
Как все другие способности разумного существа вложены в него природой Целого, точно так же мы получили от нее и следующую. Подобно тому как она все противостоящее и противодействующее ей обращает в свою пользу и включает в цепь необходимости, делая его своею частью, точно так же и разумное существо может претворить в материал для себя каждое препятствие и воспользоваться им, каковы бы ни были его прежние цели.
36
Пусть не смущает тебя мысль о твоей жизни в целом. Не раздумывай о том, сколько и какого рода страданий придется, по всей вероятности, перенести, но при каждом, угрожающем тебе, обращайся к себе с вопросом: «Что, собственно, во всем этом такого, чего нельзя было бы перенести и стерпеть?» Ты постесняешься ответить утвердительно. Затем напомни себе, что тебя гнетет не будущее и не прошедшее, но всегда лишь настоящее. Последнее же еще умалится, если ты ограничишь его им самим и упрекнешь свою душу, если ей не под силу даже такое бремя.
37
Сидят ли и поныне Пантея или Пергам у гробницы Вера, а Ксабрий или Диотим у гробницы Адриана? Уже самый вопрос смешон. Но если бы они и сидели, то чувствовали бы это почившие? А если бы и чувствовали, то доставило бы это удовольствие? А если бы и доставило удовольствие, то стали бы сидевшие у их гробниц бессмертны? Разве не суждено им сначала превратиться в стариков и старух, а затем умереть? Но что стали бы делать покойники по их смерти? Все это – смрад, меха, наполненные тленом.