Отдана за долги
Шрифт:
Беру салфетки и вытираю ими язык, ощущая новые приступы рвоты от одного воспоминания о том, чего мне пришлось коснуться.
Когда я ушла из этого дома в прошлый раз, то думала, что навсегда. Но вот я опять здесь. И меня опять использовали. Грубо и насильно. Против моей воли.
И это все как-то связано с Лейлой.
Откуда он знает о ней? И что ему нужно? Зачем ему знать о нашем последнем разговоре?
Надо бежать. Прочь отсюда. Пока он не передумал и не вернулся.
Смотрю на разбитую посуду
Груди опухли от зверских сжиманий и мне кажется, я до сих пор чувствую грубые пальцы на нежной коже. Соски всё ещё напряжены.
Между ног ноет. Каждый раз, когда он сует в меня свой член, мне кажется, что меня раздирают на куски. Это и есть пресловутый секс?
Встаю, опираясь о стену. Смачиваю полотенце и вытираю его следы с бедер и ног. Очень хочется в душ. Очень. Но не здесь. Бежать.
Но в чем? В халате? Поднимаю его и едва успеваю прикрыться, как в кухню заходит горничная.
Равнодушно смотрит на меня.
— Хозяин сказал передать Вам вещи.
Протягивает мне фирменный пакет дорогого магазина.
— Машина ожидает. Как будете готовы, Вас отвезут.
Она уходит.
Я вытряхиваю из пакета… одежду и обувь? Включая нижнее белье. И даже с размером почти угадали.
Мне противно понимать, что я натягиваю на себя платье и трусики, купленные этим мужчиной. Но у меня нет выбора. Мне же надо в чем-то покинуть этот ужасный дом.
Приму душ и переоденусь дома.
Выхожу в коридор. Никого. И ни звука.
Быстро пересекаю его и оказываюсь на улице. Уже темнеет.
Водитель фарами сигналит мне.
С опаской спускаюсь к автомобилю.
Что страшнее: сесть сейчас в машину или остаться здесь и ждать, когда он опять набросится на меня? И ответ для меня очевиден настолько, что я буквально бегу к машине и запрыгиваю на заднее сиденье.
Называю водителю адрес и он молча везёт меня.
Всю дорогу до дома меня пронимает дрожь. Я внимательно слежу, как мы едем. Потому что меня не оставляет ощущение, что это очередная ловушка и меня везут не домой.
Но нет. Примерно через час я оказываюсь в своей квартире. В ней темно и тихо.
— Папа? — зову я.
Никто не отвечает. Иду в родительскую спальню и там обнаруживаю отца. Он лежит на кровати в одежде. На полу несколько бутылок какого-то дешёвого вина.
Раздеваю его и укрываю одеялом.
Потом сразу в душ и в кровать. Укутываюсь почти с головой, пытаясь так забыться. Огородиться от всего плохого, что происходит со мной в последнее время.
Утром меня будит звук разбившегося стекла. На кухне папа собирает с пола осколки, а у меня перед глазами сразу же всплывают картины прошлого вечера.
Мотаю головой в попытке избавиться от причиняющего боль морока.
— Пап, ты как? — подхожу к отцу, наклоняюсь и помогаю
— Миланочка, — он смотрит на меня опухшими глазами. — Где ты была? Что случилось?
Внимательно всматривается в искусанные губы.
— Где ты была? — как будто догадывается он. Бросает уже собранные осколки на пол и закрывает лицо руками. — Нет. Милана, нет. Зачем?
— Не расстраивайся, папа, все позади, — пытаюсь успокоить его.
— Нет, Милана, — качает головой, — нет. Не позади. Он не оставит нас в покое.
— Папа, почему? Что ему надо? — я устала быть в неведении. Наверное, сейчас не самое лучшее время, но ждать больше я не могу. — Причем тут Лейла?
— Лейла? — вздрагивает отец и убирает руки с лица. — Откуда ты знаешь?
— Он спрашивал меня о ней. Я не понимаю, пап. Объясни.
— Он мстит нам за Лейлу.
— Как?
— Из-за нее он оказался в тюрьме. Подробностей я не знаю. Ты же помнишь, как вела себя Лейла. Знаю одно: он не оставит нас в покое. У него слишком много козырей. Мама — все ещё в больнице. И у него мои векселя. Его воля — и я в тюрьме. А ты, Миланочка? За что страдаешь ты?
Его голос дрожит, он прижимает меня к себе.
— Но что же делать, папа? Сколько это будет продолжаться? Я не выдержу…
Мне хочется излить ему свою боль, но я понимаю, что это лишь больнее ударит его. Поэтому стискиваю зубы.
— Есть только один шанс. У нас только один шанс.
— Какой, пап?
— Если он узнает правду.
Удивленно смотрю на него.
— Как? Нет, пап. Ты же клялся.
— Сейчас эта клятва уже не имеет значения. Лейлы нет в живых. Есть ты. Ради тебя я нарушу клятву. Он должен узнать.
54. Милана
— Ты думаешь, он поверит? — спрашиваю я. — Он очень жестокий, пап. Ты не знаешь его. Он не поверит твоим словам. Подумает, что ты пытаешься обмануть его.
— Знаю, Милана, — вздыхает отец, — слишком хорошо знаю. Я покажу ему документы.
— Ты же сказал маме, что уничтожил их? — искренне удивляюсь.
— Сказал, — кивает он. — Чтобы успокоить ее. Так было надо. Но документы целы. И в них так и не возникло бы необходимости, если бы не вся эта мерзость.
— Где они?
— В тайнике. На даче. Милана, езжай сейчас. Откладывать нельзя. Каждую минуту от него можно ожидать чего-то плохого. Я не могу поехать. Видишь, руки трясутся ещё.
Отец протягивает вперёд руки и они действительно вздрагивают.
— И алкоголь ещё не выветрился. Мне нельзя за руль. К тому же звонили из больницы. Надо сейчас ехать туда.
— Что такое? — взволнованно произношу я. — Что-то с мамой?
— Ничего страшного, не переживай. Какие-то формальности. Но нужно срочно. Нельзя откладывать. Ты сможешь сама съездить?