Отчим (не) моего жениха
Шрифт:
Понятное дело, Слава старше меня и опытней? Ему скучно просто гулять, и он хочет продолжение банкета. Но дело в том, что я не хочу. Сама не пойму почему, по прикосновения жениха кажутся неприятными.
Я скрестила пальцы и решила, что в лепешку расшибусь, но нашей свадьбе со Славой не бывать!
Когда я спустя полчаса выглянула из комнаты, на этаже стояла тишина. По дому как тень сновала горничная, отдраивающая замок рабовладельца, на кухне суетилась кухарка, а Славы с Виктором нигде не было.
И тут неожиданно, словно приглашая
Чертик внутри меня в нетерпении потирал ручки, предвкушая очередную пакость. Взгляну только одним глазком, решила я и, обернувшись по сторонам, проворно юркнула внутрь.
В кабинете с сегодняшнего утра ничего не изменилось. Заваленный папками диван, кресло и стол. Стоп, а вот это уже интересно. Включенный ноутбук.
И почему Разумовский такой растяпа!
Я не собиралась копаться в личных данных Виктора или бродить по соцсетям, напичканным его брутальными фотками. Хотелось только сотворить мелкую пакость, от которой у Разумовского возникнет непреодолимое желание вышвырнуть меня из замка.
Усевшись в кожаное кресло руководителя, я погрузилась в незабываемое блаженство. Анатомическая форма спинки и мягкая обивка настолько идеально повторяли изгибы позвоночника, что хотелось сидеть в нем вечно. Покрутившись в кресле, я представила себя на месте Разумовского. Интересно, какие вопросы он решает в кабинете? Наверное, кричит на всех, понукая работать.
Несколько минут я гримасничала, подражая манере говорить «папочки», но дальше расслабляться нельзя. Разумовский в любой момент может вернуться и будет странно, если он застукает меня сидящей без спросу в его кабинете.
Выйдя из операционной системы ноутбука, я легко вернулась обратно на рабочий стол. Воистину странный человек, отчим Славы. Настолько уверенный в себе, что у него даже компьютер без пароля. Надо срочно устранить досадную оплошность.
В одном анекдоте читала о забавном пароле с казусными ситуациями после его установки. Довольно хихикая, я установила на компьютер пароль и быстро покинула кабинет.
Первым домой вернулся Слава. Я гуляла по заснеженным дорожкам обширной придомовой территории, когда заметила жениха с букетом цветов. Буйство красок смешалось в ярком букете, и я онемела от удивления. Я даже не могла предположить, что после некрасивой ситуации в спальне, Слава подарит мне цветы. Он подошел, смущенно улыбнулся и протянул букет.
— Ариш, прости меня, пожалуйста, — извиняющим тоном произнес он. — Обещаю, подобное больше не повторится. Ты сама будешь определять рамки, за которые можно заходить.
Хотела дуться, не принимая извинения и цветы, но заметила вдалеке Разумовского, и планы тут же изменились. Папочка должен видеть, как я безумно хочу замуж за его сына.
— Спасибо, дорогой! — завопила я, чтобы Виктору с другого конца участка было прекрасно слышно каждое слово. — Какие восхитительные цветы!
Взяв букет в одну руку, а другой уцепившись за Славу, я потащила жениха в дом. Проходя мимо Разумовского, широко улыбнулась, но ответной реакции не получила. Рабовладелец был хмур и постоянно заглядывал в телефон, словно ожидая звонка.
— А чем занимается твой отчим? — поинтересовалась я у Славы, выбирая вазу для букета.
— У него своя компания по перевозке грузов. Довольно прибыльный бизнес, но это не мое. Слишком много нервотрепки и мало уверенности в завтрашнем дне. Мне гораздо интересней и проще продавать недвижимость, — пояснил Слава.
Налив воду в красивую расписную вазу, я водрузила букет в центр кухонного стола. Но любоваться красивыми цветами довелось недолго. В кухню следом за нами вошел Разумовский и, увидев мое творение, раскричался.
— Что вы себе позволяете! — завопил он, словно я спалила дом, а не просто поставила букет в воду. — Уберите немедленно! Да вы знаете, какого века эта ваза?
Продолжая чертыхаться, он схватил букет и с остервенением кинул его на пол.
— Как ты, моя дорогая? — бережно взял вазу, словно та была невиданной драгоценностью, и вылил из нее воду. На его истошные вопли прибежала горничная, и Разумовский осторожно передал ей «свою прелесть». — Высушите ее максимально аккуратно и осторожней с покрытием. Оно очень хрупкое. Понимаете, что вы только что натворили? — закричал он мне и посмотрел на Славу. — Поговори со своей девушкой, прошу тебя. Пусть ни к чему не прикасается, особенно к экспонатам и картинам.
И ничего, что я стою рядом, и можно недовольство высказать мне, а не через третьих лиц.
— Я не знала, что ваза настолько ценная, — пыталась защищаться, но мне не было оправдания.
Я едва не загубила музейное творение, но это не повод Разумовскому кричать на меня.
— В этом доме все ценное, уясните это себе, барышня, — гордо подняв голову, заявил рабовладелец.
Монстр еще долго разорялся, разговаривая с экспонатами, словно те были живыми людьми.
— Твой отчим случайно не тронулся умом, — спросила у Славы, когда он понес очередной бред про редкость и дороговизну.
— Что? Нет, — Слава хохотнул. — Он всегда такой.
— Вы ведь обо мне шепчетесь, верно? — Разумовский остановился и прислушался к нашему разговору.
— А вы, папочка, еще и параноик, — шутливым тоном заявила я. — Уверена, вы считаете, что земля движется исключительно вокруг вас.
У монстра даже глаза из орбит полезли на такую дерзость, но мне терять нечего. Немного позлю зверя, получу от него вечный бан и улечу в далекую даль.
— Я поняла, — продолжила, пока рабовладелец не перехватил инициативу, — у вас просто мало денег, вот вы и злитесь, что я посягнула на вашу драгоценную вазу.