Отдел 15-К. Отзвуки времен
Шрифт:
– Это все здорово, метро и так далее, – согласился с ней Николай, копаясь в смартфоне. – Но чего мы сюда приперлись? Ты говорила про речку Чертановку, верно? Судя по карте, она отсюда неблизко. Разумнее было со стороны Севастопольского проспекта подъезжать, мы тогда здорово дорогу бы спрямили.
– Ты еще со мной поспорь, – с ехидцей произнесла тетя Паша. – Хотя… Если хочешь, валяй разворачивайся и дуй на Севастопольский, а после сам ищи дорогу к Фомичу. А я отсюда пойду. Поглядим, кто первым до него доберется. И вообще куда-то доберется.
– Я с вами, – тут же заявила Женька. – Вот только давайте сначала, прежде чем в лес пойдем, перекусим,
– Шавуха – это аргумент, – Николай благоразумно решил далее спор с уборщицей не длить. С нее станется его и в самом деле отправить искать свою дорогу через Битцевский лес. А он, судя по карте, был сильно велик. Не тайга, конечно, но тем не менее. И навигатор тут не используешь. Конечной точки маршрута-то нет. – Как, тетя Паша? Есть у нас минут двадцать в запасе? Все равно уже стемнело.
– Да все равно не в коня корм, – старушка скептически оглядела Мезенцеву. – Вроде ведь постоянно жует что-то, а все худющая как не знаю кто.
– У меня мама такая же, – пояснила Женька. – И бабуля. У нас всех вот такой обмен веществ. Семейное это.
– Даже и не знаешь, то ли это проклятие, то ли благословение, – философски рассудила тетя Паша. – Ладно, пошли. Только быстро. Нам до полуночи хорошо бы на месте оказаться. Не стоит Фомича лишний раз в соблазн вводить.
– Не знаю, не знаю. – Николай еще раз глянул на экран смартфона. – Тут хорошо потопать придется. Жень, сколько раз тебе говорить – не хлопай так дверцей! И так микроавтобус на ладан дышит, а спонсоров у нас нет и не предвидится. Сломаешь – за свой счет новый покупать заставлю!
Шаурма и впрямь оказалась хороша – горячая, сочная и ароматная. И как же славно она елась в этот тихий вечер, какие иногда выпадают посреди дождливой осени. Вроде бы все, вроде совсем ушло лето, прикрыв за собой дверь и уступив место бесконечным дождям, слякоти, порывам ветра, несущего с собой запах скорой зимы. И вдруг – бах, и утром горожане видят над собой синее небо, а серый еще вчера мир вдруг раскрашивается багряно-желтыми цветами, да так, что глазам на них смотреть больно. Такое случается нечасто и ненадолго, но если ты смог поймать этот день, как некую волшебную жар-птицу, если не прозевал его, не сменял на сидение в офисе, то, считай, тебе повезло, и эта осень для тебя прошла не зря.
А если еще и вечер сумел захватить, то вовсе молодец. Такой же, как два оперативника и одна уборщица, жующие шаурму, пьющие кофе «три в одном» и следящие за парением листьев, засыпающих аллеи.
– Вон там начинается Ясеневская аллея, – тетя Паша ткнула пальцем в сторону ворот, обозначающих начало парка. – Если с нее никуда не сворачивать, в Чертаново придешь.
– Ого, – прониклась Женька. – На метро если, то половину Москвы объехать придется, а тут, значит, пешком дойти можно.
– Можно, – кивнула уборщица и отхлебнула кофе. – Но нам туда не надо. Мы примем правее, дойдем до Городни, а там… А там разберемся.
– Городня – река? – уточнила девушка и получила в ответ подтверждающий кивок. – Ага, я так и подумала. Теть Паш, доедать будешь?
– Я вообще не знаю, зачем вы мне ее купили? – уборщица пододвинула даже не развернутую снедь оперативнице. – И потом, разве это шаурма? Это даже не дондурмек. Нет уж, такое без меня.
