Отдел странных явлений: Проклятье в подарок
Шрифт:
Дальше - намного серьезнее - новая графика, трехстишия и совершенно другие музыкальные инструменты. Но до этого, к счастью, не дошло…
И причиной тому стала госпожа Кия. На третий день после того, как она узнала о том, что сын ее жив, только уехал куда-то далеко, митаннийская принцесса решила возвести Санджи на кеметский престол. Киномото, конечно, особо не противился, он лишь надеялся, что любимая все равно не долго продержит его в должности правителя и вскоре убежит с ним в Ниххонию. Оставалось только дождаться дня похорон поддельного Неба, каких-то два месяца. А потом - коронация.
Но не все оказалось так просто. Несмотря на титулы,
Но тут запротивился наместник Ниххонии, и чуть не проболтался, что через два года в страну явится-таки Неб, чтобы отвезти свою сестру в далекое государство и выдать ее замуж за тамошнего царевича. Да и сама царица не очень радовалась такому исходу событий, так как до сих пор всей душой надеялась выйти за прекрасного принца Заннанзу. Но и этот миф Санджи развеять не мог. Узнай царица, что ее замысел не удастся и что несколько дней назад Эйе отправил на север небольшое войско с приказом убить жениха-хетта, вся история человечества может пойти совсем другой дорогой. И неизвестно еще, куда эта дорога приведет.
Закончилась вся история тем, что Хоремхеб прелюдно назвал Кию умалишенной, которая тронулась рассудком после смерти сына, и призвал всех не обращать внимания на ее речи. Обидно, да. И Киномото, который постоянно следил за своей любимой, не раз снимал ее со стены, когда мать Неба намеревалась спрыгнуть вниз.
– Я случайно проходил мимо, - до ушей улыбался японец и страстно целовал спасенную от смерти самоубийцу.
А потом принимался объяснять, что уход из жизни - это целое искусство. Нельзя так просто сигать со стены или вспарывать живот. Тут должна быть веская причина, по которой человек решается столь серьезный поступок. И не достаточно унизительных слов военачальника, чтобы сводить счеты с жизнью.
– Отправимся в Ниххонию, - однажды, в очередной раз спася от смерти митаннийскую принцессу, вдруг предложил наместник.
– Там каждую весну цветет сакура, там тихо и спокойно, нет ни хеттов, ни верховных жрецов, ни интриг!
– Но в этом моя жизнь!
– От которой ты сама хочешь избавиться!
– тут же нашелся Киномото.
– Умереть или уйти в другой мир. Какая разница. Что ждет человека после смерти - не ясно…
– Он спускается тропами Дуата, проходит через суд и…
Санджи не дал Кие договорить:
– Так видят посмертие здешние люди. Но что там творится на самом деле - никто сказать не может. Иван Дураков говаривал, будто умерший оказывается в Лесу Судеб. Но он не умирал, он просто ушел из одного мира, дабы оказаться в другом. Я предлагаю жизнь… у нас с тобой есть еще несколько сотен лет, чтобы вдвоем управлять Ниххонией, маленькой страной, которая не ведет войны и в которой никто не плетет интриги.
– Звучит заманчиво, - вздохнула она, - но я предам богов Кемета и Митанни, если соглашусь.
– Боги поймут.
Уйти или умереть. Не важно, сейчас уже не важно. Эхнатона не вернуть, Сменхкара - тоже. Неб? Санджи, положа руку на сердце, уверяет, что младший сын Кии жив. Но стоит ли верить этому ослепленному влюбленностью иностранцу! Он легко может обмануть, чтобы добиться своего! Но как отличить, где правда, а где - ложь. Он утверждает, будто он - самурай. И этим, якобы, все сказано. Самурай не может сказать женщине неправду. Но почему тогда Небу запрещено возвращаться домой? Кто придумал ее сыну такой изощренный способ побега? Сколько людей оплакивает не его тело! Как жестоко по отношению ко всему Кемету.
Уйти, но для других умереть. По тебе будут лить слезы, так и не узнав, что ты живешь где-то поблизости. Умереть, и куда-то сгинуть после смерти. Не синонимы ли эти слова?
Санджи крепко обнял принцессу.
– Я знаю, что нам с тобой нужно сделать! Если ты боишься уйти, тогда мы умрем вместе! Это называется синдзю [32] . Нам нет места в этом мире, и мы уйдем…
– Мне будет спокойнее, если со мной рядом будет мужчина, - прошептала Кия.
Киномото все просчитал, осталось только подвести Кию к верной мысли. Говорили, что мумию переправят на другой берег. Река - чем не место для того, чтобы покинуть этот мир? Пусть по японским традициям нужно вспарывать себе живот, но Кия же их не знает, поэтому можно слукавить. Плещущиеся лазурные воды Хапри, кружащаяся голова, зажмурившиеся от яркого солнца глаза: она стоит на краю ладьи, широко расставив руки, и горячий ветер в последний раз в этой жизни ласкает ее щеки, теребит красивые вьющиеся локоны. И сзади ее обнимает чудной заморский гость в розовых одеждах… Самоубийство должно быть красиво - днем раньше объяснял этот человек. Он признавался в любви и готов был пройти вместе с Кией по тропам Дуата, потому что в этом мире без нее у него не осталось смысла жизни. Он искренен - в этом она уже не сомневалась. Так искусно врать не мог даже ее покойный отец, король Митанни Тушратта.
32
[32] Самоубийство по сговору.
Кричат плакальщицы, их наняли для того, чтоб они стенали над гробом ушедшего фараона. Медленно гребет раб на веслах. А Кия все стоит и, боясь открыть глаза, наслаждается горячим кеметским ветром. Один раз она ушла, когда Эхнатон взял ее в жены. Теперь ей предстояло уйти во второй раз. На этот раз - в неизвестность. Санджи обещал ей смерть, избавление от трагической последовательности событий. И она жила этот день в предвкушении чуда. И теперь боялась сделать последний шаг по кеметской земле.
– Давай!
– ласковый шепот его губ над ухом.
Пора. Еще чуть-чуть, и ладья причалит к берегу. Там не утопиться. И Кия решительно шагнула. Последнее, что она помнила, крик раба-гребца, который произнес ее имя и визг Анхесенпаамон, которая в ту секунду обернулась. Невестка, как и следовало, проводила последние минуты рядом с телом любимого якобы мужа.
Одного Кия не могла ожидать. Санджи ловким движением извлек из рукава карманный компьютер и незаметно для других нажал на нем ту кнопку, о которой ему три месяца назад говорил в Ниххонии Иван Дураков.
Три месяца, да-да, ровно столько пришлось провести наместнику в Кемете. Но вернуться на родину ему посчастливилось, спустя то ли три, то ли четыре дня.
Мокрая митаннийская принцесса, открыв глаза, обнаружила себя сидящей в черном кожаном кресле напротив огромного экрана, на котором показывали вид на парк Уэно с высоты.
– Что? Это?
– ткнув пальцем в экран, удивленно спросила она.
– Э… - Санджи замялся, изображая на лице активную умственную деятельность.
– Монитор.