От Византии до Орды. История Руси и русского Слова
Шрифт:
Видный историк Византии и Руси, эмигрант Г. А. Острогорский (1902–1976) писал о цитируемом тексте: «Значение этих подробностей станет ясно, если иметь в виду исключительную важность, приписывающуюся им правилами византийского церемониала. Право сидеть в присутствии императора считалось чрезвычайной привилегией… По общему правилу каждый, предстающий перед императором… падал перед ним ниц…» Ольга же «ограничилась тем, что слегка наклонила голову», а «после официальных приемов… встречалась с императором Константином Багрянородным и императрицей Еленой, можно почти сказать, запросто» [441] .
441
Острогорский Г. Византия и киевская княгиня Ольга. — в кн.: то Нопог Roman Jakobson. Essays on the Occasoins of his seventieth Birthday. — 1967, v. II, p. 1469–1471.
При
Чем же объясняются высокие почести, оказанные Ольге? А. Н. Сахаров дает вполне убедительный ответ на этот вопрос: «Русь была нужна (вернее, необходима. — В. К.) Византии как противовес в борьбе с Хазарией… а также как поставщик союзных войск в противоборстве с арабами» (там же, с. 273).
442
Сахаров А. Н. Дипломатия Древней Руси. IX — первая половина Х в. М., 80, с. 266.
Отношения Византийской империи с Хазарским каганатом в 940–950-х годах действительно были крайне враждебными: так, в своем трактате «Об управлении империей» (948–952 гг.) Константин, характеризуя соседствующие с Империей государства и народы, главу о Каганате озаглавил весьма выразительно: «О Хазарии, как нужно и чьими силами воевать с нею» [443] , — то есть Каганат представал в его мировосприятии в качестве врага, как говорится, по определению.
Вместе с тем между Ольгой и Константином были, несомненно, определенные несогласия. Так, по убеждению ряда историков, Ольга преследовала цель обручить Святослава с представительницей византийской императорской семьи (скорее всего, с младшей из пяти дочерей Константина — Анной). Этот «сюжет» в «преображенном» виде явлен, как полагают, в летописном рассказе о якобы прозвучавшем предложении Константина обручиться с самой Ольгой (рассказе, конечно, несообразном, поскольку у императора была супруга Елена, о чем летопись умалчивает).
443
Константин Багрянородный. Об управлении империей. — М., 1989, с. 51.
По догадке видного историка В. Т. Пашуто [444] , поддержанной А. Н. Сахаровым [445] , Ольга прибыла в Константинополь вместе с отроком-сыном Святославом; ведь в византийских протоколах о приеме Ольги фигурирует ее «анепсий», что означает «кровный родственник», который занимает второе место после Ольги в иерархии посольства. Тот факт, что Святослав едва ли еще достиг даже и десятилетнего возраста, вовсе не исключает замысел сватовства, поскольку решения о династических браках принимались нередко задолго до достижения женихом и невестой брачного возраста. А «инкогнито» Святослава, вполне вероятно, было продиктовано нежеланием объявить о его присутствии в посольстве ранее договоренности о будущем браке.
444
Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. — М., 968, с. 67.
445
Сахаров А. Н., цит. соч., с. 291.
Из сочинений Константина явствует, что он категорически возражал против браков императорской семьи с русскими «варварами», и намерение Ольги было заведомо обречено на неудачу. Однако Ольга все же оказалась как бы более прозорливой, чем Константин, ибо хотя ей не удалось устроить свадьбу своего сына с дочерью императора, — которую, скорее всего, звали Анной, — впоследствии, через сорок лет, когда правил внук Константина, Василий II, внук Ольги Владимир все же обвенчался с другой Анной — внучкой императора Константина!
И это, конечно, отнюдь не просто любопытный «случай». В различии итогов сватовства к дочери и, позднее, к внучке императора Константина наглядно воплотился исторический путь Руси от 940-х до 980-х годов.
По всей вероятности, уже после той поездки в Константинополь, о которой шла речь, Ольга приняла христианство. О месте и дате этого события с давних пор идут споры. Г. Г. Литаврин считает наиболее достоверным, что оно совершилось во время второй поездки Ольги в Константинополь — в 954 или 955 году; по мнению других историков, Ольга в это время крестилась в Киеве.
Как было показано выше, христианство в той или иной мере развивалось на Руси еще с 860-х годов, и есть даже некоторые основания полагать, что тогда крестился и сам правитель Киева Аскольд.
Но Крещение Ольги, во-первых, всецело несомненно, и, во-вторых, было гораздо более осознанным и содержательным актом, чем прежние приобщения русских Православию. Согласно летописи, Ольга постоянно — хотя и тщетно — стремилась приобщить к христианству Святослава (о чем — ниже), и летописец вложил в ее уста проникновенные слова:
«Воля Божья да будет; аще Бог хощет помиловать рода моего и земле Русские, да возложит им на сердце обратитися к Богу, яко же мне Бог дарова». И внук Ольги Владимир действительно «обратился к Богу». Поэтому русская Церковь обоснованно присвоила Ольге (как и Владимиру) достоинство равноапостольной (то есть имеющую заслугу, равноценную заслугам Христовых апостолов).
Государственная деятельность Ольги была чрезвычайно масштабной. Помимо утверждения прочных взаимоотношений с Византией и установления порядка в Северной Руси, Ольга предприняла усилия для налаживания связей с Западом. В 959 году она отправила посольство к германскому королю (с 962 года — императору Священной Римской империи) Оттону I Великому. В германских хрониках утверждается, что «послы Елены (христианское имя Ольги. — В. К.), королевы ругов (русских. — В. К.), крестившейся в Константинополе… явившись королю… просили назначить их народу епископа и священников». В 961 году католический епископ Адальберт отправился в Киев, но был по сути дела изгнан оттуда [446] .
446
Назаренко А. В. Русь и Германия в IX — Х вв. — Древнейшие государства восточной Европы. Материалы и исследования. 1991 год. — М., 1994, с. 61 и далее…
Это сообщение побудило ряд историков высказать предположение, что к 959 году отношения Руси и Византии решительно испортились, и Ольга вознамерилась примкнуть к католической Церкви. Однако такой версии явно противоречит тот факт, что в 960 году русское войско в очередной раз участвует в сражениях Византии с арабами. И, надо думать, правы те исследователи, которые считают что превращение Руси в католическую епархию отнюдь не соответствовало устремлениям Ольги, желавшей только установления взаимоотношений с Западом.
В высшей степени показательно, что процитированная статья германской хроники начинается так: «…959. Король снова отправился против славян; в этом походе погиб Титмар. Послы Елены, королевы ругов…» и т. д. И, очевидно, прав автор трактата «Папство и Русь в X–XV веках» Б. Я. Рамм, который доказывал: «В тесной связи с захватническими войнами против полабских славян, начавшимися с новой силой в 956 г. (то есть за три года до посольства Ольги. — В. К.), стоит и неприкрытый интерес, проявленный Оттоном к Руси… он задумал создать… епархии… в областях язычников: одна такая епархия намечалась в Польше и другая на Руси. Обращение в христианскую (католическую. — В. К.) веру русских было для Оттона I важным постольку, поскольку оно, как он надеялся, могло облегчить окончательное покорение западных славян и распространение его политического влияния на Русь… Адальберт явился в Киев с титулом „епископа русского“… и вскоре по приезде гостей в Киев поднялось по их адресу такое возмущение… что Адальберт со своими спутниками счел за лучшее спешно оставить пределы Киевской земли» [447] .
447
Рамм Б. Я. Папство и Русь в X–XV веках. — М., 1959, с. 33.