Отдать всего себя. Моя автобиография
Шрифт:
Учитывая то, что за восемь лет жизни во Франции я переезжал уже шесть раз, было решено, что для меня будет лучше остаться в Ване с Мишелем и Фредерикой – по крайней мере, на то время, пока родители будут обустраиваться на новом месте. В своей учебе я скатился так низко, что в школе мне сообщили, что я остаюсь на второй год. Во Франции существует такая система для тех, чей средний балл ниже установленного уровня, и для ребенка это достаточно тяжело. Ты попадаешь в обстановку, где все дети младше тебя на целый год. Твои друзья переходят в следующий класс, а ты опять вынужден с нуля продираться через тернии новых знакомств. Это действительно депрессивный опыт, подрывающий твою мотивацию.
Приняв во внимание, что мое отношение к учебе постоянно ухудшалось, дядя и тетя посовещались с родителями и решили, что смена
Мне было 14 лет. Хотя мне нужно было заново привыкать к окружающей обстановке и повторно пройти учебный год, каким-то образом жизнь потекла уже в ином ключе. Мы хорошо поладили с кузеном, но он нередко подолгу отсутствовал (то ходил на лекции, то работал, то тусовался с друзьями), поэтому у меня оставалось достаточно много свободного времени. Я сосредоточился на учебе, результаты улучшились, и жизнь как-то сразу наладилась. Те отрицательные характеристики, которые мне давали в Ване, теперь сменились на положительные, где меня называли «мотивированным учеником» и даже «отличным учеником с сильными аналитическими способностями»!
Плохо было то, что, пообещав родителям уладить проблемы с учебой, я также поклялся отцу, что не буду целый год тратить время на футбол. Он не одобрял моего желания стать футболистом и считал, что игра отвлекает меня от учебы. Из чувства уважения к нему я действительно не играл в футбол целый год, лишь изредка пиная мяч в одиночестве. Понимаю, что это звучит невероятно, но таковы были условия нашей договоренности, и я их ни разу не нарушил.
В конце того года мой кузен закончил учебу и отправился в Кот-д’Ивуар, и только тогда я наконец-то вернулся к родителям в их дом в Левалуа – спустя почти десять лет после отъезда с родины. Когда я упоминал, что мы жили в маленькой каморке, очевидно, представляется узкая квартирка с одной комнатой в грязном доме и не самом благополучном районе. И это было именно так. Наше жилье располагалось на третьем этаже. Квартира действительно была очень маленькой – примерно десять квадратных метров. Сразу слева от входной двери у стены находился маленький чуланчик. Напротив двери стояла кровать родителей. Их немногочисленные пожитки лежали рядышком на дне различных сумок. В нескольких шагах справа от двери было некое подобие кухни. Напротив – небольшой туалет и душевая кабинка, едва отгороженная от жилого помещения. Маленький столик, служивший нам для того, чтобы перекусить и выполнить домашние задания, на ночь складывался, чтобы высвободить немного места. Единственное окно находилось рядом с кроватью. Мама только что родила младшего брата, Фредди, и он спал вместе с родителями, как и еще один из моих младших братьев, Янник (все звали его «Жуниором», или «Младшеньким»), которому было пять лет. Где спали все остальные? Даниэль, Надя, Жоэль и я расстилали мат (не матрас, чтоб было ясно) на том месте, где днем стоял стол, между дверью и кроватью родителей, и там, в тесноте, все вместе засыпали. Разумеется, временами доходило до драк за право занять побольше места. В любом случае восемь человек как-то умудрялись спать в одной комнате, ночь за ночью.
С деньгами было крайне туго. Зимой в комнате царил холод. Хорошо помню, как в пять утра ходил по улицам с отцом, помогая ему раскладывать различные брошюры по почтовым ящикам. Или как в такую же рань помогал маме на одной из ее работ, убираясь в спортивном зале. Тем не менее, невзирая на тяготы (может, потому, что я опять был со своей семьей, и, может, потому, что уже обвыкся, успокоился и заглушил в себе бунтаря), я по-прежнему успешно справлялся со школьными делами. Однажды я решился подойти к отцу и спросить его, как бы мимоходом:
– Мне бы хотелось снова заниматься спортом. Как ты на это смотришь?
– Что ж, это вполне возможно. Каким именно?
– Ну, может, я не знаю, карате там или…
– Или футбол?
