Отбор для босса. Скромница
Шрифт:
Вот теперь ему точно требуется помощь Лешки и его приятеля-полицейского. Сев в машину, Саша набрал номер друга.
— Леш, привет. Ты говорил, у тебя какой-то следователь знакомый есть, да? — сразу начал он. — Олеся пропала, найти надо, — коротко обрисовал он ситуацию.
В трубке на несколько мгновений воцарилась тишина.
— Так, сейчас дам адрес, подъезжай, я предупрежу, тебя встретят, — не стал тратить время на лишние вопросы Алексей. — Буду чуть позже, с делами расквитаюсь.
— Договорились. Спасибо, Леш, — добавил Александр, переведя дух.
— С тебя рассказ, как так получилось, — хмыкнул Алексей. — Если обидел Олесю…
— Скажи, твой следователь сможет в краткие сроки накопать компромат на одного человека? — перебил его Александр,
— Ого, даже так? — озадаченно протянул Леша. — Понял, обвинения снимаю. Тогда тем более, мне крайне интересно, во что вы с Олесей вляпались.
— Давай адрес, — напомнил Александр.
Через некоторое время он уже ехал на встречу со следователем и Алексеем, надеясь, что они успеют вовремя найти Олесю. Смычковский старался не думать, что с ней может сделать этот щенок. Как ему вообще пришло в голову совершить такую глупую вещь, как похищение? Неужели мало вокруг девушек, или так сильно Олеся запала в душу? Смирив эмоции, Александр сосредоточился на дороге. Еще не хватало в аварию попасть, этим точно он не поможет девушке.
ГЛАВА 29.
В себя я приходила с трудом, как будто выплывала с большой глубины. Сначала пришли звуки. Они то отдалялись, то приближались, казались знакомыми, но память пасовала, отказываясь выдавать имена говоривших. Да и фразы были странные, как будто я смотрю по телевизору второсортный сериальный боевик.
— …сколько влил? — шипел недовольный, злой голос. — А если ей плохо станет?
— Нормально… Просто спит… — второй невидимый собеседник ответил с явным раздражением. — Не боись, тебе-то что, лучше же, если дергаться не будет…
Звуки удалились, превратившись в гул, потом снова приблизились.
— …На фига мне бесчувственная кукла? — снова первый говоривший. — Ну-ка давай, дуй на кухню…
Какое-то бормотание, шорох, к которому я прислушивалась с отстраненным, равнодушным любопытством. Эмоциям как анестезию сделали, сознание плавало в тумане, а тело… Я попыталась пошевелиться и обнаружила, что руки и ноги почему-то не шевелятся, более того, я их почти не чувствовала. Беспокойство по этому поводу лишь несильно кольнуло и увязло в киселе апатии, не желавшей покидать тело. Со мной явно что-то не так, только что?.. Даже веки было не поднять, они свинцовыми плитами придавили глаза. Между тем, то, на чем я лежала, скрипнуло, прогнулось, и со мной рядом, кажется, кто-то сел. Чужая горячая ладонь коснулась моей щеки, погладила и спустилась на шею. Захотелось отстраниться, прикосновение оставило неприятное чувство, да и эмоции начали потихоньку просыпаться, похоже. С губ сорвался судорожный вздох, и я даже смогла ужасно медленно повернуть голову, по-прежнему не в силах открыть глаза.
— Ну же, Олесенька, открывай глазки, что ты? — раздалось бормотание отвратительно ласкового голоса, и мокрые, противно мягкие губы прижались к моим.
Вот тут на меня как ведро ледяной воды вылили, я дернулась, глаза широко распахнулись, и осознание окружающей действительности нахлынуло лавиной. Какой-то мужчина целовал меня, прикасался, а еще… Черт, мои руки были привязаны над головой. И ноги, похоже, тоже… От ужаса перехватило горло, я дернулась, несмотря на неприятные ощущения в запястьях и лодыжках, завертела головой, пытаясь понять, где нахожусь, и что вообще происходит. Последнее, что помнила, это как уснула в машине Стаса. Как я оказалась в этой комнате с низким, темным потолком, одним маленьким окном и… на широкой кровати? Боже, что происходит? Мои ошалелые глаза уставились на лицо нависшего надо мной мужчины, и по спине поползли липкие, холодные щупальца страха. Это был Геннадий. И его взгляд мне очень, очень не понравился… Пристальный, с нездоровыми огоньками в глубине расширенных зрачков, и какой-то отстраненный, подернутый туманом. И преувеличенно нежная улыбка тоже пугала несказанно.
