Отцы-основатели. Весь Саймак - 2.Почти как люди
Шрифт:
— Спасибо, — проговорил я. — Огромное за все спасибо.
— Давайте угощайтесь, — сказал он. — И верните мне бутылку. Мне самому сейчас очень в жилу лишний глоток.
Я выпил и отдал ему бутылку. Он, пыхтя, влил в себя свою порцию.
— Я немедля принимаюсь за дело, — объявил он. — Через часок-другой скунсы будут собраны.
— Я позвоню Тому, — сказал я. — Сперва вернусь в город и разведаю обстановку. А потом позвоню Тому — кстати, как его фамилия?
— Андерсон, — ответил старик. — К тому времени я уже успею с ним поговорить.
— Еще раз спасибо, старина. До скорого.
— Хотите еще выпить?
Я отрицательно потряс головой:
— Мне работать.
Я повернулся и зашагал вниз по окутанному сумерками склону, потом поднялся по едва различимой колее, которая привела меня к полю клевера.
Когда я приблизился к тому месту, где оставил машину, в окнах фермерской усадьбы уже горел свет, но на заднем дворе было пустынно и тихо.
Пока я шел к машине, из мрака вдруг раздалось рычание. Звук этот был настолько ужасен, что у меня на голове волосы стали дыбом. Меня точно молотом ударило, я похолодел, и тело мое как-то сразу обмякло. Страх и ненависть слышались в этом рычании, и к его звуку примешивался скрежет зубов.
Я протянул руку к машине и схватился за ручку дверцы: рычание не стихало — безудержное, захлебывающееся рычание, яростное клокотание, которое рвалось из горла, почти не смолкая.
Я распахнул дверцу машины, упал на сиденье и захлопнул ее за собой. Снаружи нескончаемыми руладами разливалось рычание.
Я завел мотор и включил фары. Конус света выхватил из мрака исторгавшее рычание существо. Это была та самая приветливая деревенская дворняжка, которая так обрадовалась моему приезду и набивалась мне в попутчики. Но сейчас от ее приветливости не осталось и следа. Шерсть у нее на загривке ощетинилась, а морду рассекала белая полоса оскаленных зубов. В ярком свете фар глаза ее сверкали зеленым огнем. Выгнув спину и поджав хвост, она медленно попятилась в сторону, уступая мне дорогу.
От ужаса у меня перехватило дыхание, и я с силой нажал на акселератор. Застонав, тронулись с места колеса, и, проскочив мимо собаки, машина рванулась вперед.
Глава 36
Когда я впервые увидел ее, она была приветливой и веселой собачонкой. В тот момент я ей пришелся по душе. Я тогда немало повозился, чтобы заставить ее остаться дома.
Что же произошло с ней за несколько коротких часов?
Или правильнее будет спросить, что произошло со мной?
И пока я ломал себе голову над этой загадкой, по спине у меня прохаживались чьи-то влажные мохнатые лапы.
Может, причиной этому была темнота, подумал я. При свете дня она оставалась дружелюбной дворнягой, а с наступлением ночи превращалась в свирепую сторожевую собаку, охранявшую хозяйское добро.
Но такое объяснение было притянуто за уши. Я был уверен, что дело тут не только в этом.
Я взглянул на приборный щиток — часы на нем показывали четверть седьмого. Сейчас я поеду в мотель и позвоню Гэвину и Дау, чтобы узнать последние новости. Не потому, что я ожидал услышать о каких-нибудь переменах, — просто мне нужно было убедиться, что все по-старому. После этого я позвоню Тому Андерсону, и колеса завертятся; дело сделано, а там будь что будет.
Кролик перебежал дорогу перед самой машиной и нырнул в заросшую травой канаву у обочины. На западе, где небосклон блеклой зеленью расписало гаснущее зарево заката, летела стайка птиц, казавшихся на фоне высветленной полосы неба гонимыми ветром хлопьями сажи.
Я подъехал к главному шоссе, приостановил машину, потом тронулся дальше, свернув направо, к городу.
По моей спине больше не разгуливали существа влажными холодными лапами, и я уже начинал забывать о собаке. У меня вновь потеплело на душе от сознания того, что мне кто-то поверил, — неважно, что это был всего-навсего чудаковатый старик, похоронивший себя в лесной глуши. Впрочем, не исключено, что никто на свете не мог бы оказать мне большую помощь, чем этот чудаковатый старик-отшельник. Возможно, от него будет гораздо больше толку, чем от сенатора, или Старика, или любого другого человека. В том случае, если план будет выполнен, если он преждевременно не сорвется.
Холодные влажные лапы убрались с моей спины, но теперь у меня зачесалось ухо. Черт бы его побрал, с раздражением подумал я, вот уж некстати!
Я захотел снять руку с руля, чтобы почесать ухо, — и не смог. Она точно приклеилась к нему, прилипла, и я не в состоянии был ее отодрать.
Сперва я подумал, что либо мне это померещилось, либо я что-то недопонял: я собирался поднять руку, но мне это почему-то не удалось — произошла какая-то странная заминка в мозгу или отказали мышцы. Что само по себе, если оставить это без внимания, могло привести к страшным последствиям.
И я сделал еще одну попытку. Мышцы руки напряглись до предела, но рука не сдвинулась с места, и меня обдало налетевшей из мрака волной ужаса.
Я попробовал другую руку — она тоже не поддавалась. И тут я увидел, что у руля появились отростки, которые наручниками обхватили мне руки и приковали их к рулю.
Я с силой надавил на тормозную педаль, сознавая при этом, что жму на нее слишком сильно. Никакого результата. Словно тормоза не было и в помине. Машина не дрогнула. Она продолжала нестись вперед, как будто я даже не коснулся тормозной педали.
Я нажал снова — тормоза не работали.
Но если они отказали, машина все равно должна была постепенно сбавить скорость, раз я снял ногу с акселератора — даже если б я не нажал на тормозную педаль. Но машина не замедлила хода. Она по-прежнему шла со скоростью шестьдесят миль в час.
Я понял, в чем дело. Я понял, что произошло. Как понял и то, почему рычала собака.
Это была не машина; это была подделка, созданная пришельцами!
Чужеродное сооружение, которое захватило меня в плен, которое могло стать для меня местом пожизненного заключения, которое по своему желанию могло завезти меня куда угодно, которое могло сотворить все, что ему заблагорассудится.
Я яростно рванул к себе руль, пытаясь высвободить руки, и невольно крутанул колесо на сто восемьдесят градусов; я мгновенно вернул его в исходное положение, и меня прошиб пот при мысли о том, к чему мог привести такой поворот руля на скорости шестьдесят миль в час.
Но тут до меня дошло, что руль-то я действительно повернул, а на ходе машины это не отразилось, и я понял, что теперь могу со спокойной душой вертеть руль в любую сторону. Потому что машина полностью вышла из-под моего контроля. Она не подчинялась ни тормозам, ни рулю, ни акселератору.