Отцы-основатели. Весь Саймак - 8.Театр теней
Шрифт:
Радиорепортер был возбужден, журналист из «Ассошиэйтед Пресс» возмущен тем, что его приняли за дурачка, представителю «Трибюн» было скучно, а тот, что из «Юнайтед Пресс», просто болтун. Но горожанин рассердился. Его уже не раз угощали историями о летающих тарелках, и это было слишком.
Горожанин разозлился, потому что, замкнувшись в своем маленьком мирке, он не хотел никаких беспокойств, он не желал вмешательства. У него и своих неприятностей хватает, недоставало еще приземления какого-то
Впрочем, диктор сказал, что положение с полиомиелитом, кажется, улучшается: нет ни новых заболеваний, ни смертных случаев. И это замечательно, потому что полиомиелит — это боль, смерть, страх.
«Боль,— подумал он,— Сегодня не было боли. Впервые за много дней мне не было больно».
Он вытянулся и застыл под одеялом, прислушиваясь, нет ли боли. Он знал, где она пряталась, знал то место в своем теле, где она укрывалась. Он лежал и ждал ее, полный страха, что теперь, когда он подумал о ней, она даст о себе знать. Но боли не было. Он лежал и ждал, опасаясь, что одна лишь мысль о ней подействует как заклинание и выманит ее из укромного местечка. Боль не приходила. Он просил ее прийти, умолял показаться, всеми силами души старался выманить ее. Боль не поддавалась.
Питер расслабил мышцы, зная, что пока он в безопасности. Пока… потому что боль все еще пряталась там. Она выжидала, искала удобного случая — она придет, когда пробьет ее час.
С беззаботной отрешенностью, стараясь забыть будущее и его страхи, он наслаждался жизнью без боли. Он прислушался к тому, что происходило в доме: из-за слегка просевших балок доски в полу скрипели, летний ветерок бился в стену, ветки вяза скреблись о крышу кухни.
Другой звук. Стук в дверь.
— Шайе! Шайе! Где вы?
— Иду,— отозвался он.
Он нашел шлепанцы и пошел к двери. Это был шериф со своими людьми.
— Зажгите лампу,— попросил шериф.
— Спички есть? — спросил Питер.
— Да, вот.
Ощупью Питер нашел в темноте руку шерифа и взял у него коробок спичек. Он отыскал стол, провел по нему рукой и нашел лампу. Он зажег ее и посмотрел на шерифа.
— Шайе,— сказал шериф,— эта штуковина строит что-то.
— Я знаю.
— Что за чертовщина?
— Никакой чертовщины.
— Она дала мне это,— сказал шериф, положив что-то на стол.
— Пистолет,— сказал Питер.
— Вы когда-нибудь видели такой?
Да, это был пистолет примерно сорок пятого калибра. Но у него не было спускового крючка, дуло ярко блестело, весь он был сделан из какого-то белого полупрозрачного материала.
Питер поднял его — весил он не больше полуфунта.
— Нет,— сказал Питер.— Ничего подобного я никогда не видел,— Он осторожно положил его на стол,— Стреляет?
— Да,— ответил шериф,— Я испробовал его на вашем коровнике.
— Коровника больше нет,— сказал один из помощников.
— Ни звука, ни вспышки, ничего,— добавил шериф.
— Коровник исчез, и все,— повторил помощник, еще не оправившийся от удивления.
Во двор въехала машина.
— Пойди посмотри, кто там,— приказал шериф.
Один из помощников вышел.
— Не понимаю,— пожаловался шериф,— Говорят, летающее блюдце, а я думаю, никакое это не блюдце. Просто ящик.
— Это машина,— сказал Питер.
На крыльце послышались шаги, и в комнату вошли люди.
— Газетчики,— сказал помощник, который выходил посмотреть.
— Никаких заявлений не будет, ребята,— сказал шериф.
Один из репортеров обратился к Питеру:
— Вы Шайе?
Питер кивнул.
— Я Хоскинс из «Трибюн». Это Джонсон из «Ассошиэйтед Пресс». Тот малый с глупым видом — фотограф Лэнгли. Не обращайте на него внимания.— Он похлопал Питера по спине,— Ну и как оно тут, в самой гуще событий века? Здорово, а?
— Не шевелись,— сказал Лэнгли. Сработала лампа-вспышка.
— Мне нужно позвонить,— сказал Джонсон,— Где телефон?
— Там,— ответил Питер,— Он не работает.
— Как это? В такое время — и не работает?
— Я перерезал провод!
— Перерезали провод? Вы с ума сошли, Шайе?
— Слишком часто звонили.
— Ну и ну,— сказал Хоскинс,— Ведь надо же!
— Я его починю,— предложил Лэнгли,— Есть у кого-нибудь плоскогубцы?
— Постойте, ребята,— сказал шериф.
— Поживей надевайте штаны,— сказал Питеру Хоскинс.— Мы хотим сфотографировать вас у блюдца. Поставьте ногу на него, как охотник на убитого слона.
— Ну послушайте же,— сказал шериф.
— Что такое, шериф?
— Тут дело серьезное. Поймите меня правильно. Нечего вам там, ребята, ошиваться.
— Конечно, серьезное,— ответил Хоскинс.— Потому-то мы здесь. Миллионы людей ждут не дождутся известий.
— Вот плоскогубцы,— произнес кто-то.
— Сейчас исправлю телефон,— сказал Лэнгли.
— Что мы здесь топчемся? — спросил Хоскинс.— Пошли посмотрим на нее.
— Мне нужно позвонить,— ответил Джонсон.
— Послушайте, ребята,— уговаривал растерявшийся шериф.— Погодите…
— На что похожа эта штука, шериф? Думаете, это блюдце? Большое оно? Оно что — щелкает или издает еще какой-то звук? Эй, Лэнгли, сними-ка шерифа.
— Минутку! — закричал Лэнгли со двора.— Я соединяю провод!
На веранде снова послышались шаги. В дверь просунулась голова.