Отцы-основатели. Весь Саймак - 2.Почти как люди
Шрифт:
— И чего вы расшумелись! — выкрикнул Чарли Хаттон. — Никто ничего и не узнает, только болтать ни к чему. Будем держать язык за зубами. Все дадим клятву, что никому и полсловечка не скажем.
Толпа одобрительно загудела. Дэниел Виллоуби весь побагровел — того и гляди, хватит удар. Одна мысль о такой массе фальшивых денег невыносимо оскорбляла его нежную душу.
— Все это сможет решить моя комиссия, — ласково промолвил наш мэр.
По тому, как он это сказал, стало совершенно ясно, что у него на уме и какое решение примет эта самая комиссия.
— Вот
Мэр в ярости уставился на него:
— А чьи же?
— Как чьи? Конечно, Брэда. Они выросли на его земле — значит, это его собственность. Ни один суд не решит по-другому.
Все так и застыли. Все взгляды обратились на меня. Я почувствовал себя загнанным кроликом, на которого наставлены сотни ружейных дул.
— Вы в этом твердо уверены? — через силу выговорил Хигги.
— Безусловно, — сказал Николс.
В мертвой тишине десятки пар глаз по-прежнему держали меня на прицеле.
Я осмотрелся — все с вызовом встречали мой взгляд. И никто не говорил ни слова.
Несчастные, слепые, сбитые с толку дураки. Они учуяли одно: деньги у себя в кармане, богатство, о каком никто из них и мечтать не смел. И не понимают, что это — угроза (а быть может, обещание?), с какой стучится к нам чуждое, неведомое племя, добиваясь доступа в наш мир. И откуда им знать, что из-за этого чужого племени над куполом, которым накрыт наш город, бешеным шквалом разнузданных, неукротимых сил готова вспыхнуть слепящая смерть?
— Не нужны мне эти бумажки, мэр, — сказал я.
— Что ж, — отозвался Хигги, — это очень благородно с твоей стороны, Брэд. Надо полагать, люди по достоинству оценят твой поступок.
— Не мешает оценить, черт побери, — сказал адвокат Николс.
И вдруг послышался отчаянный женский крик… еще один… Крики доносились откуда-то сзади, я круто обернулся.
С холма, от дома доктора Фабиана, бежала женщина… впрочем, бежала — не то слово. Она силилась бежать, но только еле-еле ковыляла. Все тело ее корчилось в судорогах непомерного напряжения, она протянула вперед руки, чтобы опереться на них, если упадет, шагнула еще раз — и в самом деле не удержалась на ногах, покатилась по косогору и наконец обмякла в какой-то выбоинке бесформенной кучей тряпья.
— Майра! — вскрикнул Николс. — Майра, что случилось?!
Это была миссис Фабиан; на зелени травы, в солнечных лучах сверкали до странности яркой белизной ее седые волосы. Она всегда была маленькая, хрупкая — в чем только душа держится, — да еще много лет назад ее скрючил артрит, и теперь страшно и жалко было смотреть на этот несчастный, чуть живой комочек.
Я кинулся к ней, за мной — остальные.
Билл Доневен добежал первым, опустился на колени и взял ее на руки.
— Все хорошо, — уговаривал он, — все обойдется! Поглядите, тут все — ваши друзья.
Миссис Фабиан открыла глаза; казалось, она цела и невредима, но она лежала на руках у Билла как младенец и даже не пробовала шевельнуться. Седые волосы упали ей на лицо. Билл бережно отвел их огромной, неловкой, заскорузлой от черной работы ручищей.
— Доктору плохо, — выговорила наконец миссис Фабиан. — Он без сознания…
— Да он же час назад был жив и здоров! — заспорил Хигги. — Я только час назад с ним говорил.
Миссис Фабиан подождала, пока он замолчит, и повторила:
— Он без сознания, и я не могу привести его в чувство. Он прилег вздремнуть, а теперь его никак не добудиться.
Билл Доневен поднялся, все еще держа ее на руках как ребенка. Она была такая крохотная, а Билл такой огромный, что казалось — в руках у него кукла, просто кукла с милым сморщенным личиком.
— Помогите ему, — попросила миссис Фабиан. — Он всю свою жизнь вам помогал. А теперь ему самому нужно помочь.
Норма Шепард тронула Доневена за локоть:
— Отнесите ее в дом. Я о ней позабочусь.
— А мой муж? — настойчиво повторила миссис Фабиан. — Кто ему поможет? Вы придумаете, как ему помочь?
— Ну конечно, Майра, — пообещал Хигги. — Мы его без помощи не оставим. Мы ему стольким обязаны. Конечно, мы что-нибудь да придумаем.
С миссис Фабиан на руках Доневен двинулся в гору. Норма Шепард побежала вперед.
— Пойдемте еще кто-нибудь, — предложил Батч Ормсби. — Поглядим, что можно сделать для нашего доктора.
— Ну что скажешь, Хигги? — спросил Чарли Хаттон. — Ты, жирная морда, тут разорялся громче всех. А как ты ему поможешь?
— Кто-то должен же ему помочь! — объявил дядюшка Эндрюс и для пущей выразительности стукнул костылем оземь. — Сейчас док нужен как никогда, без него мы пропадем. Так ли, эдак ли, а надо поскорей поставить его на ноги, больше некому лечить наших больных.
— Все, что можно, мы сделаем, — сказал Лен Стритер. — Прежде всего уложим его поудобнее. И вообще в меру нашего разумения о нем позаботимся. Но ведь никто из нас в медицине не смыслит…
— Вот что, — опять заговорил Хигги. — Свяжитесь-ка кто-нибудь по телефону с кем-нибудь из врачей и расскажите им, что к чему. Мы им опишем, что творится с больным, может, тогда они определят, какая это болезнь, и присоветуют, как быть. Норма у нас сестра — ну, хоть без настоящего образования, а все-таки уже года четыре доктору помогает, так что и она сейчас нам опора.
— Да, пожалуй, больше ничего не выдумаешь, — сказал Стритер. — Но только этого мало.
— Слушайте, люди добрые! — громким голосом заявил дядюшка Эндрюс. — Стоять да языки чесать — от этого толку не будет. Надо дело делать, да поживей!
Что и говорить, Стритер прав. Может, ничего больше мы сделать не в силах, но этого слишком мало. Медицина — это не только слова и советы по телефону. А в Милвилле и кроме лежащего без памяти доктора есть больные, и они нуждаются в таком сложном лечении, что он не сумеет им помочь, даже если сам и поднимется на ноги.