Отбор невест для проклятого князя
Шрифт:
После полудня, начали приходить люди, в основном вдовы с выводками ребятишек больше трех, поменьше калек, кто без руки, кто без ноги, еще меньше одиноких стариков, и совсем уж мало пьяниц.
Сердце мое возрадовалось, благодатное хозяйство мне достанется. Ой благодатное.
Когда люди расселись за столы, подошла к каждому, раздавая монеты и спрашивая, как их дела, здоровье, не нуждаются ли в чем-нибудь.
– Все хорошо дочка, есть, где покушать вот, да и ладно. Не сложилося с семьей по молодости, гордый, да горячий был. Теперь мытарствую
– На, что живешь то, дедушка?
– Траву рву, солому сушу, девкам да мужикам шляпы плету, да котомки. Да только руки уж не спорые как ране. Не поспеваю много сплести то.
– Держи, батюшка денежку, купи себе рубашку новую.
– вложив в сморщенную руку три золотых монетки, пошла дальше.
Мать с пятью детьми осталась совсем одна, когда муж рыбак, утонул. Работали они все на поле, где выращивали помидоры. Даже годовалую крошку не с кем было оставить. И старшие дети тоже работали, а грамоте в вечерней школе учились. Все такие умненькие светленькие, а у матерей в глазах отчаянье. Нужно с этим что-то делать... Попрошу у князя позволения, каждую среду, одиноким матерям здесь, хоть по серебрянику давать. Чай не обеднеет его казна от помощи пяти вдовам.
Когда вложила денежку в руку последнего страждущего, почувствовала на себе чей-то жгучий взгляд, подняла глаза и в самом дальнем углу, в тени, увидела саму себя. Только чуть пополнее и постарше.
Сердце мое подпрыгнуло и забыло, как биться, дыхание замерло, руки задрожали.
Заметив мой взгляд, женщина вздрогнула, смущенно улыбнулась, начертила в воздухе руну благополучия, она же благословление, легким жестом руки отправила ее мне и пошла вперед, но не ко мне, а к двери. Открыла ее и вышла, даже не оглянувшись.
– Мама!
– прошептала опомнившись.
– Мама! Постой! Мама!!
– я бросилась за женщиной на улицу, но там уже никого не было.
– Мама! Не уходи! Мама! Я же просто обнять тебя хотела! Мама!
Я бежала, вперед не обращая внимания ни на прохожих, ни на бегущую за мной охрану. Бежала и кричала Мама! Пока не уткнулась в какого-то просто огромного мужчину в форме дружинника князя. Подняв на него глаза, в ужасе отшатнулась назад, узнав в нем одновременно и жреца Маруна и служителя новопришедшего, и даже, на несколько мгновений, в этом существе образ нянюшки проявился.
– Не надо, госпожа, - тихо сказало существо, обняв меня за плечи.
– Муж вашей матушки, очень ее любит, и она его полюбила, но он никогда не примет вас. Как прямое проявление ее первой любви и страсти. Но у вас есть я.
Снова жутко знакомая улыбка милой нянюшки.
– Что ты такое??
– выдохнула, холодея от ужаса.
– Хранитель, проводник, нянька, наставник, друг.
– Спокойно отвечала сущность.
– Приставлен к тебе бабушкой и буду рядом до последних мигов этого воплощения.
– Ты убил Раду!
– ужаснулась я.
– Ее век всяко был бы не долог, ее душе нужно было выполнить только одно задание по своей карме - родить дочь. Она бы не пережила укуса волкодлака. Сердце замерло бы от ужаса, и князю было б еще хуже, чем сейчас.
– А Ненависть в сердце Софьи, ты вложил?
– Это душа поднялась сюда из нижнего мира, им первый раз всегда тяжело в мирах, где вибраций энергии выше, не доверяют никому.
– Ты убил детей Лукерьи! Князь просил не делать, а ты убил!
– если бы могла, я бы сейчас же свернула эту мощную шею, на которой держалась голова с довольно симпатичным лицом рыжебородого мужика, да только у меня, совершенно точно, сил на это не хватит.
– В память о них, князь отменит этот жестокий закон, а за ним и другие княжества последуют, - совершенно спокойно ответил хранитель.
– Не смей никому больше причинять вреда! Я приказываю! - крикнула уже в пустоту, мужчина просто испарился.
– Мила! Милочка! Да постой же ты, детка!
Лукерья догнала меня и прижала к себе.
– Поехали домой, хорошая, поехали, - сердечная женщина сама надрывно всхлипывала от жалости ко мне, - Князя дождемся, а хочешь, с княжной в саду погуляем?
– Хочу, Луш, очень хочу!
Как же было обидно и горько.
– Я не нужна матери! У нее есть мужчина, которого она любит больше меня!
– всхлипывала, положив голову на колени к Луше.
– Но все же, она нашла в себе силы прийти и благословить, на жизнь с любимым!
– утешала женщина, гладя по голове.
Да, ее когда-то не благословили, и она понимает, как холодно без материнского одобрения. А меня, ее одобрение, несмотря ни на что, будет греть всю жизнь. Да и бабушка не так плоха оказалась, вон каким хранителем замудренным обеспечила.
– Я отпускаю тебя, хранитель!
– сказала громко.
– Отпускаю с искренней благодарностью за все. Но дальше со всем справляться, я буду сама.
Мне была просто невыносима мысль того, что хранитель однажды убьет еще кого-то, во имя моего будущего.
Меня тут же словно холодным ветерком обдуло.
Ушел.
С вздохом полным грусти, вспомнилось как горько я плакала, одна обмывая почившую нянюшку, просто не проснувшуюся однажды утром. Как бешено билось сердце, когда в ужасе убегала от служителя новопришедшего и наущенных им односельчан. И сердце вздрогнуло от боли, но и губы Богумира, что так нежно ласкали утром, тоже вспомнила. И улыбнулась.
Как только приехали на княжеский двор, я сразу отправилась искать Светораду. Девочку качали в саду, на качелях, Светозар с Вереной. Увидев меня, девочка бросилась ко мне на всей скорости своих маленьких ножек, но замерла в шаге от меня:
– Ты давно не приходила. Я тебе, как и тете не нужна, да?
– тихо спросила малышка, опустив голову.
Обвинение и обида в глазах ребенка, разрывали душу в клочья. Кажется, я понимала теперь почему мама убежала.
Но я не убегу! Не за что не убегу!