– Абрагим хорошую шаурму делает. – Николай прикончил свою порцию и вытер руки салфеткой. – Язык проглотишь.
– Меня он вряд ли станет кормить, – тетя Паша нехорошо улыбнулась. – Да и я вряд ли стану у него в гостях есть.
Все обстояло именно так. Не совпадали ритмы жизненных сред у шаурмичника-аджина, известного всей ночной Москве, и пожилой сотрудницы отдела, пробежала когда-то между ними черная кошка. Какая, почему – Николай не знал, а спрашивать не хотел. С каких-то пор он вообще стал делить информацию на три основных потока. Первый – общеизвестный, то есть те данные, которые в принципе не являются тайной и, следовательно, находятся в свободном доступе. Второй – личная и тайная информация о ком-то или о чем-то, которая может быть использована в работе, и потому желательная к изучению и осмыслению, причем независимо от того, каким именно образом она будет получена. Все, что хорошо для отдела, то не аморально и не предосудительно, если, конечно, речь не идет об открытой уголовщине. Не для себя, в конце концов, он старается? И наконец, третье направление. Личная и тайная информация, обладание которой принесет больше вреда, чем пользы. Она, как правило, была связана с ближайшим окружением, потому являлась совершенно бесполезной для дела. А иногда и откровенно лишней, ведущей к неприятностям. Вот как сейчас, например. Стоит ли знать, отчего аджин с «Парка культуры» и тетя Паша друг на друга волками смотрят? Ведь может выйти и так, что, поняв подоплеку конфликта, ему придется выбирать чью-то сторону. Да-да, с годами тетя Паша становится все обидчивее, с немолодыми людьми такое случается сплошь и рядом. Возьмет вот и скажет:
– Теперь ты в курсе, выбирай, кто тебе нужнее – я или он!
И что тогда? А Абрагим – это не просто владелец небольшого уличного кафе. Это мостик между Днем и Ночью, нейтральная территория для переговоров, бесценный источник информации и еще много, много чего. Плюс у него действительно отменная шаурма. Другой такой в столице и области нет. А может, и в стране.
Так что, пусть это все останется между ними. Понадобится – позовут, а нет – так и не надо.
– Тетя Паша, а почему вы у Абрагима… – у Мезенцевой, увы, таких принципов, как у Николая, не имелось, потому последнему пришлось срочно принимать меры, а именно взять ее стаканчик с кофе и выкинуть его в мусорное ведро. – Коль, ты чего! Зачем? Я же не допила еще.
– Двадцать минут прошло, – продемонстрировал Нифонтов напарнице циферблат часов. – По дороге доешь. Верно, тетя Паша?
– Верно, верно, – лукаво блеснула глазами старушка и последовала его примеру, а именно тоже отправила картонную емкость в мусор. – Ну пошли, ребятки, в темный лес, полный сказок и чудес. Песню такую в моей юности пели часто хором под гитару. Тут как раз, в санатории, в тридцатые. И что примечательно, некоторые вокалисты тут неподалеку лежат. Тоже в каком-то смысле в лесу.
– Во время войны погибли? – жуя, спросила Мезенцева. – Великой Отечественной?
– До нее, – отозвалась тетя Паша. – Не поняла, о чем я? Ну, может, оно и к лучшему.
Николай понял, но комментировать сказанное никак не стал. Да и что тут скажешь? Чтобы по справедливости оценить все, что случилось в ту эпоху, надо было в ней жить. Только тогда возможно отделить правду от лжи, да и то не факт, что получится. А уж из нынешнего времени, как ни вглядывайся в тени прошлого, все равно ничего уже не разглядишь, а потому волей-неволей начнешь повторять все то, что тебе вдалбливает неугомонное ТВ через сериалы, аналитические программы и прочая, прочая, прочая.