Оtцы и деtи
Шрифт:
До противоположного берега Кирсанов доплыл первым. И даже не запыхался. Выходить из воды не стал, ждать соперника тоже. Коснулся рукой камышей, обозначая промежуточный финиш, и с той же скоростью поплыл обратно.
Женька дотронулся ладонью до того же камыша, еще качающегося после прикосновения Кирсанова. «Здоровый, черт!» – подумал он, глядя, как стремительно удаляется Павел Петрович.
«Это тебе не Аркаша! Надо бы поднажать!»
Но как он ни старался, до середины озера ему не удавалось догнать ПП. Вроде бы приближался, но тот все время прибавлял. Казалось, сил у Павла Петровича бесконечно
«Нечего жалеть старикана!» – подумал он, усиленно работая ногами. Расстояние между ним и ПП заметно сократилось. Как и предполагал, за сто метров до берега Женька догнал Кирсанова. Уперлись оба. И тут Базаров почувствовал, как вырывается вперед. Это пока были какие-то сантиметры, невидимые глазу, но тот, кто выигрывал финиш, прекрасно знает это чувство. Когда, ликуя, представляешь себе выражение лица соперника, его отчаяние, хотя видеть это невозможно. Все силы, все мысли и все зрение – на дистанции. Назад смотрит только плечо, то самое, за которым дышит соперник. Самый кончик плеча. И оно, это плечо, видит: я выигрываю! Отрыв – и две, три секунды полета, когда в голову бьет убийственный коктейль из сумасшедшей усталости и бешеной эйфории. От этого сил становится больше, открывается то самое второе дыхание, которое есть не что иное, как уверенность в своей победе. В том, что сил на финише хватит. Он мой, этот финиш, я его беру, а все остальные пусть расслабятся.
Базаров понял, что он победил, еще даже не доплыв до берега. Метров за тридцать он не выдержал и обернулся. Ему хотелось увидеть лицо ПП. Но когда Женька увидел это лицо, ему стало не по себе. Он резко развернулся и рванул к Кирсанову.
– Эй, что это с вами? – спросил с насмешкой, но поддержал при этом Павла Петровича за спину, не давая захлебнуться.
– Пусти, – прохрипел Кирсанов. – Я в порядке.
– Водичка-то холодная. Ногу свело, да?
– Пусти, я сказал!
– Ну нет… Потонуть я вам не дам. Хоть я и хам.
Женька подставил Кирсанову свое плечо, то самое, которым недавно почувствовал победу, и сказал:
– Держитесь.
Павел Петрович попытался его оттолкнуть.
– Будешь упрямиться, я тебя за волосы схвачу! – разозлился Женька. – И поволоку к берегу! То-то будет позорно! Да еще девки увидят!
И Кирсанов сдался, ухватился за него, удерживаясь таким образом на воде.
– Не нога, – признался он. – Сердце…
– Твою-то мать! – выругался Женька. – Вот почему губы синие! Не от холода! Цианоз! Сам все вижу! – И он напрягся, чтобы доплыть до берега, как можно быстрее.
– Вот же дурак! – ругал он Кирсанова. – И куда поперся? Старик, а туда же! Слышь, старикан? Ты смотри, не отключайся! Греби, слышишь? Хотя бы держись… Все вы, Кирсановы, слюнтяи… Только сопли жевать… Связался я с вами…
Павел Петрович не отвечал. Когда Женька выволок Кирсанова на берег, тот был без сознания. Разложив его на песке, так что босые пятки оказались в воде, Базаров торопливо принялся делать Павлу Петровичу искусственное дыхание.
– Сам утопил… Сам и спасу… – говорил он, энергично нажимая руками на грудную клетку. – Раз, два, три… – он нагнулся и с силой дунул Кирсанову в рот. – Раз, два, три…
Через какое-то время Павел Петрович открыл глаза.
– Раз, два, три…
– Все… Хватит… – прохрипел
И Женька без сил повалился на песок рядом с Кирсановым. Закрыл глаза и замер. Только сейчас Женька почувствовал, что силы на пределе. Это просто чудо, что он вытащил Павла Петровича из воды! Ведь сколько пришлось проплыть! Икры ног мелко-мелко дрожали, в руках тоже была предательская дрожь. Отдышавшись, ПП тоже рухнул на песок без сил. Какое-то время они молча и неподвижно лежали рядом.
– Молодость есть молодость, – сказал ПП уже почти нормальным голосом, нарушая это молчание.
– В порядке? – Женька сел, взял его руку и стал искать пульс. – Надо бы ЭКГ сделать. Похоже на микроинфаркт. А то и на полноценный инфаркт. Как левая рука? Не онемела? Отдает в нее? Какие вообще ощущения?
– Ощущения, что я полное дерьмо, – поморщился Кирсанов.
– Это верно, – согласился Женька. – Выглядите вы хреново.
– Паша! – раздался вдруг отчаянный крик.
Оба вздрогнули и обернулись. К ним с горы несся Николай Петрович. На крутом спуске он споткнулся и упал, какое-то время колобком катился вниз, потом встал на четвереньки и несколько метров прополз. Встав же на ноги, снова побежал, по пути еще пару раз споткнувшись, но удержавшись на ногах.
– Господи, Паша! Пашенька… – зарыдал он, подбегая к брату и падая рядом с ним на колени. – Я все видел из окна! Ну, зачем?! Господи, зачем?! Ты… – накинулся он на Базарова. – Убийца! Это ты подбил Пашу плыть на тот берег! Ты мерзавец! Самый настоящий мерзавец! Я тебя в тюрьму упрячу! Да я тебя…
– Заткнись, – отчеканил Кирсанов.
– Паша…
– Заткнись и возвращайся в дом.
– Паша! – Николай Петрович, по красному, потному лицу которого рекой текли слезы, попытался обнять брата. – Ты же только что чуть не утонул!
– Я в порядке.
– Но…
– Иди в дом, Коля. Нам с Евгением надо поговорить.
Николай Петрович колебался.
– Ты слышал, что я сказал?! – повысил на него голос брат. – Я здоров! Сердце прихватило, что в моем возрасте нормально. Так бывает со стариками.
– Ну, какой же ты старик?! – всплеснул руками Николай Петрович.
– Это мне хороший урок, – поморщился ПП. – Никто не молодеет. Я думал, что из железа, а оказалось, как и все, из мяса и костей. А еще из сосудов, вен и артерий. Где-то закупорило от чрезмерных моих усилий. И от того, что я потерял над собой контроль. Но теперь я в порядке. Иди, Коля. У нас очень серьезный разговор.
– Ну, хорошо… – Николай Петрович нехотя поднялся. – Ты уверен, что…
– Уберешься ты или нет?! – не выдержал ПП.
И его брат с той же энергией и торопливостью, как и пришел на берег, понесся обратно. Поднимаясь на гору, пару раз споткнулся и не меньше пяти раз обернулся, чтобы убедиться: мужики больше в воду не лезут.
– О чем вы хотите поговорить? – спросил Женька, когда Николай Петрович поднялся на гору.
– До того, как все это случилось, я имею в виду наш заплыв, я принял решение сдать тебя полиции, – спокойно сказал Павел Петрович. – Ты прекрасно знаешь за что. Это статья УК с серьезным сроком. Я хотел, чтобы отсюда ты отправился не в интернатуру, а в тюрьму. Но теперь я свое решение изменил.