Отдана за долги
Шрифт:
Доктор хмурит брови и потирает переносицу.
— Этого я сказать не могу. Наши благотворители, как правило, просят сохранять анонимность. Понимаете, произошла неприятная ситуация, — пытается успокоить он меня. — Наш бывший уже сотрудник зачем-то вводил вас в заблуждение. Он уволен. Мы сразу же позвонили Вашему отцу и все рассказали. До Вас не могли дозвониться. Приношу Вам свои глубочайшие извинения. Но ведь главное, что с мамой все хорошо. Правда? А это небольшое недоразумение.
Закрываю
Небольшое недоразумение?! Если бы он только знал, что мне пришлось пережить из-за этого «небольшого недоразумения»…
35. Милана
Прежде чем зайти к маме, пытаюсь успокоиться. Ей не надо видеть меня расстроенной. Любые волнения ей противопоказаны.
Провожу с ней пятнадцать минут. Дольше нельзя.
Для мамы не остаются незамеченными мои круги под глазами и следы на запястьях. Придумываю на ходу что-то про сложный зачёт в университете и дополнительные занятия спортом.
Главное, что операция проведена и жизни мамы теперь ничего не угрожает. Это самое главное. Остальное — переживу. Зарою где-то глубоко в себе.
Он же сам отпустил меня. Дал шанс уйти. Значит, все. Кошмар закончен.
Мне надо жить дальше. Возвращаться домой. В обычную жизнь. Без унижения и насилия.
Как там отец? Может быть, он знает, кто дал деньги на операцию?
Выхожу на крыльцо и закрываю глаза, подставляя лицо лёгкому ветерку.
И на мгновение мне кажется, что все произошедшее в эти дни — всего лишь ночной кошмар. Сон. Ведь так не должно быть. Не в наши дни.
Но стоит подумать об этом и память прорезают яркие вспышки: жёсткий захват холодных пальцев на шее, трение железа о запястья и боль. Резкая боль внизу живота. Которую, мне кажется, я ощущаю даже сейчас.
Сильнее зажмуриваю глаза, хотя понимаю, что надо наоборот открыть их, чтобы прогнать этот морок воспоминаний.
И помогает мне в этом звук рядом останавливающейся машина. Опускается стекло и Ренат, который вывез меня из дома мучителя, говорит:
— Садись, поехали дальше.
— Вы что? Ждали меня? — спрашиваю. — Зачем?
— Много времени у меня, — улыбается он. — И давно не подрабатывал водилой.
— Но мне нечем Вам заплатить. У меня только на метро хватит.
— Хорошая шутка. Садись, Милана. Я довезу быстрее и дешевле, чем метро.
Он улыбается очень открыто. К тому же по дороге в больницу он не доставал меня расспросами и мне очень хочется побыстрее попасть домой.
Поэтому сажусь опять на заднее сиденье и говорю адрес.
Практически всю дорогу Ренат обсуждает что-то по телефону, изредка бросая на меня взгляд в зеркало заднего вида.
Когда мы подъезжаем к моему дому, Ренат поворачивается и говорит:
— Приехали!
— Спасибо.
— Передать что-нибудь Дамиру? — он смотрит на меня из-под темных очков.
У меня внутри сразу же все съеживается от одного упоминания этого имени. И память предательски выбрасывает перед глазами картины последних дней.
Хватаюсь за ручку двери.
— Нет! — чуть ли не кричу и пулей выскакиваю из машины.
Забегаю в подъезд и спиной прислоняюсь к холодной стене. Кажется, что каждый удар сердца проникает в свежую штукатурку и разносится по этажам.
Чтобы хоть как-то успокоиться, поднимаюсь домой по лестнице, а не на лифте. Перед дверью встаю и перевожу дыхание. Шарю в сумке, но ключей нет. Неужели забыла? Звоню. Тишина. Ещё раз. А вдруг что-то случилось с отцом.
Начинаю колотить руками в дверь и мне, наконец, открывают.
Стас. После того, что видела, он — последний, с кем я хотела бы встретиться.
— Милана! Ты пришла! Ты сбежала? Что случилось? — он прижимает меня к себе.
Отталкиваю его.
— Где папа? — спрашиваю сухо.
— Он там. На кухне. Милана, нам надо поговорить.
— Не сейчас, Стас, — отстраняю его и иду на кухню.
Там за столом, опустив голову, сидит отец. По всей видимости, они со Стасом пили. На столе почти пустая бутылка виски, стаканы и скудная закуска.
Отец поднимает голову, видит меня и пытается подняться, но не в силах справиться с опьянением, падает снова на стул.
— Миланочка, — шепчет, — доченька.
Подбегаю и обнимаю его.
— Все хорошо, пап, все хорошо.
Мы обязательно поговорим с ним. Но не сейчас. У меня много вопросов. Но, чтобы получить на них ответы, папе надо протрезветь.
— Ты дома, — папа целует мои руки. — Миланочка. У мамы все хорошо.
— Я знаю, пап. Я была у нее. Пойдем, я уложу тебя в кровать.
Помогаю ему подняться и веду в спальню.
Укладываю в постель и целую в лоб. Уже собираюсь уйти, как отец берет меня за руку, целует ее и просит:
— Прости меня, Миланочка. За все прости.
— Ну, что ты, папа. Все будет хорошо. Отдыхай. Потом поговорим.
Выхожу из комнаты и закрываю дверь.
Стас сидит в гостиной.
— Я очень устала, Стас, — говорю, не глядя на него, — иди домой.
Он вскакивает и подходит ко мне. Опять пытается обнять меня. Шепчет:
— Милана, расскажи мне. Он обидел тебя? Что он сделал? Я убью его! — произносит он с чувством. — Мы с твоим отцом обращались в полицию. Но нам отказали в приеме заявления. Срок не прошел и ты совершеннолетняя. Как ты?
— Стас, я все видела, — решаюсь сказать правду.