От Рима до Милана. Прогулки по Северной Италии
Шрифт:
Рассказывают, что султан постелил перед своим диваном ковер, украшенный крестами. «Если он ступит на крест, я обвиню его в оскорблении его же бога, — сказал он, — если же он откажется пройти по ковру, я обвиню его в том, что он наносит оскорбление мне». Святой Франциск без колебаний прошел по ковру. Султан попытался его обвинить, на что святой Франциск ответил: «Вам следовало бы знать, что наш Господь умер между двумя разбойниками. У нас, христиан, есть настоящий крест, а кресты разбойников мы оставили вам, потому я спокойно по ним ступаю».
Султана очаровала простота и искренность святого. Он выслушал его с уважением и почтением, свойственным культурному мусульманину, беседующему со святым человеком.
Затем отпустил его. Так закончилась одна из самых замечательных исторических встреч. Об этом инциденте рассказывают «Цветочки» Франциска. Впрочем, есть одна история которую —
«Святой Франциск сказал: „Да, я хочу, пойдем в постель“. И она повела его в свою комнату. Затем святой Франциск сказал: „Пойдем со мной“ и подвел ее к жарко натопленному камину. Затем он разделся донага и лег возле самого огня. Предложил ей раздеться и лечь рядом с ним. Святой Франциск долго лежал там, и лицо его было радостно, а огонь не обжег его. Женщина испугалась при виде такого чуда, и в ней зашевелилась совесть. Она не только раскаялась в своем нечестивом поступке, но горячо поверила во Христа. Впоследствии она обрела такую святость, что спасла своим примером еще много душ в этой стране».
История показалась мне правдоподобной и очень типичной: в те времена на каждом постоялом дворе было полно продажных женщин. Святой Франциск действовал с обычной своей обезоруживающей простотой, и в то же время он замечал доброту, скрытую под личиной порока.
Популярные рассказы о животных, к которым Франциск относился как к Божьим тварям, заслоняют историю духовной борьбы святого, которая привела его к восторженным молитвам на Лаверне и стигматам. После явившегося ему ослепительного видения зрение святого стало быстро ухудшаться. В последние годы жизни он уже сознавал, что движение его стало международным, однако земной успех интересовал Франциска меньше всего. Всю его жизнь можно назвать побегом от земного мира к вечным ценностям. «Господь, — сказал он, — возвращаю Тебе семью, которую Ты мне доверил. Ты знаешь, сладчайший Иисус, что нет у меня больше сил и способностей о ней позаботиться, а потому передаю ее Твоим слугам».
Слепота его возрастала, и его приходилось водить. За несколько дней до смерти братья принесли его из Ассизи в церковь Святой Марии Ангелов и положили в лечебницу в нескольких шагах от часовни. На этом месте, у входа в алтарь, стоит сейчас нарядная капелла дель Транзите. В течение всей своей жизни он никогда не просил ни о чем материальном, но когда увидел, что его дожидается сестра Смерть, Франциск позволил себе трогательную просьбу. Он написал в Рим своему другу, Якопе деи Сеттесоли, [108] сказал, что умирает и попросил приехать к нему, привезти саван, воск для свечей и немного миндальных пирожных — как-то раз она его ими угощала, когда он болел в Риме. Женщина поспешила в Ассизи и успела застать его живым. Последние свои часы он провел на голой земле, вознося хвалы Господу, лицо его светилось от счастья. Жизнь Франциска была настолько короткой, что первые его ученики, включая Бернарда Квинтавалля, были с ним до самого его конца. Он попросил их спеть «Гимн Солнцу» и присоединился к ним, пока хватало сил. Так умер святой Франциск в возрасте сорока пяти лет, единственный человек, который повторил жизненный путь Христа.
108
Якопа (или Джакома, или Джакомина) деи Сеттесоли была знатной вдовой. Франциск встретил ее в Риме в 1219 г. Якопа, деятельная и жизнерадостная, стремилась все вокруг сделать полезным и удобным, и прежде всего для Франциска и францисканцев.
Посетителей проводят в сад, где растут розы без шипов. Такое чудо произошло с цветами после того, как святой Франциск упал на колючки, чтобы усмирить братца Осла — так он называл собственное тело. Туристы, однако, интересуются больше статуей святого. На протянутых руках скульптуры гнездится пара белых голубей.
Из восточных ворот Ассизи, Порта Нуова, попадаешь в оливковую рощицу, где стоит старинная церковь Святого Дамиана. В начале своего духовного пути святой Франциск как-то раз пошел туда молиться и услышал, как Христос обратился к нему с распятия: «Иди, Франциск, поддержи мой рушащийся дом». Позднее, когда к нему пришла святая Клара и он столкнулся с проблемами женщин-христианок, святой Франциск отдал им эту старую церковь, не функционировавшую в то время, и она стала первым домом Бедной Клары и просуществовала в таком качестве сорок лет до самой смерти святой Клары. После монахини переехали в город в современную церковь Святой Клары.
