Отчаянные подружки
Шрифт:
Алька, решив, что ею пренебрегли, присела в углу кабинки и затряслась от рыданий.
После этого случая она заявила мне, что с любовью покончено раз и навсегда. Стойкости у Альки хватило ровно на неделю, через неделю она опять поехала в бассейн, правда, позже обычного.
Когда она вышла из оздоровительного комплекса, было уже совсем темно, машины со стоянки вокруг здания почти все разъехались. Алька, не оглядываясь по сторонам, направилась к центральному въезду на территорию комплекса, рядом с которым находилась остановка маршруток.
Сзади
Спортивная «ауди» красного цвета обогнала подругу и с визгом затормозила. Из нее вышел Решетников. Он выбросил сигарету и открыл дверь, жестом приглашая Альку сесть.
Подруга, не чувствуя земного притяжения, впорхнула на сиденье рядом с водителем.
Решетников опять закурил и в полном молчании повернул ключ зажигания. Так, не произнеся ни слова, они доехали до какой-то пятиэтажки за городом.
– Здесь я когда-то жил,– ввел Альку в курс дела Валентин.
Дальше им слова вовсе не понадобились. Их желания совпали, риск сделал связь пикантной, а влечение прямо каким-то сумасшедшим.
Когда Алька вернулась домой, я поняла все с одного взгляда.
– И что теперь?– спросила я ее.
– Не спрашивай, откуда мне знать, что будет дальше? Может, нас сожгут, может, утопят. Какая разница? Я готова умереть за свою любовь.
…Алька порхала по квартире, все время мурлыкала под нос какие-то никем не написанные мотивчики. Разговаривать с ней было невозможно, все ее интересы сузились до одного метра семидесяти сантиметров с голубыми глазами и светленьким чубчиком. А если я ее усаживала за учебники, она смотрела в них бессмысленным взглядом, не видя букв. Будто совсем читать не умела. Приближалась последняя сессия, потом госэкзамены, а с ними катастрофа. У Альки не все зачеты были сданы, а она не выказывала никаких признаков беспокойства. Хоть бери справку о невменяемости подруги и переноси ей госы на следующий год. Я не знала, что можно предпринять.
В университете подруга появлялась только со мной за руку, были бы наручники, я бы ее к себе пристегнула. О Валентине я без раздражения слышать уже не могла.
Как-то столкнувшись с ним у нашего подъезда, я спросила:
– Слушай, герой-любовник, у тебя командировки бывают?
Окинув меня ленивым взглядом, Решетников поинтересовался:
– А в чем дело?
– Покинь этот город на время, пока Алевтина сессию сдаст, прошу тебя.
– Да сдаст она все, мама-Вася,– отмахнулся чужой муж.
– Понятно, – вздохнула я и прошла мимо.
Алькино будущее беспокоило только меня. Жаловаться на нее было некому, родителей Алевтины уже не было в живых, а всем родственникам она давно внушила мысль, что ее жизнь не касается никого, кроме нее самой. Да и что они могли сделать?
Незаметно прошел Новый год, не оставив в памяти ничего, кроме Алькиных истерик. Уже на следующий день после праздника я бегала, хлопотала, договаривалась в деканате и на кафедрах
Отчаявшись, я пригрозила ей, что пожалуюсь Черных. Она испуганно вытаращилась на меня и тихо спросила:
– Неужели ты в самом деле сможешь это сделать?
– Не знаю, но лучше не проверяй.
С этими словами я вручила ей лекции по прокурорскому надзору, поставила рядом с ней чашку кофе, будильник и предупредила:
– У тебя есть десять часов. Утром экзамен. Сдашь – твое счастье. Не сдашь – я сдам вас.
Алька косила на меня черным глазом, хмурилась, но собралась с силами и утром мы с ней поехали на экзамен.
Получив общегосударственную тройку, она решила, что может устроить себе выходной. Но я уже не стесняясь ее шантажировала, и Алька с учебником в обнимку провела еще два дня. Так мы доползли до конца сессии.
Сил у меня к тому моменту не осталось, но злость на Алевтину не улеглась. Подруга мне даже спасибо не сказала за то, что я перетащила ее в следующий семестр.
К тому же погода стояла какая-то невразумительная, будто природа никак не могла определиться с выбором сезона, и снег, не успев выпасть, сразу таял.
Чувствовала я себя отвратительно, все время хотела спать.
Сдав последний экзамен, Алька укатила с Решетниковым в его пятиэтажку, а я, приехав домой, посидела в горячей ванне и утроилась под одеялом с детективом и яблоком. На второй странице начала дремать, и прямо с яблоком в руках уснула.
Проснулась я от тревожного и безобразно настойчивого звонка в дверь. Я забыла вытащить ключ, и Алька не могла попасть в квартиру. На лестнице слышались подозрительные всхлипы. Открыв дверь, я испуганно отскочила в сторону.
Рыдая, Алька ввалилась в прихожую, села на подзеркальник у порога и, давясь слезами, объявила:
– Он меня разлюбил. Пока я училась в этом твоем дурацком университете, он меня забыл и разлюбил.
– Горе-то какое,– посочувствовала я.
– Да что ты в этом понимаешь? – накинулась на меня Алька.
– Где нам, дуракам, чай пить,– согласилась я.
Столько лет зная Алевтину, я не могла поверить, что из-за этого насекомого она может так расклеиться. Мне опять пришлось возиться с подругой, утешать, умывать, укладывать в постель, поить валерьянкой и класть ей в ноги грелку. Алька вскрикивала во сне, звала любимого, а я сидела рядом и думала: «Ну, что за мыльная опера».
Утром я услышала подробности их ссоры.
Алька зачем-то предложила Валентину совместный отдых.
Решетников посмотрел на нее удивленно:
– Ты что, прикидываешься? Вот, блин, повезло, еще одна дура на мою голову.
– Кто дура? Я?!?
Алевтина Сумрай поразилась искренне, от души.
– Конечно, ты. Отдыхать с тобой? Да мы не успеем доехать, как нас поймают и казнят. Черных шкуру с меня сдерет с живого. А заодно и с тебя.
– Ты это придумал, чтобы отделаться от меня, – заявила подруга любимому.