От счастья не убежишь

Лэмпмен Каролин

– Верно. Стефани не знала ее правильного имени.

– Она не знала, как зовут родную сестру? – нахмурился Коул.

– Как ни странно, да. Видите ли, найдя отца, Элизабет выяснила, что имя у нее двойное и мать называла ее вторым. Чтобы порадовать отца, она взяла себе первое имя и его фамилию. – Нэнс помолчала, набираясь храбрости. – Маргарет О'Рейли.

– Господи! Мегги?! А Стефани – «малышка Анни», ее сестра?!

Нэнс кивнула.

– Элизабет называла сестренку Анни.

– Боже мой! Мегги так надеялась, что они когда-нибудь

встретятся. – Он схватился за голову. – Мне и в голову не пришло, что она наконец приехала.

– Ну, откуда вы могли знать? – Нэнс позвонила, и Джеймс явился необыкновенно быстро, словно стоял за дверью, готовый в случае чего прийти на помощь. – Джеймс, пожалуйста, принесите мистеру Кентреллу бренди.

Джеймс посмотрел на потрясенного ковбоя и вместо бренди налил ему стакан шотландского виски. Коул не глядя взял стакан.

– Спасибо, – пробормотал он.

– Что-нибудь еще, мадам?

– Да. К обеду нужен третий прибор. И, пожалуйста, пусть подготовят голубую комнату.

– Я присмотрю.

Коул, белый как мел, большими глотками пил виски. Казалось, он ничего не видит и не слышит. Нэнс молчала, опасаясь его беспокоить. Наконец он поднял глаза.

– Как получилось, что вы вышли замуж за жениха Стефани и живете в ее доме?

– Я понимаю, это выглядит очень странно, – вздохнула Нэнс.

– Чертовски странно, провалиться мне на месте! И вы так и не объяснили, где она.

Нэнс смущенно кашлянула.

– Боюсь, я не вправе рассказать вам все остальное.

– Почему же? – насмешливо спросил Коул. – Вы только что поведали, что я спал с сестрой моей покойной жены. Что же может быть страшнее?

Нэнс покраснела до корней волос.

– Нет, нет, не в этом дело. Стефани настаивает, чтобы мы с Орсоном больше не вмешивались в ее жизнь. Поэтому, возможно, я не имею права рассказывать.

– Вам виднее, – ответил он с глубоким вздохом. – Тогда, в последний день, я поступил с ней жестоко. Она металась, словно зверек в ловушке, швыряла мне в лицо мои же слова. Тогда я сказал, что не хочу ее больше видеть, и она вдруг умолкла. – Он запустил пальцы в волосы. – Я поскакал прочь, а она стояла и смотрела мне вслед. Глаза у нее были огромные и полные слез. Я никогда ни у кого не видел таких горестных глаз. Стояла и смотрела... И эта картина преследует меня день и ночь, вот уже три месяца.

Несколько минут оба молчали. Коул так искренне раскаивался, что Нэнс стало его жаль. Да, он заставил Стефани страдать, но не меньше выстрадал и сам. В этот миг Нэнс приняла решение: надо выложить ему всю правду – до донышка.

– Мистер Кентрелл, не хотите ли еще выпить?

– Это я уже испробовал, – печально ответил Коул. – Не помогает. Все лето я не расставался с бутылкой, – но пьяным тоже снятся сны. Я называл ее бессердечной стервой и все равно не мог разлюбить.

– Вот-вот, и со Стефани было то же самое.

Две недели она вообще ни с кем не разговаривала. И вдруг приглашает меня пройтись

по магазинам и говорит, что решила забыть прошлое и начать жизнь сначала. Вы не представляете, как я обрадовалась! Она была совсем такая же, как раньше. И когда она сказала, что у нее есть дело к Орсону, я ничего такого не подумала. Но едва мы вошли в кабинет, она вдруг переменилась. Я никогда не видела ее такой... ну, такой безжалостной.

И Нэнс рассказала, как Стефани насильно продала Орсону акции. Глаза у Коула заблестели от удовольствия.

– Хотел бы я на это посмотреть!

– Да, это было зрелище! Хотя я, честно говоря, особого удовольствия не получила. Наконец Орсон напомнил, что, если бы не его вмешательство, она всю жизнь сидела бы в глуши и не знала, кто она такая. А она смотрит ему прямо в глаза и говорит: «Вот было бы счастье!»

Коул удивленно расширил глаза.

– Но ведь ее угнетала потеря памяти!

– Может, и так, мистер Кентрелл, но она сама мне говорила, что это были счастливейшие десять месяцев в ее жизни. И она очень изменилась. Раньше она не смогла бы так положить Орсона на лопатки.

– Бедный Пикетт, – с усмешкой заметил Коул.

– Он был очень расстроен. Мы оба расстроились. Хотя Орсон потом подумал и решил, что не все ее упреки справедливы. Он даже начал соглашаться с человеком, который сказал Стефани, что из нее выйдет не жена, а сущий черт. Надо же такое выдумать!

– Ну, вообще-то это я сказал. Нэнс смутилась.

– Ой! У вас, наверно, была на это причина.

– Даже несколько.

Когда стало ясно, что развивать тему он не собирается, Нэнс откашлялась и продолжала:

– Так вот, однажды Стефани просматривала отцовские бумаги и нашла там старое письмо Элизабет. Оттуда она узнала, что Элизабет была замужем за вами. Знаете, мне иногда кажется, что Элизабет с того света приглядывает за Стефани. Ведь это совершенно невероятное совпадение, правда?

Коул вспомнил, как сразу захотел оберегать и защищать Стефани, и мороз пробежал у него по коже.

– Да, но сказать, что за этим стоит Мегги...

– Ну, это только мои фантазии. Так вот. Стефани прочитала письмо, и ей стало еще хуже. Ей казалось, что она совершила что-то постыдное и, если вы узнаете, что они с Мегги сестры, вы возненавидите ее еще больше. Но тут приехал Леви и помог ей взглянуть на дело по-другому.

– Мой брат был здесь?

– Да, и в тот день я впервые увидела ее счастливой, – улыбнулась Нэнс. – Знаете, рядом с вашим братом просто невозможно хандрить. Он дал ей надежду. Вот и все.

– Еще не все. Вы не объяснили, почему живете у нее в доме и где она сама.

– Дом она подарила нам с Орсоном к свадьбе, – улыбнулась Нэнс. – И удивительно, что вы не догадываетесь, где она.

– Леви говорил, что хочет осесть и обзавестись хозяйством, но я никак не думал... – Он побледнел как полотно, на него было жалко смотреть. – Она уехала с братом, верно?