Отдел 15-К
Шрифт:
К ним подошел Пал Палыч, который в какой-то момент невесть куда исчез со двора.
— Черный 'геленд' — сообщил он Ровнину — Прямо в переулке. Стекла затонированы, но внутри кто-то есть, ручаюсь.
— Олег, все же можно решить проще — задушевно предложил Герман — Ты понимаешь, о чем я?
— Понимаю — кивнул Ровнин — И я тоже считаю, что это был бы оптимальный вариант. Но ты знаешь наши законы не хуже, чем я.
Колька, который слышал эти слова, почему-то сразу подумал про то, что Ровнин явно не о законах Российской Федерации говорит.
— Законы, традиции — Герман презрительно
— Гер, ты хочешь, чтобы я тебе толкнул очень пафосную и такую же бесполезную речь про наши правила? — голос Ровнина затвердел, как цемент на воздухе — Это беспредметный разговор.
— И очень небезопасный — заметила Валентина — Герман, не буди лихо, пока оно тихо. Ты не отступник, не отверженный — так не провоцируй судьбу.
'Отступник'? 'Отверженный'? Колька тряхнул головой — однако, он тут почти год, а все время что-то новое всплывает. Что же до смысла разговора — он его уловил, но чья сторона ему предпочтительней, сказать не мог. Нет, предложение Германа его бы устраивало всем, в первую очередь тем, что отпала бы необходимость разыгрывать из себя Штирлица, но что-то внутри упрямо твердило, что тут прав Ровнин. И все тут.
Мнения своего при этом он вслух высказывать не стал, постеснялся. Да и кого оно интересует — он как был тут младшим по всем показателям, так и остался. И это не обидные слова, это констатация факта.
Но услышанное он запомнил, и через час, когда дверь в подвал приставили к стене, Ровнин, впервые на памяти Кольки, надевший форменную одежду (на которой были погоны полковника, между прочим), отбыл в какие-то высшие сферы, а все остальные разбрелись по дому, спросил у Тит Титыча, который, как обычно, проводил время в его компании -
— Скажи, Титыч, а кто такие 'отступники'? И 'отверженные'?
Призрак закряхтел, что было явным признаком большого его недовольства.
— Тит Титыч — Колька сделал жалобное лицо — Ну? Интересно же!
— Видишь ли, Николаша — призрак определенно не очень хотел сболтнуть лишнего и подбирал нужные слова — Не все сотрудники работают в отделе до своего конца, ты понимаешь, какого. Были те, кто уходил из него по доброй воле. И не просто уходил, а подыскивал себе место, на котором использовал свои знания, полученные здесь. Формально это не запрещено, но с такими людьми мы больше никогда не имеем дела. И если они просят о помощи или попадают в беду, то мы им не помогаем. Из называют 'Отступники'. Таких людей немного, но они есть.
— А 'отверженные'? — жадно спросил Колька.
— Это те, кто не просто покинул отдел, это те, кто из него что-то похитил, знание или… Или что-то другое. Для себя или для продажи — неважно. Такое почти невозможно — но все-таки реально. Они знают, что им нет прощения, что в отношении них вынесен смертный приговор, и что любой сотрудник отдела обязан привести его в исполнение при встрече, случайной или намеренной, независимо от того, сколько времени пройдет с этого момента. Как правило, такие люди долго не живут и быстро умирают, но не все. На сегодня таких особ трое — два мужчины и одна дама, и они все еще живы. Впрочем, это ничего не меняет — их ищут, и, раньше или позже найдут.
Колька икнул — ко всему этому было, конечно, привыкнуть трудновато. Очень уж много здесь всего такого, что за пределами этих стен выглядело бы как бред сумасшедшего.
— Еще в эту категорию могут попасть отступники, если они начинают своими действиями вредить работе отдела. Но я о таком не слышал никогда, врать не буду — продолжал закончил рассказ призрак.
И снова Колька будто раздвоился. Умом он мог понять тех, кто сбежал из отдела — жизнь, она такая штука, непредсказуемая, и осуждать их он не взялся бы. Мало ли как оно в этой самой жизни поворачивается?
Но сам он ни за что не ушел бы из отдела, и дело было совершенно не в высоких словах про служение людям, или чем-то таком. В подобную ерунду Колька не верил. Просто здесь ему было хорошо и интересно, он здесь был на своем месте, на том, которое было создано для него кем-то там свыше. В управу в свое время Колька ходил именно как на службу — неохота, но надо. А сюда он приходил как домой, и ни на что это менять не собирался, несмотря на все мелкие неприятности вроде опасных заданий и шуточек Вики. Что же до 'никто и никогда', которые время от времени поминали сотрудники отдела… В это Колька как раз не сильно верил, полагая, что это точно зависит не от каких-то высших сил, и даже не от человека. От кого точно подобное зависит, он, правда, тоже не знал. Просто — как оно будет — так и будет.
От рассуждений его отвлек крик Пал Палыча с лестницы
— Коль, к нам зайди. Похоже, что работенка нарисовалась.
Парень встрепенулся и глянул на призрак, который стоял рядом с ним.
— Спасибо, Тит Титыч, за науку.
— Главное, чтобы она тебе впрок пошла — мягко сказал призрак — И не говори никому что я тебе об этом рассказывал. Ни к чему это.
В кабинете оперативников обнаружились и Вика с Валентиной — судя по всему, дискуссия с улицы все-таки переместилась сюда.
— Закончили трепаться — хлопнул ладонью Пал Палыч по столешнице — Развязали языки!
Его слово иерархически было следующим за Ровниным, более того — Колька как-то раз подслушал, совершенно случайно, конечно, разговор Титыча с тетей Пашей, так последняя утверждала, что если, не дай бог, с Олегом чего случится, то руководящее кресло точно достанется старшему оперативнику. И по заслугам это будет, поскольку есть у него уже и опыт надлежащий, и все те качества, что начальнику хорошему нужны.
Поразмыслив, Колька с ними согласился. Правда, он совершенно не хотел, чтобы с Ровниным что-то произошло, он ему очень нравился. Как начальник, конечно же. Колька помнил, как он от них в метро уходить не хотел и с той дрянью в темноте чуть не поругался. И не ушел бы, кабы Пал Палыч на этом не настоял.
— И то — согласилась с ним Валентина — Разошлись мы. Паш, чего и где?
— В Тропарево за две недели образовалось три трупа, все с одинаковыми признаками умерщвления — вскрыта грудная клетка, нараспашку, как окно — Пал Палыч поднялся из-за стола и начал расхаживать по кабинету — Что примечательно — все три убийства территориально произошли в соседних друг от друга домах.