От звонка до звонка
Шрифт:
– Значит, Чижиков, говоришь…
Кабальцев записал данные на Чижика. Родион объяснил, как на него выйти.
– Найди его, начальник, найди. Он тебе весь расклад сдаст. Нет на мне крови твоего Яркова, отвечаю…
– Я-то буду искать, – кивнул руоповец – А почему бы тебе самому не связаться с ним? Направил бы ко мне, и все дела…
– Ты ж мне все кингстоны перекрыл, начальник, – угрюмо усмехнулся Родион. – Свиданок лишил… Ну, не ты лично лишил, но с твой подачи. Или нет?
– Да что-то припоминаю.
– Мобильник мне хотели передать, по рукам получили. Из-за тебя все.
– Мобильный телефон в камере
– Да, да, конечно, я и забыл… Может, разрешат мне мобилу? Я тебе живо Чижикова организую.
– Правильно. Его самого организуешь, а заодно объяснишь, какие показания ему давать… Нет уж, Космачев, я его сам возьму…
– Возьмешь, не сомневаюсь. Что-что, а вязать и закрывать ты мастак…
– Стараемся.
– Старайся. Может, генерала присвоят…
– Может, и присвоят… Но меня сейчас большие звезды не волнуют. Мне нужно знать, кто убил Яркова…
– Так я же и убил. У тебя же свидетель есть.
– Не ерничай. Слишком все серьезно, чтобы ерничать…
Конечно, легче всего поверить Макарову и впарить тебе срок на всю катушку… Но мне нужна правда.
Не верю я Макарову. Это, конечно, странно. Но я тебе больше верю, чем ему.
Потому что нутром чую – кто-то точит на тебя ножи. Четыре трупа в твоем кодлане. И к тебе самому подбираются…
– Грохнут меня, тебе ж легче жить будет.
– Да не скажи, Космачев. Организованная преступность в наше смутное время – явление неизбежное. Нет у нас сил, чтобы с ней бороться. Хотя бы в относительно спокойное русло направить, и то хорошо… Ты – спокойное русло. Если б не Ярков, я бы тебя не трогал. Но тронул. Потому что верна была оперативная информация о его смерти. Поэтому и попал ты под пресс… А кто-то тебя дожать хочет. Чтобы из игры вывести. И твой бизнес под себя подмять… А ведь возможен такой вариант? Возможен. Твой бизнес на подставных лиц оформлен. Кто этих лиц к рукам приберет, тот и пан. А ты пропал. А все к этому идет. И я не сомневаюсь, что на твое место метят беспредельно настроенные личности. Уже сколько крови на их руках. И еще будет кровь… А я-то как раз и не должен допустить, чтобы лилась кровь… Впаять тебе срок – дело недолгое. Я отчитаюсь о проделанной работе, получу благодарность от начальства – глядишь, и генеральскими погонами облагодетельствуют. А в это время твоими делами отморозки заправлять будут. И будет кровь… Кому это нужно? Отморозкам и нужно. А мне – нет. И тебе, надеюсь, тоже…
– Красиво говоришь, начальник, – без тени иронии сказал Родион. – И стелешь мягко…
– Да нет, стелю я-то как раз жестко… Верю я тебе. Глупо это с моей стороны, но я тебе верю И не хочу, чтобы ты за Яркова сел… Но если я не получу убедительных доказательств твоей невиновности, мне придется поверить Макарову. И прокурор поверит, и суд. И пойдешь ты под мокрую статью как миленький. Ничем я не смогу тебе помочь. Даже пытаться не буду…
– А как же отморозки, которые на мое место метят?
– Я их под колпак возьму Составлю на них убедительное досье и вслед за тобой на нары отправлю А бизнес твой государству отойдет. Между прочим, это будет справедливо. Капиталы-то твои наворованные Или нет?
– Да, нет – разве об этом разговор? – поморщился Родион. – Ты, начальник, Чижикова возьмешь – он меня отмажет, по-любому. За это я не переживаю.
Я за другое переживаю. Руки у меня связаны Не могу сам
– А вот этого-то как раз и не будет, – покачал головой Кабальцев. – Мне твои чувства понятны. Но ваши разборки мне не нужны. Разборки – это кровь, это бардак, это шум…
Я этими деятелями сам займусь. Своими силами с ними справлюсь. В точном соответствии с буквой закона. Ну, может, и не совсем в точном… Главное, чтобы результат был.
– Западло это, своих врагов руками ментов глушить.
– Да что ты такое говоришь? – усмехнулся Кабальцев. – Да ваша братия сплошь и рядом нашими руками друг с другом разбирается… Так что ты будь спокоен. Я слов на ветер не бросаю, поэтому сделаю все, чтобы найти и приструнить отмороженных мокрушников. Я пока что на твоей стороне. И молись, чтобы так и дальше было…
– Не нравится мне все это.
– Не в том положении ты, Космачев, чтобы устанавливать правила игры. Эти правила устанавливаю я. Играть по ним тоже буду я… А ты жди результата. И думай, как жить дальше, если твой Чижиков тебя не отмажет. По всей строгости за Яркова ответишь, это я тебе обещаю…
Как наждачкой провел по нему взглядом Кабальцев – аж мурашки по спине пробежали. И его помощник смотрел на Родиона как на врага народа. Во взгляде неприкрытое осуждение. Но заговорил он с ним вежливо, без нажима.
– Мне бы хотелось знать, кого вы подозреваете в гибели граждан Заболотского и Колдунова? – спросил он.
– Как я могу кого-то подозревать, если нахожусь в следственном изоляторе и не знаю, что творится в мире? – с мрачной иронией усмехнулся Родион. – Но чем могу, тем помогу… Спрашивайте, буду отвечать…
У него не было никакого желания помогать ментам. Он сам найдет убийц Витька и Колдуна, сам рассчитается с ними. И никакой Кабальцев его не удержит…
Менты считали, что виной всему Карабас со своей кодлой и «сталинградцы». Родион придерживался того же мнения.
Эти уроды объединились против него. Карабас – это изощренный ум, «сталинградцы» – это мощная ударная сила.
Вместе они способны на многое. И многого добьются – если их вовремя не остановить.
Не хотел Родион помогать ментам. Но в его положении отвергать их помощь – верх глупости. Он из-за решетки будет вести войну с отморозками. Но не сам, а в одной обойме с ментами. Кабальцев – гондон. Но доверять ему можно. Вместе они смогут дать отпор отморозкам.
Глава шестнадцатая
Воры появились поздно ночью. Родион уже думал, что их не будет. Но нет, пришли. Коридорный открыл дверь в камеру и пропустил их внутрь. Только одним этим они продемонстрировали, что в тюрьме для них нет преград.
Их было двое. Первый – мужчина в годах. В темных волосах седина, в черных глазах – кавказская мудрость и несгибаемая воля. Другой – помоложе. Он также производил впечатление сильного и на все сто уверенного в себе человека.
Оба аккуратные, опрятные, одежда чистая, немятая. Едва уловимый запах хорошего одеколона и дорогих сигарет.