– Э-э, ну да, в самом деле, футбол – это было бы хорошо, – ответил я, пытаясь скрыть ликование от того, что он догадался.
– Что ж, хорошо.
Как же я был счастлив!
Мне разрешили купить пару хороших бутс, и, не теряя времени, я приступил к тренировкам в местном, весьма уважаемом любительском клубе «Левалуа». После первой тренировке мне сказали: «Отлично, хорошо играешь, приходи снова и тренируйся с нами на следующей неделе, если можешь». Я был на седьмом небе от счастья! Сначала меня отправили заниматься с командой третьего состава «Under-16» [1] , что тоже было здорово, но вскоре меня перевели в первый состав. Таким образом «Левалуа» – это место и клуб, где я пробыл самый длительный период в своей жизни – целых четыре года.
1
Возрастной состав – до 16 лет (здесь и далее прим. пер.).
Раньше, переезжая из города в город вместе с дядей, я либо присоединялся к юношеским командам тех клубов, за которые выступал он, либо к местным командам. Но я нигде не оставался так надолго, чтобы попасть в так называемую «академию футбола», или юношескую футбольную школу, в отличие от большинства современных игроков, в какой бы стране они ни росли. Раньше я считал, что это мой недостаток, что из-за этого у меня не было такой техники, как у Тьерри Анри. Он старше меня всего лишь на несколько месяцев, зато прошел традиционный путь в «академии футбола» и рос в профессиональном отношении гораздо быстрее, чем я. У меня же, пусть меня всегда охотно брали в различные команды, никогда не было такого тренера, с которым я бы работал длительное время. Большую часть своих умений я приобрел сам, частично копируя то, что делал дядя, и прислушиваясь к его советам, но преимущественно благодаря тому, что работал усердней, чем кто-либо.
Когда я только начинал играть, меня поставили в оборону (чаще всего я играл на месте правого защитника). Я не возражал, поскольку имел возможность исполнять штрафные и угловые и часто вступал в борьбу. Но в скором времени я уже играл в атаке, как и дядя, поскольку он считал, что я предназначен именно для этой позиции.
– Что ты делаешь в защите? – пытал он меня. – Иди вперед. В футболе обращают внимание только на форвардов.
Годы тренировок с ним и самообучения наконец-то начали приносить свои плоды.
Теперь я выступал за «Левалуа». Мне было 15 лет, и впереди у меня были три последних школьных года. Во Франции это называется лицеем, где нужно изрядно потрудиться, чтобы подготовиться к бакалавриату (аналог уровня «А»). В школе меня предупредили, что, если я буду так же сосредоточен на футболе, учиться мне будет тяжело.
На этом этапе дети во Франции заполняют специальные анкеты (за подписью родителей), где рассказывают, какую работу они хотели бы получить в дальнейшем, – это позволяет школам выработать им рекомендации по поводу предметов, на которых им стоит обратить особое внимание. Я вписал в анкету: «Футболист» – и отдал на подпись отцу. Он бегло взглянул на бумагу, разорвал ее и отбросил в сторону.
– Я это ни за что не подпишу! – заявил он в таком тоне, что стало понятно: спорить бессмысленно. – Когда определишься с настоящей работой, которой хочешь заниматься, дашь мне анкету, и я подпишу ее.
На следующий день я вернулся домой с другим бланком. Там на сей раз было написано: «Пекарь».
– Не смеши меня! – сердито ответил отец.
Наконец я нашел такую профессию, которую он бы не стал отвергать. Уже не помню, что именно там было написано, но он подписал анкету. В глубине души, впрочем, я знал, что буду только футболистом, независимо от сказанного отцом. У меня не было в этом никаких сомнений.
Чтобы отец был доволен, пришлось продолжать учиться. Я выбрал специальность бухгалтера, чтобы специализироваться на ней до тех пор, пока не окончу школу в 18 лет. Я проводил много времени, сравнивая расписания различных курсов и соотнося их с графиком тренировок в «Левалуа». Кроме того, я учел, что такой выбор должен вполне удовлетворить отца. Таким образом, все остались довольны, и я полагал, что все организовал верно. Я никогда не признавался отцу, по какой причине я остановил свой выбор на этих курсах, но в конечном итоге был вынужден признать, что он тоже был прав: я получил там немало полезных знаний.