— Г-где я? — пробормотала пересохшими, непослушными губами, тело напряглось в бессознательной попытке отодвинуться подальше. — Геннадий, зачем вы меня привязали?
Но бесполезно.
— Тише, тише, Олесенька, все в порядке, — пробормотал он, и от выражения предвкушения на его физиономии меня передернуло. — Все хорошо будет, ты просто расслабься… Как же я давно этого хотел, девочка моя, — жадные руки справились с застежкой жилетки, и паника подступила к отметке "неконтролируемый ужас". Я буквально оцепенела, не в силах пошевелиться, в голове билась одинокая истеричная мысль, что это не со мной, не может этого быть, и никто не знает, что я тут, и не придет на помощь, а этот тип, похоже, реально сумасшедший… — А ты так долго не давалась мне, глупая, даже в другую квартиру сбежала, — в голосе Геннадия послышались укоризненные нотки. — Пришлось даже сына просить о помощи, хотя девушки ему совсем не нравятся…
Его пальцы уже взялись за пуговицы на блузке, распахнув полы жилетки, и горло сжал спазм, не давая дышать. Перед глазами все поплыло, я судорожно сглотнула, хватая густой, вязкий воздух открытым ртом и чувствуя, что проваливаюсь в темноту — видимо, впечатлений оказалось достаточно, чтобы я впервые в жизни потеряла сознание… Наверное, к лучшему, да. Еще успела услышать, как открылась дверь, и все. Наступило благословенное небытие.
Правда, долго не получилось пребывать в этом состоянии, в жуткую реальность вернул резкий, неприятный запах нашатыря. Я дернулась, чихнула и снова открыла глаза, сразу заметив изменения. В углу на стуле сидел Стас с отстраненным, равнодушным лицом и рассматривал меня. Значит, он только прикидывался, изображая интерес ко мне? Лишь для того, чтобы заманить к папочке?.. Ужас и не думал уходить, молоточками стуча в висках, сознание по-прежнему пребывало в ступоре, не выдавая ни единой здравой мысли, что делать и как избежать дальнейшего. Я не сомневалась, Геннадий доведет начатое до конца. Господи, как я не поняла раньше, что у него на уме? Ведь ловила эти его странные взгляды, улыбки, попытки сблизиться со мной, правда, слишком осторожные, чтобы можно было что-то заподозрить…
— Нет-нет, не надо терять сознание, ну что ты, — продолжил бормотать этот сумасшедший маньяк, одним движением выдернув мою блузку из-за пояса юбки — пуговицы он уже успел расстегнуть. — Я же ничего плохого тебе не сделаю, Олесенька, я же люблю тебя, драгоценная моя девочка… — его пальцы зашарили по моей груди пока еще поверх бюстика, и меня едва не затошнило от отвращения.
Насколько позволяли путы, я выгнулась и попыталась увернуться, как могла, не обращая внимания на боль в запястьях. Дар речи временно покинул, я даже закричать не могла, так сильно спазм сжал горло. Воздух с трудом проникал в легкие, сердце колотилось в груди с неимоверной скоростью, а глаза застилали слезы, сдерживать которые уже не получалось. Но когда рот Геннадия жадно приник к соску, прикусив его прямо через кружево, я все-таки дала волю эмоциям.
— Хватит, не надо, развяжите меня, — выпалила на одном дыхании, извиваясь и с отчаянием понимая, что ничего не получится — мокрый, противный рот продолжал елозить по груди, и от омерзения тело деревенело, а в животе как целый выводок лягушек поселился. — Да перестаньте, оставьте меня в покое, — завопила я, ощутив, как пальцы дернули ткань, обнажая полушарие.
О, господи. Он же всерьез намерен… От последней мысли в голове снова помутилось, я опасно зашаталась над пропастью беспамятства — ладони Геннадия уже стремительно скользнули по моим бокам и настойчиво потянули вверх юбку. Вот теперь я ужасно пожалела, что надела чулки утром, но кто же знал, что день станет настолько паршивым?