Отбор. Выжить, чтобы победить

Пришла я в себя от резкого запаха. Хотелось чихнуть, но не получалось.

Тело не слушалось. Не могла ни пошевелиться, ни открыть глаза. Раздался стук в дверь, затем послышались шаги.

— Она годится? — оглушил очень близко надо мной низкий с нотками хрипотцы голос. Я ощутила даже его дыхание на своем лице, к слову, приятное на запах.

Гожусь для чего?

— Да, — ответил второй.

— Я забираю ее.

— Но ведь это не по правилам! Она должна участвовать в отборе! — возмутился второй с нотками паники в голосе.

— Кажется, правила устанавливаю здесь я! — а первый хриплый голос возражений не любил, и чувствовалась привычка повелевать.

— Если выбора не будет, а она не станет сражаться, то не включатся нужные для вас части ДНК, все будет бесполезно. Мы пробовали, и не раз. У вашего отца сколько их, и ничего ведь не выходит. Ни с одной не удалось. Только

победительница смогла! А они все тоже подходили!

О чем они вообще говорят?

— Ладно, тогда пусть участвует! — разрешил первый голос.

И, судя по всему, первый ушел.

— Участвовать! Ее сперва на ноги поставить надо, — пробубнил второй себе под нос. — А после кри-заморозки, последствия могут быть… Ох, не повезло тебе, девонька, — меня погладили по головке. — Ну да ты справишься, я уверен!

Глаза неожиданно защипало. Меня никто не обнимал, не гладил по головке с маминой смерти.

— О, да ты не спишь! — обрадовался мужчина, вытирая скатившуюся слезинку. — Уже хорошо! Встать сможешь?

Но я не смогла пошевелиться.

Надо мной еще бесконечно что-то делали, кололи какие-то болезненные уколы, от которых хотелось выть, но… ничего не происходило.

Мыслить связно тоже перестало получаться.

И в конце концов сон сморил меня.

Разбудил меня громкий голос:

— Как это не можете поднять?

— Это из-за аварии. Похоже, ее тело не получает сигналы мозга.

— Разве наша медицина не восстанавливает все?

— Да, но нейронные связи мы можем восстановить лишь на физическом уровне.

— Это всего лишь провода, по которым ток течет! Неужели сложно их отремонтировать? — похоже хриплый терял терпение.

— Понимаете, мы восстановили, но… Оно так не работает. Теоретически она здорова, но…

— Что "но"? Она должна быть на ногах к завтрашнему дню! Я забираю ее себе. Мне, в принципе, без разницы, будет она ходить или нет! Отбор начинается уже завтра! И если она не сможет участвовать, ей же хуже!

— Но ничего не выйдет, и что тогда? Очередная ваша игрушка?

— Тебе какая разница?

— Эта девочка особенная! С ней надо ласково! — настаивал врач.

— Не хочу ничего знать! Подготовьте ее к транспортировке. Она слышит?

— Да.

— Что ж, прекрасно! Мне только инвалида и не хватало! — в голосе хриплого мужчины чувствовалась досада. Ему не хочется со мной возиться. Тогда зачем я ему?

Дверь открылась и закрылась.

А врач начал суетиться вокруг меня, стуча и звеня какими-то вещами.

— Машенька, ты меня слышишь? — раздался шепот у моего уха.

И как ему ответить, если даже глаза открыть не могу?

Врач открыл мне глаза. Я впервые его видела. Выглядел он возраста моего отца и даже отдаленно походил на него. Такие же усы, но имелось и отличие — короткая бородка. Глаза нежно голубые, а возле них залегли морщинки, будто он постоянно улыбается. На голове был чепчик, из которого не выбивался ни один волосок. Он был в белой форме. У меня сразу же возникло доверие к этому человеку.

— Зрачок реагирует! Уже здорово! — он искренне радовался. Впервые за много лет вижу радостного человека. Улыбаться умели все, но это была дань вежливости в нашем обществе, не более. А этот человек именно радовался, хлопая в ладоши. — Ты слышишь? Ура, слышишь! — но тут он посерьезнел: — Слушай внимательно! Тебе надо встать! Захотеть это сделать, любой ценой. Через жуткую боль, через ничего не выходит. Пробуй вновь и вновь! И что бы ни делал с тобой сын Владыки, не обижайся на него. Он — избалованный мальчик и привык получать все по первому требованию. Ты можешь злиться, желать отомстить, но не вздумай обижаться, слышишь? Пообещай!

Как он себе это представляет? Ну ладно, обещаю!

— И еще, борись! Борись до конца! Тебя вытащили с того света только потому что ты участница отбора. Если б не подала заявку, никто б не возился. Но дальше только от тебя зависит, сколько ты протянешь на этом отборе.

Подала заявку? Я не подавала! Неужели кто-то подал от моего имени? Прибью Дашу, если до нее доберусь! Мы с сестрой, очень похожи. Почти как близняшки, разве что разного возраста. Она старше меня на шесть лет.

— Но там так просто не выжить! — продолжил говорить врач. — Это отбор не на жизнь. Поэтому и выплачивают компенсацию родным. Чтобы потом не поднимали шумиху. Да и если не удовлетворятся родичи деньгами, то всегда можно обвинить их в чем угодно, подбросить улики, состряпать дело, посадить в тюрьму. Ладно, хватит об этом! Не буду тебя пугать! А то вижу, что твои глаза полны ужаса! До финала может вообще никто не дойти! А ты должна!

Должна? Опять должна?

— Да, должна! Своей маме с папой должна! Если б не они, тебя б не было, такой, какая ты есть. Они подарили тебе жизнь! Цени ее! Что бы ни случилось, как бы плохо ни было!

Я вновь прослезилась. Как они там? Какая жизнь ждет родителей за пределами этого мира? И что со мной собираются делать на этом чертовом отборе? Считалось, что после смерти нас ждет новая жизнь. Вот только никто не знал, какой она будет. Но, вроде как, важны твои поступки в этой жизни для следующего воплощения.

В помещение вошел мужчина, он же менч поднял и усадил в кресло-каталку, только без колес. Веки сами закрылись и обзор исчез. Но глаза к тому времени уже пекли, поэтому я лишь порадовалась.

— Куда ее доставить, док? — спросил этот медицинский работник. Похоже, что медбрат.

— На высший уровень. К сыну Владыки. Скажешь, что она — участница отбора.

Послышалось монотонное гудение и ощущение движения, как в лифте, только горизонтальное. Меня везли куда-то. А потом и вертикально поднимали.