Отчаянная и другие рассказы
Шрифт:
Дочь генерала
Екатерина Гусева стояла в коридоре в своей трёхкомнатной квартире на проспекте Мира. Собираясь выйти из дома, она осмотрела себя в зеркало, её любимое. Мастер умело вырезал раму для него под старину. Синее новое платье очень шло к её глазам. Да, кстати, надо бы подкрасить ресницы, подумала Катя. Роман, к которому она собиралась на свидание, и с которым вместе училась на театральном факультете, наверное, уже заждался её.
Накрасив ресницы, как их учили на «гриме», Катя бросила тушь на тумбочку, махнула пару раз по своим длинным белокурым волосам расчёской. Все, она готова на выход. Но в эту самую минуту что-то в мире изменилось. Словно режиссёр в кино махнул рукой, и статистка объявила следующий дубль. Тяжёлая бронированная дверь, словно картонная декорация, сложилась пополам от мощного взрыва. Какие-то осколки-обломки оцарапали руку Катерине, и струйка крови потекла на платье. Боли девушка не почувствовала, только очень жалко стало обновку.
А между тем в квартиру ввалились двое незнакомцев. Катя словно смотрела какой-то неудачный фильм про спецназ, не поверила происходящему.
Мужики в черных масках и серых беретах, словно два брата-близнеца, бросились к девушке. Один схватил Катю за руку, больно шлепнув другой девушку по щеке.
– Что вам нужно? Кто вы такие? Убирайтесь отсюда живо! – закричала девушка. Слезы заволокли глаза, готовые с минуту на минуту пролиться градом.
Незнакомец, не отвечая, схватил Катерину за волосы. А потом легко, словно она ничего не весила, вскинул девушку на плечо и бросился вон из квартиры.
Катя потеряла сознание, но последнее, что она то ли увидела на самом деле, то ли это воспроизвело её внутреннее зрение, был большой зал в папиной квартире, где на стенах висели его любимые охотничьи трофеи – чучела животных и красивые картины – пейзажи в дорогих золочёных рамах.
Но чего Катерина никак не могла уже видеть, так это то, что делал оставшийся в квартире второй мужчина. Он толкнул зачем-то шкаф, опрокинув его на пол. Сорвал две картины, бросил их сверху. А затем вытащил из кармана своей куртки DVD-диск и положил его на телевизор. Сделав все это, он быстрым шагом покинул квартиру, не оглядываясь.
Выбежав из подъезда, в котором на их счастье, куда-то отлучился консьерж, он сел в поджидающий его шестисотый «мерседес». Там на заднем сиденье лежала девушка. Она была без сознания, но казалось, что она крепко спала. Машина тихо тронулась и плавно выехала со двора, куда въезжал черный лимузин с тонированными стеклами.
Это вернулся домой со службы шестидесятилетний генерал Гусев. Подтянутый молодящийся мужчина с седыми волосами, с неизменным коричневым портфелем в руке и черной кожаной папкой под мышкой, он являл собой образец настоящего мужчины, ни на минуту не забывающем о делах военных, о безопасности мира.
Привычно кивнув консьержу, удивился, что того нет на месте. Иван Иванович поднялся по чисто вымытой лестнице, как всегда игнорируя лифт, к двери своей квартиры. И… не обнаружил её. На том месте, где должна была находиться бронированная махина, раскорячилось что-то похожее на почерневшее от гари, изуродованное, искореженное железо, которое ему доводилось видеть на полях сражений.
И, конечно же, доступ в квартиру был открыт. Иван Иванович, предчувствуя беду, бросил на пол папку и портфель и шагнул через порог.
Он не разрешал себе строить предположения, хотя в голову упорно лезли ужасные мысли. Генерал их гнал от себя. Где он – и где война, думал боевой офицер. Афганистан, как он внушал себе каждый день, остался в его прошлом и снах. Но что это?
На телевизоре лежал диск, словно приглашая его расставить все точки над «i», узнать самое страшное, что оборвало мирную жизнь его семьи.
На экране незнакомый высокий жилистый мужчина в чужеземном камуфляже и нерусским лицом, глядя в камеру, тщательно выговаривая слова, произносил с акцентом:
– Твоя дочь у меня, даю тебе неделю, чтобы собрать двадцать миллионов долларов и перечислить на мой счет в швейцарском банке.
Иван Иванович не успел даже что-то крикнуть в ответ, моджахед исчез с экрана. Только серая рябь мельтешила перед его глазами.
Выматерившись как следует – Гусев и сам не ожидал от себя, что помнит все эти слова, запрещенные Катей в их доме раз и навсегда, – Иван Иванович залпом выпил стакан водки.
Легче не стало, но зато он смог наконец-то проговорить:
– Хрен тебе, гнида, а не деньги.
И сразу же созрело решение. Правильное и единственно верное: бороться. Идти до конца, но Катю спасти во что бы то ни стало. Она – единственное, что было у него в этой жизни. Для чего он каждый день просыпался, шел на службу, а потом мчался домой. И это единственное у него кто-то хочет отобрать? Не выйдет, он не позволит отнять у него ещё и дочь. Жену уберечь он не смог. Её унесла странная автокатастрофа два года назад.
– Где Катя? – стучал в висках вопрос. – Кто её похитил?
Эти вопросы седой генерал прокручивал в голове всю ночь, вышагивая по квартире из угла в угол.
Ровно в девять утра зазвонил радиотелефон. Генерал схватил трубку, прижал её к уху.
– Да, я слушаю! – крикнул Иван Иванович, надеясь на чудо. А вдруг это Катя.
Но чуда не произошло. Из трубки послышалась русская речь с албанским акцентом:
– Не делай глупостей, готовь деньги. Твоя дочь у нас. Если ты хочешь увидеть её живой, переведи деньги как можно скорее. По почте получишь номер лицевого счета.
– Что с ней? – кричал генерал, сжимая правой рукой чёрный радиотелефон. – Она жива?
– Пока жива, – тот же голос ответил генералу.
– Дайте ей трубку, я хочу слышать ее голос! – потребовал генерал.
– Как только заплатишь! – услышал он грубый ответ.
– Я генерал военно-воздушных сил! – кричал генерал в притихшую трубку. – А ты… ты – афганская гнида, ты – муха на стакане, ты – блоха на расческе.
Иван Иванович с размаху стукнул кулаком по зеркалу, неудачно попавшемуся на глаза. По зеркальной поверхности поползли трещины. В их паутине генерал словно увидел отражение своей прошлой счастливой жизни, по которой «проехал» Афганистан.