Монах провел меня по церкви Святого Дамиана. Она сохранила свой облик с тех самых пор, когда впервые, более семи сотен лет назад, пришла сюда молиться Бедная Клара. Никогда еще, даже в самых отдаленных коптских деревнях Египта, не видел я более примитивной христианской церкви. Монахини были, очевидно, столь бедны, что не могли нанять плотника. Крошечные хоры, сколоченные из грубых дубовых досок, неуклюжие старые скамьи и кафедра, похожая на переделанную голубиную клетку, все это являлось наглядным свидетельством нищеты первых францисканцев. Теперь я понял, почему монахини уходили из церкви гораздо чаще монахов. Они, во всяком случае, могли выйти на свежий воздух, видеть мир, а бедные Клары заточили себя в жалкие, гнетущие помещения.
Монах сказал мне, что распятие, заговорившее со святым Франциском, можно увидеть в городской церкви Святой Клары, и я вернулся по той же оливковой аллее, прошел через ворота и вскоре оказался возле средневекового здания, облицованного полосатым камнем. Маленький монастырь Бедной Клары живет здесь в строгом уединении. От нефа отходит капелла, разделенная пополам высокой металлической решеткой. Я приблизился: кто-то отдернул занавеску. С другой стороны экрана неподвижно стояла высокая, прямая фигура в плаще с капюшоном. Казалось, она возникла из пустоты, и впечатление производила довольно тревожное. Фигура осведомилась безжизненным голосом, на каком языке я предпочитаю говорить. После моего ответа продолжила на хорошем английском языке: рассказала историю распятия, которое я могу увидеть позади решетки. Это был большой примитивный деревянный крест с изображенным на нем в византийской манере Спасителем. Закончив рассказ и не дав мне сказать «спасибо», монахиня молча вытянула руку и быстро задернула занавеску. Я слышал, что некоторые монахини учатся танцевать, некоторые записываются на граммофонные пластинки, но здесь, судя по всему, об этом и речи не было. Хотя, кто знает, возможно, я и не прав. Как можно судить об этом, слушая человека без лица?
Я спустился в склеп и увидел в гробу тело святой Клары, умершей более семисот лет назад. В книгах написано, что ее тело не подверглось тлению. На мой взгляд, его лучше было бы спрятать. Лицо было черным. В мумифицированных руках она сжимала книгу и искусственную лилию. Я пришел в ужас. Не может быть, чтобы сестра Смерть была так страшна! Я поспешно поднялся по ступеням и вышел на свежий воздух, не в первый раз потрясенный неумеренной любовью итальянцев к святым останкам.
Тому, кто пожелает окунуться в настоящую францисканскую атмосферу, следует пойти в одинокий эрмитаж Карцери. Для этого придется целый час взбираться в гору, но в жаркий день следует прибавить дополнительное время, потому что несколько раз вы наверняка остановитесь возле каменных стен и в оливковых рощах, дабы перевести дух. Старый монастырь, словно ласточкино гнездо, прилепился к склону ущелья, и среди деревьев его почти не видно. Святой Бернардино придал ему современную форму, но оставил в неприкосновенности примитивные кельи и часовню, где любили медитировать святой Франциск и его ученики.
За эрмитажем присматривают несколько францисканцев. Они с удовольствием покажут вам кровать святого Франциска — неудобную каменную лежанку, подведут к стоящему на подпорках дубу, похожему на дряхлого инвалида. Говорят, святой Франциск стоял когда-то под его ветвями. Если это правда, то дереву должно быть более семисот лет, а в жарком климате такое долголетие весьма сомнительно. Что ж, дерево все равно удивительное, пусть даже это и сын или внук того самого брата Дуба. Тишину в ущелье нарушали самые редкие для Италии звуки — пение птиц. Мне говорили, что эрмитаж является птичьим заповедником, что стрелять и ставить всякого рода ловушки здесь строго запрещено. Я сказал монаху, что птицы, похоже, знают о запрете, потому что они беззаботно летали с одного дерева на другое, уверенные в том, что маленькие их тельца никогда не окажутся в тарелке с полентой. Он кивнул и сказал, что мне непременно нужно послушать соловьев. Они сейчас здесь поют, как пели и в XIII веке. Нет сомнения, что через длинную цепь откладываемых яиц они связаны с птицами, которых когда-то слушал святой Франциск. А ведь и верно: в этом ущелье святой устроил знаменитое соревнование с соловьем. Каждый старался перед Богом выразить свой восторг, и так всю ночь напролет, пока святой Франциск, устав и охрипнув, не признал свое поражение.